– Не хватало, чтобы янки уже сейчас заполучили снимок нашей конструкции… – задумчиво продолжал Билл, глядя на портовый бассейн, где только что окрещенная «Викинг Леди» знакомилась с волнами и солнцем.

– Ты говоришь о форме днища? Билл кивнул: разумеется.

Впервые за все время нашего знакомства я увидел на его лице признаки тревоги. Сильной тревоги.

– Пойдем-ка, Морган, выпьем по стаканчику виски.

Наша с Георгом работа над парусами близилась к завершению.

Кронпринц и его товарищи основательно потрудились в холодном курзале, негнущимися пальцами ухитрились пошить все паруса по нашим чертежам. В кладовке, где хранилось вооружение «Интрепида» и «Конни», теперь лежал также комплект для «Викинг Леди». Два грота, шесть генуэзских стакселей и пять спинакеров. Для полноты соревновательного гардероба недоставало еще одного грота, двух стакселей и трех спинакеров. Над этими парусами как раз сейчас стрекотали швейные машинки в курзале. Когда управимся с ликовкой, можно считать, что черновая работа закончена.

– На верфи уже завершают оснащение «Леди» рангоутом и стоячим такелажем… – сообщил однажды Георг.

Сидя в его мастерской, мы готовили ликтросы для последних парусов «Викинг Леди».

– Как-то она пойдет под нашими парусами, – сказал я.

Георг придумал особый способ заваривать синтетические тросы. К обычной зажигалке он приделал кольцо конической формы. Проденет конец дакронового троса в кольцо, высекает огонь в зажигалке и крутит ее. Пряди плавятся в огне и накрепко соединяются.

– Ловко придумано, – заметил я.

– Без этой штуки я как без рук, – пояснил Георг. И добавил: – Скоро вся команда опять соберется. И пойдет работа до кровавого пота.

– Когда прибудет «Конни»?

– Точно не знаю, но должна быть здесь не позже десятого апреля. Слышал только, что во время буксировки на ней будут Мартин и Петер.

И Георг мигом заварил конец очередного троса. Девятого апреля к нам в конторку заглянул Кронпринц.

– Ведут на буксире «Конни», – сообщил он.

Мы спустились на пристань встречать. Борта лодки сверкали свежим лаком. Работяги на верфи Лонгедраг основательно потрудились, готовя к весне знаменитую даму.

Как только яхта прижалась кранцами к пристани, Мартин Графф и Петер Хольм прыгнули на берег. Мартин восхищенно затараторил:

– Какие штуковины придумали Мона Лиза и Билл!.. Пошли на борт, такое увидите!

Мы с Георгом последовали за ним и спустились под палубу.

– Секретное оружие! – Взмахом руки Мартин указал на нечто вроде двух велосипедов – с седлами, педалями и колесами в виде барабанов.

Похоже на тренажеры, на которых, если верить рекламе, обтачиваются директорские животы.

– Это что еще за чертовщина? – вырвалось у Георга.

Было видно, что он удивлен не меньше моего.

– Этими велосипедами выбирают шкоты! – сказал Мартин.

– Шкоты?.. Велосипедами? – дружно воскликнули мы.

Мартин обнажил в улыбке частокол зубов.

– Точно так, парни!.. Новейшее изобретение Билла и Моны Лизы.

Мы молча рассматривали невиданную в парусном спорте новинку. В самом деле что-то небывалое. Но смысл этой затеи был понятен: вместо того чтобы обдирать руки, шкотовые теперь могут работать ногами, приводя в движение передачу.

– Шкоты выбираются с чертовской скоростью, – ликовал Мартин. – Аж свист стоит.

Я остановил взгляд на больших колесах-барабанах, на которые наматывались шкоты. Если все получится, как задумано, это приспособление в корне изменит характер работы шкотовых на всех двенадцатиметровках.

Каждая выигранная на маневрах секунда может на метр приблизить нас к победе в гонках на Кубок «Америки». Именно этот метр призваны дать нам «велосипеды» папы Билла.

– Жаль мне братьев Таннберг, – задумчиво произнес Георг.

– В самом деле? – ухмыльнулся Мартин. – Натрут себе мозоли на седалище, а не на ладонях, вот и вся разница.

– На «Леди» будут такие же велосипеды? – спросил я.

– Так точно, сэр! – кивнул Мартин.

Тут и я с сочувствием подумал о Яне и Пере Таннбергах. Придется им часами крутить педали под палубой, не видя, что происходит наверху.

Но в борьбе за Кубок «Америки» чувства экипажа не играли роли, главное – чей форштевень первым пересечет линию финиша. Для Билла Маккэя это было яснее ясного. И мы тоже начали свыкаться с этой мыслью.

День десятого апреля начался хмурым рассветом. Но часам к девяти ветер потеснил пасмурную пелену, над морем открылось чистое синее небо, и лучезарное солнце приветствовало «Папенькиных мальчиков» и «Маменькиных сынков».

Старый заслуженный «Гранд-Отель» вновь оживал после зимней спячки по мере того, как один за другим члены экипажей занимали свои номера.

Мы с хозяином гостиницы Андерсом стояли у входа, переговариваясь, когда появился Мартин Графф с огромным чемоданом. Следом шагали братья Таннберг, тоже основательно нагруженные.

– Повезло нам, что у вас здесь в Марстранде такие мощные носильщики, – пророкотал Ян Таннберг, кивая на кряхтящего Мартина.

– Я пытался спрятаться, но меня выследили, – простонал тот.

– С нас стопочка за труды, – расхохотался Пер Таннберг.

– У меня в номере и без вас есть что выпить.

– Тем лучше – через пять минут наведаемся к тебе, – решил Пер. – Присоединяйся, Морган, мы отоварились в самолете.

– Спасибо, с удовольствием, – сказал я.

В самом деле, не мешало отметить встречу.

– Захвати свой стакан, – посоветовал Мартин. – У меня плохо с посудой.

Окна его номера смотрели во двор, за которым метрах в двадцати возвышалась облупившаяся деревянная стена флигеля. В остальном обитель Мартина ничем не отличалась от моей. Те же светлые полотняные шторы, на кровати – коричневое покрывало.

На покрывале лежала новая фуфайка Мартина. В этом году она была красного цвета, с черной цифрой. Старые фуфайки износились, и каждому из нас вручили обновку.

– Наверно, Билл выбрал красный цвет, чтобы на фуфайках не так видны были пятна крови, пота и слез, – предположил Ян Таннберг, наливая мне добрую порцию виски.

Мы пригубили беспошлинный самолетный алкоголь. Годится…

Я обнаружил, что забыл свои сигареты.

– У тебя найдется сигарета, Мартин? Мои остались в номере.

– Возьми на письменном столе.

В пепельнице на письменном столе лежала начатая пачка. Я подошел, извлек одну сигарету. Закуривая, остановил свой взгляд на аккуратно сложенных рядом билетах тотализатора. Полсотни пятидесятикроновых билетов ипподрома Обю. Мартин явно не скупился на ставки.

– Выиграл что-нибудь? – спросил я.

– Ничегошеньки, – ответил он, пожимая плечами.

– Билл все такой же? – справился Ян Таннберг.

– Ни капельки не изменился, – сказал я.

Мы чокнулись еще раз. Приятно было вновь очутиться в компании своих товарищей по парусу.

Во второй половине дня, когда подошло время обеда, оба экипажа были уже в полном составе. Мы сердечно приветствовали друг друга легкими тумаками, ехидно отмечая, что за время рождественских каникул грудные мышцы явно сползли вниз, в область пупа.

Андерс и Ева предложили нам жареную солею. Царское блюдо, к которому за счет фирмы было подано отличное белое вино.

Билл к каждому подошел с приветственным словом. Даже угрюмая физиономия Ханса Фоха не могла омрачить общее приподнятое настроение. Наша братия была в полном сборе. Если на первых порах мы являли собой кучку индивидуалистов с богемными наклонностями, то месяцы напряженной работы на «Конни» сплотили нас.

Билл занял свою любимую позу, прислонясь спиной к стойке бара.

– Итак, парни, мы снова вместе – Долгая пауза после вступительной фразы придала его словам особенную торжественность.

– Завтра в восемь утра начинаем вкалывать. Если в прошлом году кому-то было тяжело, могу вас утешить – это была детская забава перед тем, что нам предстоит в этом году до переезда через океан. В утреннюю смену «Папенькины мальчики» пойдут со мной на «Викинг Леди». Петер и «Маменькины сынки» – на «Конни». В восемь утра обе яхты должны быть готовы к выходу в море. Перед тем Петер, Георг и Морган собираются у меня на короткую оперативку. Вопросы есть?