Он приладил гранату под рубашкой, разогнул усики, предохраняющие чеку, и просунул указательный палец в кольцо. Превозмогая боль, поднялся и опёрся о тонкую берёзку.

Миша увидел, как из высокой травы поднялся, насторожённо наблюдая за ним, долговязый полицай. За ним стали подниматься и немцы. Миша насчитал пятерых солдат, шестым был фельдфебель. «Только бы не струсили, подошли поближе…» — думал Миша и ещё крепче, теснее прижался к тонкой берёзке.

Немцы угрюмой толпой шагали к нему. Они больше не опасались. Миша потянул за кольцо гранаты…

Его настоящее имя я узнал тридцать лет спустя. А тогда, в сорок третьем, в брянских лесах, я наткнулся на сани с сеном, застрявшие в снегу. Возницу я сразу и не заметил — настоящий «мужичок с ноготок».

Я шёл с группой партизан на операцию. Аппарат спрятал под полушубок, чтоб не замёрз. Но не сделать такого снимка не мог — уж больно интересен был мальчишка. Я сфотографировал его. Партизаны не стали дожидаться меня и уже входили в лес. На бегу я спросил, как зовут моего нового знакомого. Он крикнул. Имя — «Ваня», а вот с фамилией получилась неувязка — мне послышалось: «Шкалев». Я так и записал в своём блокнотике. А на самом деле звали его Иван Шкелев.

В брянском селе Гута — родном селе Вани Шкелева — новоявленный староста держал речь. Ваня стоял рядом с отцом. «Стрельнуть бы в этого фашиста, — тихонько сказал Ваня своему другу Сеньке Абраменкову. — Вишь, как пугает, гад…»

— Чтоб теперь с оружием я тебя не видел! — вдруг вмешался отец.

— С каким оружием? — притворился Ваня.

— Которое вы с Семёном в овраге прячете! Если немцы или полицаи обнаружат — нас всех до последнего расстреляют. От этой «власти» жди только худого.

Ручной пулемёт, карабин и две коробки с патронами они подобрали на месте боёв. Это была их самая сокровенная тайна. Но сколько раз Ваня убеждался, что от отца ничего не скроешь. Его Ваня любил и уважал: справедлив, зря не наказывал. Когда бывал в настроении, рассказывал о революции, о том, как сражался с разными врагами за Советскую власть. С нетерпением ждал Ваня праздники — 1 Мая и 7 Ноября. В эти дни надевал отец свои боевые награды…

Ваня даже не догадывался, что отец — бывший красногвардеец — вовсе не собирался мириться с «новым порядком», который устанавливали на советской земле фашисты. Он прочёсывал окрестные леса и овраги в поисках военного снаряжения. Помогал ему старший сын Алексей. Однажды они и наткнулись там на ребят.

…Село взбудоражили выстрелы, конский топот и два сильных взрыва. Когда Ваня и Семён прибежали на место происшествия, дом старосты имел странный вид — стёкла вылетели вместе с рамами, крыша съехала набок, чёрный дым сочился через оконные проёмы. Староста в нижней рубахе, с автоматом в руках никак не мог попасть ногой в стремя. Лошадь вертелась вьюном, какой-то полицай пытался её удержать, но получил удар копытом. Другие полицаи грузили в повозку ящики и тяжёлый стальной сейф, который до войны стоял в просторном кабинете председателя колхоза.

Наконец староста таки взгромоздился па коня, дал команду и полицаи ускакали.

— Драпанули! — радостно воскликнул Ваня. — Вот так партизаны! Слушай, Семей, махнём в партизаны?

— Не-е, — протянул Семён, — не теперь… Отец узнает, выпорет…

— Струсил?

— А ты-то сам в партизаны пойдёшь? — спросил Семён и испытующе посмотрел на друга.

Баня на секунду задумался — нелегко дать ответ сразу.

— Пойду! — сказал Ваня и испугался собственных слов: если отец узнает…

Ваня вернулся домой. Отец возился на огороде. Старший брат Алексей пилил дрова. Ои внимательно посмотрел на Ваню, но ни о чём не спросил. «Лишь бы сумку мою военную не увидели», — подумал Ваня. Командирскую кожаную сумку он подобрал ещё в прошлом году, когда отступили наши войска. В ней, правда, ничего секретного не оказалось — две листовки с призывом бить ненавистных фашистских поработителей, красный карандаш с золотой надписью «Тактика», фотография военного с девочкой и чистый блокнот. Листовки они с Семёном приклеили клейстером на второй день после появления старосты — одну на ворота его дома, а другую — на столбе посреди сельской площади. В сумку Ваня вложил карту Украины из учебника географии и портрет легендарного комдива Котовского.

Ваня незаметно прихватил в доме краюху хлеба и две луковицы. В сарай он прошмыгнул, когда брат отправился к отцу на огород. Достать сумку, положить в неё пропитание на дорогу и выбежать на улицу было делом минуты.

Вскоре Ваня торопливо шагал по лесной тропе, направляясь на большак Рославль — Мглин.

Где он будет искать партизан, Ваня не представлял.

Напевая песенку из кинофильма «Три танкиста» — «Броня крепка и танки наши быстры, и наши люди мужеством полны…» — шагал Ваня Шкелев, десятилетний пионер и будущий партизан.

Выйдя из лесу, Ваня неожиданно натолкнулся на вооружённых людей. Одни сидели на телегах, другие стояли группками — курили, разговаривали. Бежать было поздно.

— Эй, малец, — поманил Ваню бородатый человек с автоматом. — Пойди сюда!

Ваня смело подошёл.

— Откуда будешь? — спросил бородатый.

— Из Гуты, — ответил Ваня, и вдруг вспомнил, что на боку у него командирская сумка.

— Ты куда это бежать собрался? — спросил бородатый, успев схватить сумку за ремень.

Тут только Ваня обратил внимание, что у некоторых на пилотках были красные ленточки.

— К партизанам! — смело выпалил он. — К вам!

— А откуда ты знаешь, что мы партизаны?

— Чего уж тут! Красные ленточки только у партизан! Возьмите меня с собой!

— А ты кто будешь?

— Иван Шкелев. Пионер.

— Ты здешний? — спросил Николай Зебницкий, командир партизанского отряда имени Дзержинского. Было командиру 23 года, и этот «мужичок с ноготок» пришёлся ему по душе.

— Здешний… — начал было Ваня, да спохватился: а вдруг в село отведут. Поспешил поправиться: — Почти что здешний…

Зебницкий не обратил внимания на его уклончивый ответ. Спросил заинтересованно:

— Ширковку знаешь?

Ещё бы не знать Ване Ширковку! Он туда до войны в школу ходил, товарищей там — не перечесть.

— Знаю! И где полицаи живут, тоже знаю.

— Ого! Да ты, оказывается, шустряк! — рассмеялся Зебницкий. И уже серьёзно спросил: — Можешь незаметно провести к управе? Так, чтобы никто нас не увидел?

— Чего уж проще! Я даже знаю, где в деревне спрятаны винтовки и патроны. Когда Красная Армия уходила, тогда ещё спрятали!

— Ну и хлопец! Ну и молодец! — воскликнул Зебницкий.

— Так возьмёте с собой? — напрямик спросил Ваня.

— Об этом мы после поговорим, — сказал командир и скомандовал: — Мальчика — в голову колонны!

У Ширковки оказались в самый разгар дня. Полицаи меньше всего ожидали нападения. В управе находились лишь дневальные. Остальные разбрелись по домам. Вот когда пригодилась Ванина наблюдательность: он знал наперечёт, где живут предатели. Зебницкий выделил несколько групп и направил их по Ваниным адресам. Сам же двинулся к управе, строго-настрого запретив Шкелеву высовываться под пули. Настроение у Вани под-упало, потому что он рассчитывал участвовать в настоящем бою. Больше того, он как раз собрался попросить у командира хотя бы наган…

— Как только начнут стрелять, — сказал Зебницкий, — лечь под забором и ни с места. Понял?

— Чего там…

— Партизан Шкелев! — строго возвысил голос Зебницкий. — Это приказ командира. Нужно отвечать — есть!

— Есть…

— Это другое дело. Теперь последнее: если пойти к управе во-он за теми домами, никто нас не заметит?

— Никто… Только и вы никуда не дойдёте. Там забор высоченный, и ещё каменный сарай. Нужно вокруг дома с колодцем — видите? — обойти, там калитка прямо к управе выходит.