— Давай. — махнула рукой Богиня. — Мне даже интересно, как слёзы этой безголовой девчонки стала обладать такой силой…

Ялина усмехнулась на такое нелестное мнение о Богине Любви и поспешила начать историю.

— Эта случилось давным-давно, когда Богиня была совсем юной и не полностью вошла в свою силу, но вот-вот должна была. Ей всего-то и нужно было: прожить какое-то время на земле людей, чтобы лучше узнать своих подопечных.

— Правда. — подтвердила Дассет. — Брат всегда настаивал на этом — исключений не было. Все боги должны были пройти этот этап. Вот только для Дерека он кое-что поменял, ведь до этого, даже живя в мире людей, мы оставались богами и памяти нас никто не лишал.

Княжна кивнула и продолжила:

— Рея беззаботным мотыльком порхала по земле. Сама влюблялась и влюбляла, развлекалась и развлекала, веселилась и веселила. Были на её пути и разочарования, но юная богиня со свойственными ей легким нравом и легкомыслием тут же о них забывала и продолжала порхать, порхать и порхать, ничуть не взрослея, ничуть не меняясь. Создатель разочаровано смотрел на девушку.

— Брат считал, что если она не станет хоть на каплю серьёзней, то не сможет исполнять свои обязанности. — добавила Дассет. — Ведь любовь многогранное чувство и бывает разной — вот и богиня должна это понимать и этому соответствовать!

— Верно. — улыбнулась Ялина. — И чтобы хоть чему-то научить девушку, Верховный отправил её в земли, где свирепствовал голод. Рея с легкостью приняла приказ, с легкостью же отправилась в путь. И то, что она там увидела, изменило её навсегда. Богиня видела многое, но продолжала смеяться, правда, смех её был тише и тише, рискуя исчезнуть совсем. И он исчез, когда она встретила мать, которая хотела убить своего ребёнка.

— Я помню ту женщину. — грустно помолвила Дассет. — Она и её сын умирали в страшных мучениях. Я хотела облегчить их мучения, притупить их чувства, но не смогла. Их боль, страдания были настолько сильны, что заглушали все мои чары. Страдания туманили разум, превращали в зверей, но и в этом состоянии мать любила своего сына. Она так хотела облегчить его мучения, что решилась на убийство. В её случае это было, скорее, актом милосердия: они бы, всё равно, погибли оба, но через более длительный срок, продолжая агонию…

— Да, это стало последней каплей, что разбила камень… В первый раз за всю свою жизнь Рея по-настоящему заплакала. Нет, не так… Разумеется, плакала она и раньше, но те слезы были пустыми, по ерунде — и быстро проходили, не оставляя и следа. Они были сравнимы с хныканьем капризного ребенка, не получившего желанную конфету. А здесь Рея впервые переживала за кого-то другого. Здесь слезы были настоящими. Да и, чувство, которое в тот момент испытывала богиня было сильным, а не подобием…

— Да, сейчас представить это трудно. — кивнула Дассет. — Мне легко представить Рею, плачущей над поломанным ногтем, топающей ножками, но, чтобы она думала о ком-то другом…

— Но тем не менее, это было. Рея думала и так сильно хотела помочь, что слёзы обрели силы. Соленые капли падали на бесплодную землю и преображали её, даровали ей небывалое плодородие. Да, Богиня не смогла спасти тут семью, но спасла всех остальных…

— Да, было такое. — махнула рукой Дассет. — Рея была в тех краях, пока голод не прекратился, а потом вознеслась к нам…

Девушки замолчали, а через некоторое время Богиня Покоя спросила:

— А откуда ты смогла взять слёзы горечи, если Рея так плакала лишь один раз?

— А кто сказал, что это были слезами горечи? Это были слезы от хныканья.

— Но они же действовали!

— Неправильно, они подействовали.

— А есть разница? — удивилась Богиня.

— Есть. Почему об этой силе забыли? Да, потому что они в нормальных обстоятельствах не проявлялась, а об экстремальных условиях не подумали.

— А ты разбрызгала их в условиях, которая могла привести практически к той же ситуации, когда Богиня плакала.

— Всё верно. Рея навсегда сохранила в сердце то, что видела и не хотела повторения ни для кого. Всё её существо против настолько, что чары проснулись. Правда, сейчас, когда угроза голода миновала, всё вернулось к исходному состоянию.

— А что будет дальше с княжеством? — спросила Дассет. — Вдруг они снова решат засадить только оранжереи?

— Не решат. — засмеялась Ялина. — Невеста князя, точнее, уже жена — знатный садовод. Она давно поняла, что без божественного вмешательства не обошлось. И она прекрасно понимает, что помощь была временной.

Солнце, море, белый песок. По самой кромке идет пара. Девушка ластится к мужчине, как игривый котенок, а он снисходительно улыбается. Но Рею, богиню Любви, это ничуть не смущает, ведь она всегда знает, что нужно мужчине, и не важно смертный это или бог: перед её обаянием, лукавством, улыбкой все падают ниц.

Да, сейчас она может позволить себе быть легкомысленной, игривой, безрассудной, потому что рядом Верховный и будущий Создатель, а он мужчина занятой, серьёзный, жесткий и чрезмерно самолюбивый. Такие выбирают красивых, веселых и несколько поверхностных спутниц. С ними можно отдохнуть, не думать, насладиться жизнью и выкинуть из головы до следующей встречи. Для них самый главный плюс то, что их дамы не соперничают с ними же, не пытаются что-то и кому-то доказать и не стремятся возвыситься над любовником. Их дамы беззаботны, прекрасны, нежны и наивны, игривы, соблазнительны… По крайней мере, кажутся такими… Ведь большинство притворяются, идя к своим целям.

Была цель и у Реи: она захотела стать постоянной спутницей Дерека. Вот только мотивы для этого у неё были своеобразными…

Очень мало кто из смертных и богов относились к ней и её работе серьёзно. Для всех них любовь была чем-то эфемерным, переменным, непостоянным, обманчивым и необъяснимым, а сама она, Рея, в их глазах выглядела капризной, неугомонной красавицей, на которую, вряд ли, можно положиться…

Это девушке не нравилось, она хотела другого, хотела, чтобы на неё смотрели с уважением и трепетом, а не с легкой смешинкой!

Вот и решила красавица добиться благосклонности Верховного для начала, а в будущем даже добиться статуса его супруги — ведь тогда никто не посмеет отнестись к ней и её чарам с пренебрежением!

— Рея, — прервал поток мыслей богини Верховный. — Ялина же остаётся смертной?

— Да. — кивнула девушка и нахмурилась.

— Она проницаема для твоих чар? — уточнил Дерек, ласково заглядывая в ясные глаза богини и поправляя за ушко золотистый локон, выбившийся из пышной прически богини.

— Теоретически — да, практически — нет. — ответила богиня и ещё сильнее помрачнела.

— Чары ушедшего Создателя? — продолжал разговор Дерек, игнорируя, что его спутнице тема неприятна.

— Нет. Он здесь не причём. Там другая история.

— Какая?

— Нам обязательно об этом говорить сейчас? — соблазнительно улыбается Богиня, и её тоненькие пальчики пробегают по вороту рубашки мужчины.

— Не переводи тему. — разгадывает маневр Верховный.

— Мне неприятно об этом говорить!

— Почему? — настаивает Дерек.

И Рея понимает, что он не отстанет, опускает глаза, чтобы мужчина ни в коем случае не увидел тоску по его врагине, а ещё вину, быть может, мнимую… Но какая разница, если она есть?

Секунды на молчание и признание:

— Княжна Аларская — моя ошибка. Большая и постыдная, глупая ошибка, о которой мне больно говорить, вспоминать.

— Что за ошибка? — требует Дерек.

— В её жизни всегда было слишком мало любви и ласки. Матери она была не нужна. Отец и старшие братья любили, но они, во-первых, слабо представляли себе, что нужно маленькой девочке, а, во-вторых, слишком рано от неё ушли. Её бабушка тоже любила внучку, но и здесь были проблемы. Первая, княгиня Аларская была аристократкой до мозга костей. Ей были не свойственны порывы и яркие проявления чувств. Вторая, Старуха боялась, что Ялина будет похожа на мать и, чтобы избежать этого, была излишне строга, требовательна, непримирима.