Джейми осторожно притворила дверь своей комнаты в подвале и на цыпочках поднялась в холл.

Взглянув на часы в длинном деревянном футляре, она поняла, что проспала. Это было ужасно.

Накануне вечером ее тетка вдруг потребовала, чтобы к завтрашнему дню были выстираны и выглажены лучшие скатерти и вычищено столовое серебро. Джейми была совершенно измучена работой, которой и так предостаточно, а тут еще и это. Она чуть не расплакалась.

Вчерашний день, как обычно, прошел в хлопотах. Сначала завтрак для всех обитателей пансиона, потом утомительная уборка – тетка требовала идеальной чистоты, – и наконец – прачечная Фрэнка Кайзи. Ну уж эта прачечная, хуже каторги! До самого вечера в тесноте и духоте Джейми стирала, полоскала и отжимала белье. Она так надеялась отдохнуть! Но тетя Эриста неожиданно отдала распоряжение о скатертях и серебре. Джейми выслушала ее в тупом оцепенении. В пансионе девушка жила из милости, и ей было не до пререканий. Джейми снова взялась за работу и часам к двум ночи управилась. Спать оставалось четыре часа. И вот она проспала.

Джейми подошла к заднему крыльцу забрать молоко и яйца, оставленные молочницей. По небу тяжело ползли угрюмые тучи. Видеть их было невыносимо. Джейми представила себе длинный путь в прачечную под проливным дождем, и настроение у нее окончательно испортилось.

Еще не совсем проснувшись, Джейми молола кофе. Глаза не хотели открываться, руки дрожали. Тут резкий окрик тетки заставил ее вздрогнуть, и тонко смолотый порошок просыпался на пол.

– Ты снова проспала, Джейми! Скоро спустятся к завтраку постояльцы, а ты даже не вскипятила воды для кофе. И что это за грязь на полу?! Ну что мне с тобой делать?

– Извините, я уберу это позже. – Джейми бросилась к плите разжечь огонь. – Просто я очень устала и проспала. Не волнуйтесь, я приготовлю все очень быстро. Ведь если я вовремя не успею на работу, то мистер Кайзи заставит меня задержаться, и…

– И лучше бы этого не случилось, – грозно предупредила Эриста Портер. – После обеда у меня соберутся друзья, и ты должна испечь к их приходу что-нибудь особенное.

– Я постараюсь сделать все как можно лучше, тетя Эриста.

Джейми считала, что ее тетка, пережившая столько горя, имеет право быть грубой и даже жестокой. Более того, она искренне ей сочувствовала и радовалась, что та становится более общительной.

Эриста пристально посмотрела на племянницу через стекла маленьких круглых очков.

– Уж, пожалуйста, постарайся. В конце концов, если бы не я, все эти годы тебе пришлось бы жить в приюте, ведь твой непутевый отец и не подумал обеспечить тебя. Надеюсь, тебе не кажется, что я слишком много от тебя требую за свою доброту?

– Вовсе нет, мэм, – машинально ответила Джейми, не особенно вслушиваясь.

Тетка уже тысячу раз напоминала ей о своем безмерном благородстве, и думала Джейми только о том, как бы ей побыстрее все сделать, чтобы не опоздать на работу.

Позавтракать она наверняка уже не успеет – не то, что ее напарницы Элла и Ханна, которые еще нежатся в постели. В такую погоду, как сегодня, она завидовала девушкам, которые жили в крошечной комнате над прачечной с разрешения мистера Кайзи.

Тем временем Эриста продолжала скрипеть, оседлав своего любимого конька.

– Очень досадно, что ты ухитрилась унаследовать только худшие черты своей матери. Не стану отрицать, что при всех своих недостатках она была довольно хорошенькой и могла себе позволить не очень беспокоиться о туалетах. Но ты-то вовсе на нее не похожа! И к тому же всегда так нелепо одеваешься, что ни один мужчина не захочет даже взглянуть на тебя – не то чтобы на тебе жениться.

Сидя на корточках перед плитой, Джейми изо всех сил закусила губы, сдерживая подступившие слезы. Тетка не упускала случая напомнить племяннице о ее непривлекательной внешности. Но ведь именно по требованию Эристы девушка туго стягивала пышную грудь широкими полосками материи, дабы не соблазнять живущих в пансионе мужчин. Тетка заставляла Джейми прилизывать волосы и закручивать их в пучок на затылке. Девушке казалось, что это делает ее похожей на сестер Руперт, Иду и Инессу, кислых старых дев, которые занимали в доме лучшие комнаты и бесконечно ныли и жаловались решительно на все на свете.

А что касается туалетов… Платья для Джейми тетя Эриста заказывала попроще, из дешевого серого миткаля, она даже не представляла себя в ярком цветастом наряде. Впрочем, ей и не приходилось бывать на танцах или вечеринках.

– А ведь я заботилась о тебе, даже приглашала учителя, чтобы ты научилась читать и писать! Но разве ты ценишь то, что я делала?.. – Нудный голос Эристы вдруг смолк при звуке шагов на лестнице, затем она в панике закричала: – Они уже идут! Поторопись, слышишь?

Схватив с огня кофейник, тетка двинулась из кухни, но на секунду задержалась в дверях.

– Слава Богу, мне недолго уже выносить твой угрюмый и неблагодарный нрав! – в сердцах бросила она и исчезла.

Озадаченная этой загадочной фразой, Джейми растерянно смотрела ей вслед, вдруг ее обожгла вспышка радостной надежды. Неужели наконец-то пришло долгожданное письмо?!

Почти год прошел с тех пор, как ее отец, Джеймс Чандлер, прислал из Калифорнии восторженное письмо. Он будет богат. Он нашел золото в Каскадных горах к северу от Сан-Франциско. Настоящее золото! Раньше ему попадались только истощенные месторождения. На этот раз он был уверен, что на участке, который он застолбил, есть жила, богатая золотом высокой пробы: об этом говорили находки в верхнем слое почвы.

Золото… Золото было в каждой строчке письма. Однако жила, по всей видимости, залегала на достаточно большой глубине, а у Джеймса не хватало средств, чтобы нанять рабочих для рытья шахты в скалистом грунте. Так что пока ему приходилось довольствоваться промывкой песка, что приносило крохотные чешуйки золота. Это давало ему возможность кое-как существовать. Мысль о том, что счастье ждет внизу, а он не может до него добраться, сводила его с ума.

Но совершенно неожиданно отец нашел способ достать денег для разработки своего участка. Один человек из Сан-Франциско по имени Стэнтон Лэвелл продавал долю в своем пласте неподалеку от прииска Плейсер-Вилль. Дело упиралось опять же в отсутствие денег. Однако Лэвелл, посмотрев образцы золота, согласился принять вместо наличных долю в участке отца. Джеймс рассчитывал заработать деньги в Плейсер-Вилле и выкупить у Стэнтона его долю.

Отец с гордостью рассказывал дочери о принятых им мерах предосторожности на случай, если Лэвелл окажется обычным в этих местах шулером. Дело в том, что во время золотой лихорадки некоторые дельцы искусственно завышали содержание золота в пробах. Положив в карман кругленькую сумму, владелец участка исчезал, очевидно, не желая быть свидетелем отчаяния одураченного покупателя, которому так и не удалось разбогатеть.

Предусмотрительный Джеймс подсунул Лэвеллу карту одного из своих старых, ничего не стоящих участков. Если пласт окажется действительно золотоносным, то беспокоиться не о чем. Если же нет, Джеймс ничего не теряет, а карта останется и обеспечит дочери будущее, случись с отцом какая-нибудь беда.

По глубокому убеждению тетки, Джеймс Чандлер являл собою типичный образчик безнадежного простофили и законченного неудачника. И можно было не сомневаться, что открытое им новое месторождение окажется таким же мыльным пузырем, как и все его прежние дурацкие и рискованные предприятия.

Но Джейми бережно хранила его письма и карту в Библии своей матери и по ночам горячо молилась, чтобы поскорее сбылись мечты отца. Тогда она снова окажется рядом с ним. Они станут богаты и счастливы.

Когда минут через десять Эриста вернулась в кухню, глаза ее подозрительно блестели, а щеки пылали. Джейми удивленно уставилась на нее. В голосе тетки прозвучала несвойственная ей живость:

– Мистеру Слоусону не хочется омлета. Зажарь-ка для него глазунью из двух… нет, из трех яиц.