Я совсем забыл о солдатах.

Теперь я увидел их. Все они были мертвы. Я увидел, какой смертью они погибли. Я вспомнил ту цепь бешеных взрывов энергии, которые вконец измотали меня. Теперь-то убийственное создание исчезло, но оно неплохо повеселилось тут.

Белем и безмолвный послушный Пайтнер шли ко мне. Я почувствовал железные пальцы механдроида на своей руке – и вот я уже снова мог двигаться. Но соображал я все еще туго.

Белем, казалось, слушал голос, который никто из нас не слышал. Он даже произнес как бы про себя: – Времени совсем мало, и поторопил нас. Я обернулся и увидел, что камера передатчика была уже пуста. Группа механдроидов со своим медленно просыпающимся Спящим тоже исчезла. Вероятно, они были уже где-то на ужасно отдаленной планете в бескрайних просторах Галактики.

– Идем, – сказал Белем, и мы двинулись к передатчику.

Заржавленные стены завибрировали, растаяли…

Распыленные атомы наших тел перенеслись через глубины космоса, затем вновь собрались в наши тела. Яркие панели вокруг нас замерцали и успокоились. Мы переместились из одного мира в другой.

Белем открыл дверь, и мы вышли, нет, вошли в каменную пещеру.

На полу стояло маленькое, поблескивающее листьями дерево, в пыли лежала металлическая пластинка с натянутыми, как струны, проводами. Белем удовлетворенно вздохнул.

– Кортленд, приведи сюда Пайтнера, – сказал он.

Я повиновался, двигаясь, как во сне. Возможно, это были последствия встречи с некронным чудовищем. Белем наклонился над сложным устройством, с помощью которого доктор Эссен создавала колеблющуюся матрицу, изолирующую нас от внешнего пространства.

– Бесполезно, – сказал он. – Я так и думал.

Я смотрел на каменные стены, за которыми лежала моя планета. Было очень приятно осознавать, что эти камни – часть Земли. Вот здесь, в этой пещере, тело мое на моих глазах, рассыпалось в пыль.

Интересно, остались ли где-нибудь здесь наши следы?

– Эта пещера на временной оси, – медленно сказал я. – И это нехорошо. Если, конечно, ты не сможешь запустить машину доктора Эссен. Она слишком сложна для тебя, Белем?

– Проблема не в этом. Она в действительности очень проста. Все дело в различии наших разумов. Мы можем понять, как нужно действовать каменным топором неандертальца, но не сможем воспользоваться им. Ведь для этого нужны соответствующие мускулы и подготовка. Аналогичная ситуация и с человеческим мозгом. Только это гораздо более сложная штука.

Любое изобретение принадлежит своему времени. Изучив этот аппарат, я смогу переконструировать его так, чтобы он работал и в моих руках. Но только доктор Эссен сможет запустить именно этот аппарат. Однако у нас мало времени, очень мало. У меня есть другие планы.

Он взглянул на закрытую дверь кабины передатчика, и она тотчас стала отворяться. Я даже подумал, что существует мысленная связь между механдроидами, действующая на расстоянии. Белем взял меня за руку, и я увидел, что из кабины вышел второй механдроид. Он пришел сюда из мира ветра и пыли, так как его волосы были взъерошены, а на одежде лежал слой красноватой пыли. В руках он держал, очень осторожно, молочно-белый кристалл, формой напоминающий яйцо.

Не говоря ни слова, он шагнул вперед, вложил кристалл в руки Белема и вернулся в передатчик. Дверь за ним закрылась, и он, вероятно, отправился в незнакомый мне мир.

Белем осторожно положил яйцо между стеклянным деревом и бесполезным устройством доктора Эссен.

– Яйцо сделает то, что должно быть сделано, – сказал Белем. – Оно создаст для нас временное силовое поле. Оно не потребляет космическую энергию, как аппарат доктора Эссен, но я надеюсь, что это поле защитит нас на некоторое время. До пробуждения супермехандроида. После этого все будет делать он.

– Что именно? – воинственно спросил я. – Усыпит нас и будет держать в этой матрице? А затем пошлет нас в будущее? Может быть, я больше не хочу туда отправляться. Что я могу там сделать один? Де Калба нет, Эссен нет. Даже Мюррея, от которого, правда, и так никакого толку, и то нет. Уж лучше я останусь здесь. Хотя я слишком мало видел здесь, но мне кажется, что это интересный мир. Если бы ты не вмешивался, возможно, мне бы удалось поладить с Пайтнером.

– За исключением одного, – сказал он хладнокровно. – Ты носитель некронной инфекции. Я думаю, что люди Лица с самого начала задумали это. Как средство, чтобы предотвратить то, что ты сейчас предложил.

– А ты почему вошел в это дело, – спросил я, – ведь к тебе оно никакого касательства не имеет?

– Во-первых, пришел приказ, и я должен повиноваться, даже не понимая его.

– От супермехандроида? – ехидно спросил я.

– Да. А во-вторых, – он посмотрел на меня через плечо. Холодная улыбка скользнула по его лицу. – Я должен идти туда по приказу. Ты – потому что тебя гонит туда некронная инфекция. А ты знаешь, почему должен идти Пайтнер?

– Потому что ты загипнотизировал его. Разве нет?

– Пайтнер тоже носитель.

Я разинул рот.

– Да, да. Иначе, почему он не убил тебя, хотя знал, что ты носитель смертельной опасности? Но предположим, что он убил тебя, а смерти продолжаются? Тогда все подозрения пали бы на него. Пока ты жив, ты отводишь от него подозрения.

– Хорошо, – медленно сказал я. – Это многое объясняет. Это единственная причина, почему он идет за нами? Неужели супермехандроид заботится об этом?

– Конечно, нет. – Белем что-то делал со сферой. Руки его работали так же тонко и артистично, как и руки Де Калба.

– Конечно, нет. Истинная причина другая. Возможно, ты и сам уже догадался. Почему ты во всем мне доверяешь? Без твоего доброго согласия я не смог бы сделать и половину того, что сделал. Неужели ты не знаешь, что ты и я должны идти в мир Лица вместе, как тогда, когда мы впервые отправились в путь?

Я стоял, молча, в пыльной комнате. Неудивительно, что я ощутил дрожь, когда встретил металлический взгляд Белема. После долгой паузы я сказал дрожащим голосом:

– Де Калб? Де Калб?

– Возможно, – сказал он спокойно. Затем он тронул пыль на полу, взглянул на меня лукаво: – Де Калб здесь. Де Калб – вот это. Но… – он постучал себя по лбу, – я думаю, что он еще живет вот здесь…

У меня подогнулись ноги, и я был вынужден сесть в пыль. Может быть, в ту самую, в которую рассыпалось мое тело. Я вспомнил тот мгновенный обморок, в котором оказались все нынешние двойники четырех спящих, когда те превратились в пыль.

– Тебе бессмысленно идти – в мир Лица одному, – сказал Белем. – Ведь ты еще никогда не оставался один в нашем мире. Всегда с тобой были или Топаз – доктор Эссен, или Пайтнер – Мюррей, или я – Де Калб. Кто мы на самом деле, никто не знает. Только сейчас начинает брезжить слабый свет истины.

Я набрал воздуха, чтобы заговорить – и тут раздался звук открывающейся двери, который удивил нас обоих. Только Пайтнер, погруженный в гипноз, не шевельнулся. Я дернулся, но Белем опередил меня. Он положил руки на молочно-белый шар, готовый при любой опасности активизировать его, создать силовое поле, которое оградит нас от любого нападения на некоторое время.

22. Воссоединение

Оба мы ждали, что из камеры передатчика выскочат солдаты. Но из открытой двери никто не появился. Зато мы услышали голос. Женский голос, чистый, звонкий, спокойный.

– Ира? – произнес голос. – Мистер Кортленд? Полковник Мюррей, вы здесь?

Доктор Эссен, – пронеслось у меня в голове. – Лотта Эссен? – и вот она на пороге. Появилась Топаз. Она была одна.

Да, это была Топаз. И тем не менее, это была Эссен. Теперь я это видел совершенно отчетливо и ясно.

– Я ждал ее, – чрезвычайно спокойно произнес Белем. – Я даже не вызывал ее, я был уверен, что она придет. Это шар, Кортленд. Он действует все сильнее и сильнее, и полагаю, что скоро он выйдет из-под нашего контроля. Так это и есть Лотта Эссен?

Я в замешательстве кивнул головой. Конечно, это был голос не доктора Эссен, так как его производили голосовые связки Топаз. Это был бесстрастный, холодный голос, ничей голос. Да и лицо, которое, несомненно, было лицом Топаз, как-то изменилось.