Он, разумеется, и не догадывался, сколько глаз следит за ним. Полевки, покинув свои норы под изгородью, торопливо глодали травинки, опасливо поглядывая на незваного гостя; старый лис прошмыгнул по проселку прямо у Сила за спиной, бесшумно ступая по бровке между колеями. Остановился, покосился на полевок, затем на вилы, немного помедлил и пошел дальше, не забыв беззвучно оскалиться на что-то черное и лохматое, стремительно скачущее по верхней жерди изгороди. Видимая на фоне темного неба только по гаснущим на краткий миг звездам, пролетела по своим делам неясыть. Далеко, за тем местом, где деревенские поля углом подходили к лесной опушке, кто-то из добропорядочных селян носился по суходолу, упиваясь чувством свободы, которое дарует оборотню звериная ипостась.
Маленькая птичка выпорхнула из куста и уселась неподалеку от человека на метелку полыни. Покачалась из стороны в сторону и запела. Сил обернулся, поглядел на чирикающий комочек, и у него почему-то полегчало на душе. Древний страх перед тьмой и ее созданиями, до этого ледяными иголочками покалывавший его сердце, отступил, растаял. Осталась лишь тихая и теплая летняя ночь, полная покоя, запахов травы, цветов и остывающей земли. Сил поерзал, устраиваясь поудобнее, и стал смотреть на звезды. И даже не заметил, как его веки устало смежились.
Некто, затаившийся в высоком бурьяне шагах в пятидесяти от задремавшего селянина, досадливо тряхнул ушами и фыркнул. Крупная белая кобыла, мирно пощипывавшая травку, подняла голову, уставившись сперва на ушастого зверя, в котором ни за что не признала бы лошадь, затем на пшеничное поле. Тряхнула гривой и, сорвавшись с места, галопом понеслась по пшенице, тщетно силясь понять, для чего, собственно, она это делает.
– Я так понимаю, ты тоже с пустыми руками? – поинтересовался отец, грея ногу на утреннем солнышке.
– Дак с какими же мне руками быть, – взмолился Драп, – коли там по ночам нечисть гуляет?!
Он посмотрел на отца чуть заискивающе, но, убедившись, что тот в ругань сразу не кидается, продолжил:
– Сидел я, глаз не смыкал, хоть и страшно было, но терпел. А из темноты-то на меня то кто-то таращится, зенки зеленые пялит, то по кустам шуршит, а то как залает-завоет! У меня аж кровь в жилах застыла! Но нет, ничего, храмовым знаком от упырей и бесей отгородился, поскрежетали они зубами, да близко не подобрались. А как грянула полночь, вижу…
– Как это – грянула? – искренне удивился Виан, строгавший колышки для грабель. – В храме ж по ночам не звонят?
– Вот ить! – возмутился Драп. – Ты, братец, только путаешь! Ну, может, и не в полночь это ровно случи лось, но только я сердцем как раз почувствовал – пол ночь! И тут прям через загородку как скаканет! Вижу – конь, жеребец черногнедый, рослый, статный, шея лебединая, хвост и грива – чуть не до земли! Чуть не над головой пролетел, да как примется по полю носиться!
Я встал, аркан в руку; ну, думаю, не уйдешь ты, вражина! А конь-то как меня заметил, так прямо ко мне. Подскакал и стал. Пригляделся я – а конь непростой. Водя ной конь-то, кэлпик, значит! Ну, я чуду такому подивился, да не отпускать же его восвояси – размахнулся и аркан прямо на шею и закинул. А конь как пойдет скакать, как помчит – не то что я, полдеревни бы не удержали. Как он меня мотал, как по траве валакал! О пень какой-то чуть рожу не расшиб. А как набесился – к ручейку кинулся, добежал, да и струйкой водяной в него и влился. А я на бережку лежать остался…
Виан, отложив недоделанные грабли, критически оглядел брата. Одежда того хоть и была влажной -злые языки сказали бы: от росы, – следов особого таскания и валаканья не носила.
– Складно излагаешь, – хмыкнул отец.
– Ну так, – отозвался Драп, – я еще подумал: хорошо, рядом большой реки иль озера не случи лось – тогда либо аркан бросать, либо тонуть.
– М-да, – отец покачал головой, – все так. Да только чисть или нечисть – а пшеничку топчет, а значит, делать что-то надо!
– Так, – - вдруг взъярился отец, – - вы мне тут мозги не полощите нечистью! Чай, не сопляк – сказки слушать! Виан, ты теперь в сторожа пойдешь. Да байки-то мне утром только не трави про труды не поможет, водой святой окропить? – предложил Сил. – Из источника возле храма? Нежить-то и разбежится, сильные. Не будешь справляться с паразитом – ори громче, кто-нибудь услышит да прибежит. А нет, так хоть проучи его как.
– Да ну, батя, что он может?! – возмутился Сил. – Он же блаженный, как есть. Ему ж во дворе куренка поймать не враз удается!
– Помолчали бы уж, устало отмахнулся отец, – вы вон с братом уже наловились.
Ночка выдалась чуть более облачной, чем предыдущие, но до дождя было, несомненно, еще очень далеко. Облака черными мазками по темно-синему небосводу закрасили луну, но ночное светило нет-нет, Да и выглядывало краешком – посмотреть, что это делает очередной любитель ночного бдения на самом, казалось бы, обычном с виду пшеничном поле.
Виан еще до темноты, едва устроился в углу поля, где с одной стороны подходила изгородь, а с другой -знатный бурьян, занимался проблемой, именно с небосводом и связанной. Суть его размышлений была, в общем-то, проста: если Земля плоская, а сверху накрыта небесным куполом, то каким же образом звезды по нему движутся? И ведь не просто движутся: от бродячего гадателя слышал Виан, что положение звезд друг относительно друга в отдельные моменты времени со страшной силой влияет на судьбу королевств, взлеты и падения династий, удачу в рискованных предприятиях, а также урожаи брюквы, репы и маслят. Каково именно это влияние, Виану понять не удалось, либо же гадатель не смог толком объяснить. Но одно становилось совершенно понятным: если звезды могут стоять на небе друг относительно дружки по-разному, значит, движутся они не одновременно.
Подбить на обсуждение этой темы братьев, как обычно, не удалось, и Виан решил обдумать ее на досуге, то есть пока сторожит поле. Наглядной моделью послужила половинка яблока: вторую Виан сгрыз, дабы подпитать себя на время размышлений. На кожуре оставшейся половинки он даже не поленился наколоть острой палочкой некоторые известные ему созвездия.
Из-за сгустившейся темноты яблочный небесный свод было плохо видно, и парень, поворачивая его и так и эдак, поднес остатки яблока почти к самому лицу. И настолько увлекся проблемами космогонии, что маленькая птичка почти отчаялась до него докричаться. Она чуть не охрипла, так что даже самые отчаянные камышовки в ближайших кустах озадаченно смолкли, прислушиваясь к конкурентке.
Виан тяжко вздохнул и откусил треть небесного свода. Птичка жалостливо пискнула, усаживаясь на длинную шаткую травину.
– О, – заметил ее наконец парень, – пичужка!
– Ты что, яблочка хочешь?
Пичуга самого насекомоядного вида в ужасе отпрянула, но не улетела. Виан, сплюнув на траву несъедобную часть огрызка, осторожно протянул к ней руку. Внимательно посмотрев на селянина, птичка что-то пропищала – и исчезла. Только травина некоторое время еще раскачивалась, пока не замерла.
– Чудеса! – пожал плечами Виан. И тут заметил кобылу.
Это потом Виан для красного словца приврал, что полночи носился по лугам, полям и перелескам, держась за конский хвост, пока не измотал дикую кобылицу вконец. Сам же он прекрасно понимал, что поймать ее не стоило практически никаких трудов -лошадь двигалась, как деревянная игрушка, словно не вполне управляя собственными ногами, и взирала на мир полными удивления круглыми глазами. Когда аркан оказался у нее на шее, кобыла даже не пыталась вырываться, а всего лишь попробовала выйти из петли, словно надеялась, что нежданная привязь ей почудилась и как-нибудь сама исчезнет.
– Эй-эй! Не балуй! – скорее для острастки прикрикнул Виан, натягивая аркан.
Кобыла покорно остановилась, глядя на человека с удивлением и печалью. Затем ее губы зашевелились.
– Ну вот, ты меня и поймал, – бесстрастно сообщила лошадь.
Виан от неожиданности икнул и чуть не выпустил веревку. Но, похоже, не он один думал, что лошадям разговаривать не полагается, – кобыла испуганно навострила уши и, скосив глаза вперед, уставилась на собственную морду с поистине непередаваемым изумлением.
