— То-то — «фэнк ю», — ворчливо сказал Агеев.

Он отполз от края обрыва, сделал знак следовать за собой.

— А теперь, граждане туристы, продолжим осмотр достопримечательностей полярного края.

Утром они подходили к Чайкину Клюву.

Водопад гремел, и фыркал, и летел отвесным потоком на далекие острые скалы. Мчалась горная речка, кувыркаясь среди черных камней.

Один лишь Агеев видел этот громыхающий горный поток. Двое других только слышали нарастающий грохот воды.

— Би кээфул… Рок…[20] — говорил то и дело разведчик, поддерживая летчика под локоть.

Летчик трудно дышал, шел напряженным, неверным шагом слепца. Женщине было легче: Агеев взял ее под руку; она покорно следовала за каждым его движением.

И у нее и у летчика лежали на глазах плотные повязки — об этом позаботился боцман. Они не должны были знать путь к Чайкину Клюву.

Всю ночь, весь последний отрезок пути боцман провел в колебаниях, в напряженном раздумье. Они заночевали среди скал, защищавших от ветра. Агеев ни на минуту не сомкнул глаз.

«Не было бы счастья, да несчастье помогло», — говорил он впоследствии, рассказывая про эту ночевку.

Он был без ватника, поверх тельняшки укутался в плащ-палатку, и сырая осенняя ночь пробрала его до костей. Он то бегал в темноте, то, пытаясь согреться, свертывался в комок на камнях, но от холода болели все кости. И в то же время его томили сомнения, уйти от которых было невозможно.

С самого начала он решил провести посторонних на Чайкин Клюв, не раскрывая тайны прохода. Завязать им глаза? Простейшее дело! Но тут начинались главные колебания.

Завязать глаза союзнику — выразить явное недоверие… Ну, своя девушка — она поймет… Но иностранец… Просто взять с него слово, что забудет тайну прохода? По-джентльменски, как они говорят.

«А какой я для него джентльмен? — думал угрюмо разведчик. — Будет он данное матросу слово держать? Еще вопрос!»

А потом — разве они смогут перейти речку с завязанными глазами?

Уже подходя к водопаду, принял он решение — действовать начистоту. Пусть потом жалуется как хочет! «В крайнем случае отсижу на губе, а тайны прохода не выдам…»

Но никаких осложнений не произошло. Сперва летчик качнул было надменно головой, а потом улыбнулся, послушно присел на камень. Даже сам вынул из кармана большой белоснежный платок.

— Вэри уэлл! — сказал он хладнокровно, подставляя повязке свое розовое лицо.

«Вот какой покладистый», — подумал с удовлетворением боцман, поверх платка заматывая, для верности, глаза англичанина бинтом из индивидуального пакета.

Женщина тоже покорно согласилась на эту процедуру. И когда, подойдя к стремнине, боцман подхватил ее на руки, нес сквозь грохот воды, обняла его за шею тонкими руками, легкая, как десятилетний ребенок.

Боцман поставил ее перед входом в ущелье, вновь пересек поток. Англичанин ждал, слегка сгорбив плечи, выставив большое, пересеченное марлей лицо.

— Ай кэрри ю![21] — сказал отрывисто боцман. Он все больше восхищался своим знанием английского языка.

Летчик отшатнулся, поднял руки к повязке. Казалось, в следующий момент сорвет ее с глаз. Дружески бережно боцман стиснул его запястья.

— Би кээфул. Ай кэрри ю![22]

Почудилось, румяное лицо под повязкой немного побледнело.

«Подниму ли? — подумал боцман. — Такой здоровый дядя! Еще сорвусь… Оба — головой о камни…»

Напрягаясь, схватил англичанина в охапку, почувствовал вокруг шеи его тяжелые, длинные руки. «Только три шага, только три шага», — думал боцман, примеряясь, как бы ловчее ступить на первый камень. В лицо бил смешанный запах кожи, пота и каких-то удушливо-сладких духов…

Он ступил на первый камень, пошатнулся, тяжелые руки летчика плотнее сжались на его шее. Внизу прыгала и ревела яростная пена. «Не смотреть, а то упаду…» — подумал Агеев… И в следующий момент был уже на том берегу, тяжело поставил летчика на ноги.

— Олл райт! — хрипло сказал англичанин, оправляя комбинезон.

Агеев раздвинул листву — они очутились в ущелье. Осторожно вел своих спутников узкой расселиной вверх. Сердце его стало биться все чаще и прерывистее — он сам не понимал почему. «Неужели от физкультуры над стремниной?»

И вдруг вспомнились вчерашний разговор с командиром, темное от тоски лицо, внезапно прорвавшаяся просьба. И он осуществил мечту командира, привел ему жену! Но в каком виде… И где остался их сын? Вот от каких мыслей все быстрее и быстрее билось сердце, и стало трудно дышать.

Он уже видел яркое небо, сверкнувшее в треугольнике наверху. Расселина расширялась, пахучий морской ветер дул в лицо. Уже Фролов, скинув с шеи автомат, вышел из-за скалы, бежал навстречу, сияя глазами.

Они обнялись порывистым крепким объятием.

— А мы заждались! — Фролов тряс руку Агееву. — Молодец, что вернулись, товарищ боцман! И вижу, с двойным результатом… — В изумлении он глядел на женщину.

— Позови командира! — быстро сказал Агеев и сам не узнал своего будто отсыревшего голоса.

Женщина рядом с ним ждала неподвижно. Она и не предчувствует своего счастья! Летчик ждал тоже, в спокойной, непринужденной позе.

— Снимэ повязку, снимэ! — сказал ему Агеев. В волнении забыв все английские слова, перешел на тот по-детски искажаемый невольно язык, которым некоторые пытаются говорить с иностранцами.

Но затем, взяв себя в руки, отыскал нужное выражение:

— Тэйк офф кэрчиф!

Летчик сбросил повязку, стоял, щурясь в ярком солнечном свете. Женщина осторожно сняла свою. Ее золотистые, с белыми нитями, волосы рассыпались по плечам. Она раскраснелась при подъеме и в этот момент казалась молодой и красивой.

Медведев вышел из-за скалы, прикрывающей кубрик. Подходил широким торопливым шагом, прыгая с камня на камень.

— Ну, старшина, с успехом! А мы уже думали искать вас идти…

Агеев молчал. Вот сейчас командир бросится к жене… Нужно отойти, не мешать…

— Кто это? — быстрым дружеским шепотом спросила женщина. — Ваш начальник?

— Это?.. — Агеев изумился. — Это? Или не узнали?.. Старший лейтенант Медведев, ваш муж…

— Кого вы привели к нам в гости, боцман? — спросил Медведев, устремив на женщину темные тоскующие глаза.

Все с минуту молчали.

— А это… — боцман отступил на шаг, он говорил медленно и раздельно, — а это гражданка Медведева, жена русского офицера, как они говорят… Бежала из немецкого рабства. Разрешите доложить, товарищ командир, операция окончена. Доставил летчика в сохранности. А почему эта гражданка назвалась вашей женой — пусть сама расскажет…

Он не скрывал негодования.

«Будто она по моей душе сапогами прошла», — признавался он потом в разговоре с друзьями.

Женщина молчала, летчик вопросительно смотрел на Медведева.

— Спасибо за службу, боцман! — отрывисто сказал Медведев. — С гражданкой поговорим отдельно.

Шагнул к летчику, взял под козырек, заговорил по-английски бегло, только, подумалось Агееву, слишком отчетливо выговаривая слова. Так говорят русские, даже хорошо знающие английский язык.

— Добро пожаловать! — сказал Медведев, протягивая руку. — Вы офицер британского воздушного флота?

Летчик, широко улыбаясь, потряс руку Медведева.

— Я командир звена с авианосца «Принц Уэльский». Имею честь говорить с морским офицером?

— Да, я советский морской офицер, старший лейтенант Медведев.

— Приятно убедиться, что советские офицеры так хорошо владеют нашим языком, — любезно сказал летчик. — Черт возьми! Я, капитан О'Грэди, не рассчитывал встретить такое культурное общество в этих проклятых горах. Даже матрос смог объясниться со мной.

— Нас обучают языку в морском училище, — холодно сказал Медведев. — Извините, сэр, но для нас это еще не признак большой культурности… Кроме того, у меня лично была кое-какая практика. Еще будучи курсантом, имел удовольствие пойти в Портсмут с нашим военным кораблем, был в Лондоне на празднике коронации.