Филиа удовлетворилась двумястами пятьюдесятью кредитами, взыскав, кроме всего прочего, плату за срочность решения дела, и торговый корабль снова был в открытом космосе.

Байта с вымученным смехом сказала:

– Где же эскорт? Мы не заслужили даже пинка через границу?

– Неужели ты поверила, что нас в самом деле задержали на границе, – мрачно проговорил Торан. – Никакой Филией здесь и не пахнет. Идите сюда.

Эблинг Мис и Байта придвинулись к нему.

– Это был корабль Фонда, а на нем – люди Мула.

Мис нагнулся за упавшей сигарой.

– Здесь? – спросил он. – На расстоянии тридцати тысяч парсеков от Фонда?

– Ну и что? Кто мешал им прилететь сюда? Мис, поверьте, я могу определить, кому принадлежит корабль. Я осматривал двигатель, этого мне было достаточно. Ручаюсь, что и двигатель, и корабль построены в Фонде.

– Как они могли сюда попасть, – принялась рассуждать Байта. – Какова вероятность случайной встречи кораблей в космосе?

– При чем здесь вероятность, – горячился Торан, – нас просто преследовали.

– Преследовали? – присвистнула Байта. – Через гиперпространство?

– Это вполне возможно, – вмешался Эблинг Мис, – если иметь хороший корабль и хорошего пилота.

– Тем более, что я не маскировал след, – подхватил Торан. – Даже в нейтральном полете несся на предскачковой скорости. Нас нашел бы слепой.

– Черта с два! – крикнула Байта. – Ты прыгал вкривь и вкось и даже назад. Разве можно разобраться в такой путанице следов!

– Мы тратим время, – повысил голос Торан. – Это был корабль Фонда, а на нем – люди Мула, которые нас остановили и обыскали. Они допрашивали Магнифико, а меня взяли заложником, чтобы вы сидели тихо, даже если о чем-то догадывались. И сейчас я их сожгу.

– Успокойтесь! – Мис схватил его за руку. – Собираетесь пожертвовать нами ради того, чтобы уничтожить один корабль, неизвестно даже, вражеский ли. Подумайте, зачем Мулу гнаться за нами по всей проклятой Галактике; чтобы остановить нас, обыскать и отпустить?

– Ему хочется знать, куда мы летим.

– В таком случае, к чему нас останавливать?

– Отпустите меня, Эблинг, не то я вас ударю.

Магнифико, с дрожащими от возбуждения ноздрями, крикнул со своего излюбленного места на спинке стула:

– Прошу покорно простить меня за невежливость, но мой бедный разум вдруг посетила странная мысль.

Байта ожидала от Торана досадливого ответа или жеста и потому схватила его за руку с другой стороны.

– Говори, Магнифико. Мы все тебя внимательно слушаем.

– Находясь на чужом корабле, я был ослеплен, оглушен и всецело поглощен охватившим меня страхом. Я не помню толком, что со мной происходило. На меня смотрели какие-то люди, спрашивали меня о чем-то и говорили что-то непонятное. И вдруг – словно луч солнца озарил мой разум.

Я увидел знакомое лицо. Я запомнил этот проблеск, и сейчас он мне кажется даже ярче, чем тогда.

– Кто это был? – спросил Торан.

– Капитан, который был с нами, когда вы спасли меня от рабства.

Очевидно, Магнифико намеревался произвести сенсацию, потому что, когда ему это удалось, в тени его огромного носа родилась широкая самодовольная улыбка.

– Капитан Хан Притчер? – строго спросил Мис. – Ты в этом уверен? Твердо уверен?

– Сир, я клянусь, – шут положил прозрачную ладонь на узкую грудь. – Я готов поклясться в этом перед самим Мулом, пусть даже он употребит всю свою силу, чтобы опровергнуть мои слова.

– Зачем же он нас задержал? – произнесла Байта в недоумении.

– Я объясню, моя госпожа, – с готовностью ответил шут. – Объяснение пришло в мой бедный разум так внезапно, как будто его послал мне сам Дух Галактики.

Торан хотел было возразить, но шут не дал ему говорить. Повысив голос, Магнифико обращался исключительно к Байте.

– Моя госпожа, представь, что капитан, как и мы, бежал в одиноком корабле с какой-то тайной целью. Представь, что он столкнулся с нами в космосе. Разумеется, он заподозрил, что мы следили и гнались за ним все это время. Неудивительно, что он разыграл такой спектакль.

– Зачем он повел нас на свой корабль? – спросил Торан. – Что-то здесь не сходится.

– Почему же; напротив, сходится! – с новым воодушевлением закричал шут. – Капитан послал к нам подчиненного, который не знал нас в лицо, но передал описание нашей внешности в микрофон. Услышав описание моей внешности, капитан удивился, потому что в Галактике найдется немного равных мне по худобе и ничтожности. Он потребовал меня на корабль, и я послужил всем остальным как бы паспортом.

– И капитан отпустил нас, даже не поздоровавшись?

– Мы ничего не знаем о цели его пребывания здесь. Возможно, степень секретности задания, с которым летел капитан, такова, что, удостоверившись, что мы не враги, он не имел права нам открываться. Это могло сорвать все его планы.

– Не упрямься, Тори, – медленно произнесла Байта. – Это наиболее правдоподобное объяснение происшедшего.

– Вполне правдоподобное, – поддержал ее Мис.

Торан подчинился большинству, но сохранил в душе сомнение. Что-то в слишком гладкой истории шута ему не нравилось. Что-то было не так. Однако, гнев его утих, и Торан, оправдываясь, прошептал:

– Мне так хотелось подстрелить хоть один корабль Мула… – и, потемнев лицом, уставился в пол.

Он переживал падение Хэвена.

Планета называлась Неотрантор. Новый Трантор! На этом сходство планеты с великим тезкой кончалось. На расстоянии двух парсеков все еще светило солнце Старого Трантора, и столица Галактической Империи все еще совершала свой извечный путь по орбите.

На Старом Транторе даже жили люди. Не много – всего сто миллионов, тогда как полвека назад планету заселяли сорок миллиардов. Огромный мир из стали и стекла лежал в руинах. В стенах опустевших небоскребов зияли дыры, прожженные бластерами – память о Великом Погроме, случившемся сорок лет назад.

Как странно: мир, который две тысячи лет был центром Галактики, мир, который правил бесконечным космосом и был домом правителям и чиновникам, чьи капризы выполнялись на расстоянии тысяч парсеков от столицы, этот мир умер за месяц. Невероятно: мир, не тронутый завоевательными войнами первого тысячелетия; гражданскими войнами и дворцовыми переворотами второго, лежит в руинах. Сердце Галактики превратилось в живой труп. Как странно и печально!

Пройдет еще не одно столетие, прежде чем это творение рук человеческих рассыплется в пыль. И сейчас этот металл, эта мощь бездействует лишь потому, что у людей недостает сил привести ее в движение.

Миллионы, оставшиеся после гибели миллиардов, разорвали железные одежды планеты и открыли землю, тысячу лет не видевшую солнечного света.

Окруженные механическими исполнителями всех видов работы, освобожденные чудесами техники от произвола природы, люди возвратились к земле. На местах транспортных развязок росли пшеница и кукуруза, у подножий небоскребов паслись овцы.

Но еще существовал Неотрантор, о котором никто не знал, пока туда, как в последнее пристанище, не бежала от Великого Погрома испуганная семья императора. Там Император пережидал восстание, а когда волнения улеглись, там и остался.

А в его власти осталось двадцать сельскохозяйственных миров.

Император Галактики, Повелитель Вселенной Дагоберт IХ правил двадцатью мирами, населенными непокорными землевладельцами и угрюмыми крестьянами. В тот проклятый день, когда Дагоберт IХ приехал с отцом на Неотрантор, ему было двадцать пять. В памяти императора жил образ прежней Империи, славной и могучей, а его сын, которому предстоит быть Дагобертом, родился на Неотранторе.