Зато ко мне направлялся Оберон Гло, сжимая в правой руке лазерный пистолет. Его великолепный плащ был изодран, а на лице запекалась кровь.

— Брось оружие, Гло. Все кончено.

— Для тебя — да. — Он поднял пистолет.

На одном из полыхающих транспортеров детонировали боеприпасы и ошеломительным взрывом разметали бронемашину в клочья. Осколки брони и сегменты траков загудели в воздухе, словно ракеты. Кусок оси вонзился в затылок лорда Гло. Он упал без звука.

Я подобрал обломок черного панциря и подцепил им Некротек. Мне больше не хотелось слушать его увещевания. С помощью этого самодельного совка я скинул книгу прямо в топку пылающего доспеха Мандрагора.

Языки пламени стали красными, а потом потемнели. Огонь стал сильнее. Раздался чей-то безмолвный крик.

Я похромал прочь от этого погребального костра. Малахит еще был жив и уже пришел в себя.

— Лок, помоги! Пожалуйста! — кричал он хриплым голосом.

Один из армейских «спикеров», стоявших на плато, взмыл в воздух. За рулем сидел Горгон Лок, а рядом с ним вжимался в кресло Даззо. Через мгновение разогнавшийся «спидер» скрылся за острыми пиками, направляясь сквозь анфиладу арок к бесконечному пляжу.

И Мидас, и Биквин, и Эмос, и Ловинк выжили в этой жуткой битве, хотя все получили легкие ранения. В живых также остались две дюжины гудрунитов, включая Джерусса.

Эмос собрался осмотреть мою рану, но я потребовал просто перевязать ее, чтобы остановить кровотечение. Мне не хотелось терять время.

— Думаю, благоразумнее будет вначале выбраться отсюда, — сказал я.

Фишига положили на кустарные носилки. Оружие сарути, уничтожившее Твана, лишило его руки и половины лица. К счастью, он потерял сознание. Его несли два гудрунских стрелка.

— Очень неприятно об этом говорить, но нам надо взять и его, — сказал я Мидасу и Джеруссу, указывая на корчащегося Малахита.

— Уверен? — спросил Бетанкор.

— Инквизицию может заинтересовать то, что хранится в его голове.

Наше изрядно побитое и ободранное воинство покинуло темное нагорье и вернулось той же дорогой к туманному пляжу. Громкость и частота громовых разрядов увеличились, а небо начинало темнеть.

— Такое ощущение, — зловеще проговорил Эмос, — как будто этому месту приходит конец.

— И не хотел бы я находиться здесь, когда это случится.

Оказавшись на берегу, мы увидели, как отчаливают два имперских фрегата и торговое судно. Поднявшийся ветер нес с собой аммиачную вонь. Мидас и Ловинк, чьи вакуумные костюмы остались в относительной целости, отправились за нашим боевым катером.

В моем воксе раздался треск. А потом неожиданно прорезался голос Максиллы:

— Эйзенхорн? Во имя всего святого, ты там? Ты там? Только что улетели три корабля, они прошли прямо мимо меня! Условия становятся хуже. Я не смогу долго здесь удерживаться. Отвечай! Пожалуйста, отвечай!

— Максилла! Это Эйзенхорн! Ты меня слышишь? Необходимо, чтобы ты подошел ближе и подобрал нас. У нас раненые… Фишиг и еще несколько. Тут все вокруг разрушается. Повторяю, необходимо, чтобы ты подвел к нам «Иссин» и подобрал нас!

Несколько мгновений я слышал только шипение статики. А потом он ответил:

— Как скажешь, Грегор, но это будет нелегко. Повтори, что ты говорил о Фишиге?

— Он ранен, Максилла! Быстрее сюда и подбери нас!

— Поспеши! — закричала через мое плечо Биквин. — Мы не хотим здесь больше оставаться!

Опять шум статики.

— Передай Елизавете, что я с ней солидарен!

Ха! Эхо больше не обгоняло звук, аномалии нормализовывались. Но от этого наши дела лучше не становились.

Спустя два дня, уже на борту «Иссина», ставшего на якорь вне опасных пределов системы КСХ-1288, мы встретились с Имперской оперативной группой, высланной нам в помощь с Гудрун.

На то, чтобы сбежать с готовой расколоться планеты, нам потребовалось менее двух часов. Как Эмос и предсказывал, окружавшее нас пространство растворялось, словно бесконечное царство моря, пляжа и нагорья было только гениальной иллюзией, спроектированной сарути специально для проведения встречи с человеческими «гостями». Пока мы летели на боевом катере к дожидавшемуся нас «Иссину», зеленоватый туман стал таять, а атмосферное давление падать. Нас окружила буря, и снова вернулось воздействие естественной гравитации. И планета стала разваливаться. К тому времени, как Максилла со всей возможной скоростью выводил «Иссин» по анфиладе арок, от тех глубин, где мы встретились с представителями чуждой расы, остался только темный водоворот аммиака. Наши хронометры вновь шли как положено.

Мы покинули гибнущую планету, сражаясь со звездным огнем и гравитационными штормами, вырываясь за пределы системы. Спустя сорок минут после нашего отлета сенсоры, установленные на корме корабля, уже не находили и следа разлома, сквозь который мы вошли в то странное место, словно рана сомкнулась или вообще никогда не существовала.

Как сарути добрались до этого места и каким образом ушли, я не имел ни малейшего понятия, и даже Эмос не в силах был предложить ни одной вразумительной гипотезы. Мы не обнаружили никаких признаков других кораблей или других точек выхода в коре планеты.

— Они живут внутри планеты? — спросил я архивиста, когда мы стояли на смотровой площадке и разглядывали удаляющуюся звезду в иллюминаторы, защищенные светофильтрами.

— Вряд ли. Их технологии находятся за пределами моих знаний, но чувствую, что они могли прийти на плато через те сводчатые проходы из другого мира. Это было место, которое они построили специально для встреч.

Эта мысль находилась за пределами моего воображения. Эмос говорил о межзвездной телепортации.

За пределами системы КСХ-1288 обнаружился короткий след кораблей еретиков. Насколько Максилла мог определить по следам двигателей и возмущению в варпе, три судна, которые, без сомнения, несли Даззо и Лока, объединились со стоявшей там флотилией и практически тут же ушли в Имматериум.

Другие варп-индикаторы доложили, что оперативная группа приблизится не более чем через два дня. Мы выпустили гравитационный якорь и стали ждать, занявшись зализыванием ран.

Тридцатью неделями ранее, еще когда мы только отбывали с Дамаска, я отправил на Гудрун с помощью Ловинка астропатический запрос о помощи. Я постарался расписать события настолько подробно, насколько мог, и надеялся, что лорд главнокомандующий пришлет подмогу в виде военной экспедиции. Я не стал требовать, как обычно поступали люди вроде Коммодуса Вока. Мне казалось, что безотлагательность и важность информации, содержащейся в моем сообщении, должны говорить сами за себя.

Из Имматериума в боевом порядке вышли одиннадцать кораблей: в авангарде мчались шесть имперских фрегатов, выпустивших перед собой звенья истребителей. За этой передовой группой шли линейные корабли «Вульпекула» и «Святой Скифус» — могучие, ужасные гиганты, каждый из которых в три раза превышал размерами фрегат. В арьергарде следовало зловещее трио крейсеров — черные суда Священной Инквизиции. Это был не военный отряд. Это была ударная группа Инквизиции.

Мы обменялись приветствиями и опознавательными кодами и отправились в тыл флота под почетным караулом «Громовых Ястребов». Шаттлы переправили раненых, включая все еще не пришедшего в сознание Фишига и плененного Малахита, в медицинский отсек на борту «Святого Скифуса». Час спустя по требованию адмирала Спатиана я также был переправлен челноком на линкор. Там ждали моего доклада.

Надев черную униформу и кожаный плащ, я закрепил под горлом инквизиторскую инсигнию. Моя левая рука была туго притянута к телу хирургическим лубком. Меня сопровождал Эмос, облачившийся в скромные зеленые одеяния.

В гулком стыковочном отсеке «Святого Скифуса» нас встречал прокуратор Ольм Мадортин, сопровождаемый отрядом имперских штурмовиков. На Мадортине была та же белая униформа, что и при первой нашей встрече. Синие панцири его солдат украшали золоченые эмблемы и знаки отличия.