— Да-да, конечно, — сказала миссис Флад, широко улыбаясь. Когда лейтенант вышел из столовой, она повернулась к своей старшей дочери. — Такой вежливый мо лодой человек, не правда ли, Серена? Если бы он еще не набриолинивал так сильно свои волосы…
Корби захихикала. Услышав это, Серена одарила ее испепеляющим взглядом, а затем повернулась к матери.
— Мама, ну пожалуйста! — прошептала она, заливаясь легким румянцем. — Ты меня смущаешь.
Они сидели за одним из трех круглых обеденных столов в маленькой корабельной столовой. Посреди каждого из столов находилась большая серебристая крышка, соединенная с потолком гибкой серебристой трубой. Через несколько мгновений откуда-то сверху донесся голос лейтенанта Сластворта-Хруста.
— Меня не интересует, что ты чинил трюмную помпу! — кричал Жон-Жолион на Артура. — Капитан желает обедать! И я, между прочим, тоже!
Корби достала путеводитель Хоффендинка и раскрыла его…
Этот остров знаменит тем, что дал приют капитану Лемюэлю Гиббонсу, чей корабль «Красотка Роза» двести лет назад сел здесь на мель.
Хотя всю его команду спасли, забрав на материк, капитан Гиббонс отказался покинуть любимый корабль и оставался на острове двадцать пять лет, пытаясь починить свое судно. Он жил, питаясь исключительно плюющимися труборогами и Стирая белье пассажиров с проплывающих мимо кораблей в обмен на нюхательный табак и херес.
Выражения «чистый, как рубашка Гиббонса» и «чих Лемюэля в день стирки» пошли именно отсюда.
Плюющиеся трубороги (buccinum sputis) внезапно и без каких-либо видимых причин выбрасывающие струю бледно-зеленой жидкости, обитают только на Одиноком Рифе.
Обломки «Красотки Розы» — на юго-востоке острова; на сегодняшний день — лишь несколько облепленных труборогами шпангоутов, торчащих Из воды.
Дерево-дом капитана Лемюэля Гиббонса — скальная сосна, на верхушке которой двадцать пять лет жил капитан Гиббонс; рекомендуется к посещению только опытным древолазам, не подверженным высотобоязни.
Бельевая бухта — песчаный пляж на севере острова, где…
Корби закончила рисовать темные очки на лице человека из каюты 21 и задумалась. Ее взгляд упал на соседнюю страницу путеводителя.
Там, где-то далеко в море, был Одинокий Риф. «Интересно, каково это — питаться одними плюющимися труборогами, — подумала Корби. — И что такое этот нюхательный табак?»
Она решила, что позже спросит об этом у отца — такой разговор может его взбодрить и отвлечь от своего великого разочарования…
— Тысяча извинений, — сказал лейтенант Сластворт-Хруст, заходя в столовую. — Корабельный кок говорит, что обед будет скоро подан.
Пятеро зловещего вида мужчин в элегантных костюмах, сидящие за столиком у двери, прекратили шептаться и посмотрели на лейтенанта.
— Корабельный кок! — прошептал Тоби, самый младший из старших братьев Корби, Седрику, второму по старшинству брату Корби. — Он имеет в виду Артура, третьего механика! — Все четверо братьев захихикали.
— Мальчики, успокойтесь, — строго сказала миссис Флад.
Серена улыбнулась лейтенанту, вновь севшему за стол.
— Мы не спешим, Жон-Жолиои, — сказала она ласковым голосом, одновременно слегка пихнув Корби локтем. — Убери эту книгу, — еле слышно произнесла она уголком рта.
Корби захлопнула книгу как раз в тот момент, когда капитан Бельведер перегнулся к ней через стол, сохраняя на лице отсутствующее выражение.
— Все никак не расстанешься со своим путеводителем Хоффендинка, — мрачно произнес он. — Должно быть, это последний экземпляр, оставшийся на корабле.
— Вот именно, — бархатно проговорил Сластворт-Хруст. — Я нашел его за гладильным прессом в каюте нашего бывшего эконома и подумал, что он может показаться девочке занятным. — Лейтенант кинул на Серену самодовольный взгляд.
Корби нахмурилась. На самом деле все было не так: она собственными глазами видела, как в первый день путешествия лейтенант в порыве гнева чуть было не выкинул путеводитель за борт. Она едва умолила его не делать этого. В результате Корби пришлось выслушивать его сетования насчет того, что он, оказывается, лейтенант, а не какая-нибудь служанка, и почему этот бездельник Артур не мог как следует прибраться в каюте эконома?..
— Да, были деньки, — сказал капитан Бельведер, — когда «Гармония» по праву могла называться императрицей морей…
— Ну началось, — пробормотал Сластворт-Хруст себе под нос.
— У нас был бассейн, салон красоты и массажный кабинет, танцевальный зал и театр, площадка для игры в кольца, площадка для керлинга… Настоящий плавучий дворец, — сказал он, потянув себя за ус и окинув всех собравшихся скорбным взглядом. — Дворец, какого не устыдились бы и короли. Да-да, я помню, как мы ужинали с самим королем Адольфусом и королевой Ритой жареным фазаном, фаршированным оркнейскими трюфелями, а затем подавали шампанское с ореховым мороженым. Что это был за вечер! Дайте-ка вспомнить… На нем присутствовала знаменитая портретистка Рашель Дюбуа, оперный композитор Эдвард Т, Треллис, баронесса Оттолайн Ффард…
В этот момент сверху раздался шипящий звук, за которым последовал нарастающий рокот, и столы — автоматические самообслуживающиеся столы производства компании «Крейн и Сыновья» — завибрировали. Затем одна за другой серебристые крышки подтянулись к потолку и на столах чудесный образом обнаружились три круглых, уставленных тарелками подноса.
Капитан Бельведер протянул руку, взял одну из тарелок, над которой поднимался пар, и печально ее понюхал.
— Томатный суп, — мрачно произнес он, — Что бы на это сказала королева Рита?
3. Палубный крокет
Он здесь, тот самый, с зеленой головой и скрипучими ногами. Вода, которую он мне дает, затхлая, но я так хочу пить, что мне уже все равно.
Как я скучаю по маленькой девочке, что приходила ко мне, и по прохладным тенистым уголкам дворцовых садов, о которых знал лишь я один.
Теперь он дает мне сладкие белые лепестки. Один… второй… третий… Они восхитительны, и на какое-то мгновение я забываю, что заточен в этом пустом дереве.
— В самом деле, дорогая? — рассеянно произнесла миссис Флад. — Как Интересно.
Но Корби видела, что маме вовсе не интересно. Корби вообще сомневалась, что та поняла хоть слово из ее рассказа про печальную песню, которую она слышала накануне. Все то время, что Корби просидела на палубе в кресле с ней рядом, миссис Флад рылась в своей объемистой потрепанной сумочке.
— Так что же это могло быть? — не отставала Корби.
— Что? — озадаченно спросила мама.
— Ну, этот звук, — сказала Корби, — песня…
— Пожалуйста, дорогая, не сейчас, — сказала миссис Флад, поправляя прическу и с еще большим ожесточением принимаясь рыться в сумочке. — Да где же он?! — с раздражением воскликнула она.
— Что ты ищешь? — спросила Корби.
— Да этот школьный проспект, — ответила миссис Флад.
