На дальнем берегу Хуулмере, где порывы ветра, прилетевшего с Ледяных проливов, острыми кинжалами обрушивались на землю, замер небольшой отряд сов Чистых под командованием Клудда и Ниры.

Клудд с восторгом смотрел на свою подругу. Она родилась в Северных Царствах и отлично знала здешние шторма. Ее было не удивить неожиданными переменами ветра, порождающими смертоносные вихри и воздушные водовороты! А еще именно она подсказала Клудду, что с этой стороны острова они встретят самую слабую оборону и легко добьются успеха.

«Надо лишь дождаться подхода наемников».

От этой мысли желудок Ниры радостно встрепенулся, и она с сияющими глазами обернулась к Клудду:

— Пусть мы проиграли первую битву, любовь моя. Зато мы выиграем войну!

Ветер улегся, и силки вяло покачивались под редкими затихающими порывами ветра. Сорен не мог отвести глаз от сети. Из нее только что вытащили одну страшно покалеченную сову, уложили ее в плетеный гамак, и две сестры милосердия из семьи мохноногих сычей унесли раненую в лазарет.

«Странно, — подумал Сорен. — Из тех же самых лоз, которыми только что покалечили и убили целый совиный отряд, можно сплести носилки для спасения чьих-то жизней…»

Девять других сов-захватчиков навсегда застыли в жутких позах смерти с переломанными крыльями и неестественно запрокинутыми головами. Глядя на них, Сорен ясно понял, что в войне нет ничего особенно славного и героического. Это просто грязная и тяжелая работа по свержению тирании, установленной его родным братом.

Даже воинственный Сумрак был подавлен зрелищем того, что теперь раскачивалось в сетях. Неужели те же движения, что извлекают волшебную музыку из струн арфы, плетут кружева и ткут гобелены, украшающие Великое Древо, создали эту смертельную сеть?

Сорен не мог домчаться разрешения покинуть силки. С минуты на минуту ждали подхода расплетателей, но он чувствовал, что сейчас рухнет от усталости.

Когда они вернулись домой, то не услышали ни торжественных речей, ни громких празднований по поводу успешного отражения первой атаки. В хитросплетении бесчисленных проходов и коридоров Древа царила тревожная тишина. Противник потерял десять солдат, однако в бухте была собрана тысячная армия, кроме того, ходили упорные слухи о скором прибытии наемников: бродячих сов, которые не принадлежали ни к одному царству, но охотно нанимались на военную службу к любому за цену хорошей пары боевых когтей.

— Где Отулисса? — спросила Гильфи. — Она должна уже вернуться.

— Она в лазарете, — ответил Копуша, шлепаясь на кучу пуха и вытягивая свои длинные голые лапы в совершенно невозможное положение, в котором он привык засыпать.

— В лазарете?! — хором воскликнули друзья.

— Не волнуйтесь, ничего страшного. Всего лишь царапина. Она даже не хотела идти в лазарет, но ей приказали.

— Нужно навестить ее, — решил Сорен. — Правда, я жутко устал…

— Сходим попозже, — зевнул Копуша.

Все за день настолько вымотались, что должны были мгновенно провалиться в сон. Однако друзья еще долго не могли сомкнуть глаз. Возможно, виной всему была тревога, постепенно охватывавшая Великое Древо.

— Теперь они знают о силках, — пробормотал Сумрак.

— И в следующий раз будут осторожнее, — откликнулся Сорен.

— Такие вещи нельзя вечно держать в секрете, — резонно заметила Гильфи.

— Я слышал, что в западном секторе некоторые наши секреты уже рассекречены, — прошептал Копуша.

— Что? — встрепенулась Гильфи.

— Да-да. Сильвана подозревает, что часть тайных складов, которые мы выкопали, уже кем-то потревожена.

— Ты какие склады имеешь в виду? — уточнил Сумрак.

— Те, что с углями.

— Наша огневая мощь? — вскричал Сумрак, вспархивая на свой шесток. — Это же наше дело!

Он имел в виду свой лучший в мире клюв. Все они были призваны в Огневой эскадрон или Жар-дружину, как ее иногда называли на Древе.

Жаром Бубо называл голубое пламя с проблеском желтого в центре и зеленоватым ореолом по краям. Такое пламя было невероятно горячим. Именно этот огонь больше других годился для выплавки металлов и постоянно поддерживался в кузнице Бубо.

Как ни тревожна была сообщенная Копушей новость, усталость взяла свое, и вскоре друзья уже спали.

— Можете войти, если пообещаете вести себя очень тихо, — проворчала толстая короткоухая сова, провожая Сорена, Гильфи и Сумрака с Копушей в лазарет. — И никаких разговоров с новой сипухой. Со вчерашнего дня она считается нашей военнопленной.

Друзья переглянулись.

«Это, наверное, та самая, что попалась в силки», — догадался Сорен.

Отулисса сидела на пуховой койке — так в лазарете называли постели. На первый взгляд она выглядела бодрой и вполне здоровой.

— Ты вовсе не выглядишь больной! — воскликнула Гильфи.

— Я здорова! — фыркнула Отулисса. — Просто глупо, что они заставляют меня торчать здесь.

— Что случилось? — спросил Сорен.

— Меня слегка ранили в левый бок. Ничего страшного, но меня отправили на осмотр в лазарет, потому что Стрикс Струме показалось, будто я как-то смешно лечу.

— Смешно?

— Неровно, если быть точной. Но я в отличной форме! На обратном пути я сумела выровняться и летела как следует. Просто ненужные предосторожности, вот и все!

— Как это произошло? — спросил Сумрак. — Вы разметали передовой клин врага. Как вам это удалось?

Отулисса повернула голову за спину, указав глазами на раненую сипуху, лежавшую на соседней койке.

— Говорят, она без сознания, но кто ее знает! Лучше я пока не буду говорить ни о чем, что имеет отношение к войне. И вам тоже не советую.

— Ясно, — кивнул Сумрак.

— А о чем тогда говорить? — не понял Копуша.

«Хороший вопрос», — подумал про себя Сорен, внимательно разглядывая Отулиссу. Ему показалось, что она изменилась. Наверное, полет навстречу наступающему врагу неизбежно меняет каждого.

В это время в отверстии лазаретного дупла показалась голова Вислошейки:

— Великий Глаукс, Отулисса! Что ты здесь делаешь?!

Друзьям показалось, будто пещерная сова не на шутку растерялась, увидев в палате пятнистую сову.

— Ее ранили, — ответила Гильфи.

«Вот глупая старуха! — подумал про себя Сорен. — Неужели трудно догадаться?»

— А вы зачем пожаловали, Вислошейка? — вежливо осведомился Копуша.

— Я… Ну, я… Вообще-то… — залепетала пещерная сова, а потом торопливо выпалила: — Я пришла навестить раненых!

Отулисса повернула голову к наставнице гахуулогии.

— Вы очень добры, если пришли проведать меня, даже не зная, что я здесь. Спасибо большое. Я уверена, остальные тоже будут тронуты вашим вниманием.

Вислошейка уже пришла в себя и спокойно ответила:

— Да, дорогуша. Разумеется, я не знала, кого увижу здесь, но полагала, что визит в лазарет станет пусть небольшим, но необходимым актом милосердия, столь необходимого в нынешние суровые времена. — Глаза ее вдруг затуманились, как будто Вислошейка смотрела в какую-то никому не видимую даль. — Кто бы мог подумать, что дело дойдет до такого? — тихо проговорила она, ни к кому не обращаясь. — До настоящей войны.

Сорен, Сумрак и Гильфи еще две ночи дежурили у силков, но поймать удалось всего нескольких неосторожных сов. Особых боевых действий не предпринималось. Наступило тревожное затишье.

Зимовеи ослабли, температура воздуха резко упала. На поверхности Хуулмере стали появляться льдины. Еды стало меньше, приходилось экономить пишу. Охотничьи отряды каждую ночь вылетали на промысел, однако возвращалась с пустыми клювами: наверное, в такой холод вся дичь попряталась в свои норы в замерзшей земле. Ночи стояли длинные и черные, луна пошла на ущерб и Должна была появиться только через несколько дней.

Однажды ночью, перед самым рассветом Сорен, Гильфи и Сумрак закончили дежурство и, вернувшись, сразу почувствовали, что на дереве что-то изменилось. Их встретил взволнованный гул голосов, но как ни вслушивались друзья, им удавалось разобрать лишь отдельные фрагменты разговоров. Стоило им приблизиться к кому-нибудь из старших, как те мгновенно захлопывали клювы.