— Я был чист, — возразил Ник. Мне не предъявили даже гражданский иск. Конечно, произошел несчастный случай. Наркотики действительно фигурировали, но я покупал партию, ясно?

Она положила свою холеную руку ему на щеку и погладила его, как кота.

— Вы можете признаться мне, Ник, — сказала она вкрадчиво, обольстительно, с сатанинскими нотками в голосе.

Он грубо схватил ее за руку.

— Я не пользовался наркотиками.

— Нет, пользовались. — Она была теперь совсем рядом, он чувствовал ее дыхание у себя на лице, ощущал ее запах. Он был такой же свежий, как ее духи. — Они никогда не проверяли вас, правда? Но «Внутренние дела» знали. Они с самого начала знали об этом.

— Если бы «Внутренние дела» знали, они бы…

— И ваша жена знала, ведь так? — спросила она бархатным голосом. — Она знала, что происходит. Ники слишком играл с огнем. Ники нравилось это, не так ли?

Ник не выдержал. Он рванул насмешницу за руку и заломил ей локоть назад; Кэтрин пронзила острая боль. Потом он приблизил ее к себе. Они скрестили горящие взоры, точно хотели прочитать мысли друг друга.

— Ники нравилось это, — прошептала Кэтрин Трэмелл. — А его жена терпеть этого не могла. Вот почему она покончила жизнь самоубийством.

Температура в комнате изменилась. Шум бурунов усилился. Передняя дверь отворилась, и в комнату вошла Рокси. Ее волосы были крепко заколоты на затылке, открывая приятное лицо, она вся была одета в черное с головы до ног: черная кожаная мотоциклетная куртка поверх черной спортивной майки, черные джинсы, заправленные в черные сапожки. Она метнула на Ника недобрый взгляд.

Кэтрин Трэмелл вырвалась от него.

— Привет, дорогая, — радостно сказала она, точно домохозяйка, здоровающаяся со своим муженьком, вернувшимся домой со службы. Она подошла к Рокси и легко поцеловала ее в губы. Это могла быть просто рассчитанная на публику европейская дешевая манера. Или нечто большее. Кэтрин обняла Рокси за хрупкие плечи.

— Вы ведь знакомы, правда?

Но с Ника было достаточно. В нем поднималась неистовая злоба, и за туманными разговорами о жестоком убийстве, случайном грехе и их загадочным тяготением друг к другу открывалось одно: пускай Кэтрин Трэмелл сверхъестественная женщина, но она не провидица. С помощью простых умозаключений она бы никогда не докопалась до многих, никому не известных подробностей его жизни. Одной степени бакалавра психологии, полученной в Беркли, недостаточно для того, чтобы стать всезнающей. Ник был уверен, что его предали.

Он промчался мимо Рокси и Кэтрин, ярость закипала в нем — огненная и слепящая, точно вспышка магния.

— Вы уходите, Ник? — спросила Кэтрин, ее очаровательное личико являло саму невинность. — Еще рано.

— Пусть идет, солнышко мое, — проговорила Рокси. Ник ничего не сказал, его лицо было столь же непроницаемо и сурово, как древняя маска. Он вышел, не оглянувшись.

— Из вас получится потрясающий персонаж, Ник, — крикнула Кэтрин ему вдогонку.

Но Нику было все равно. В то мгновение его интересовали больше факты, чем вымысел.

Ник Карран, должно быть, установил своего рода рекорд в преодолении расстояния от Стинсон-Бич до нижней части Сан-Франциско. Пока он мчался по шоссе, одна мысль не давала ему покоя: кто-то предал его, продал Кэтрин Трэмелл. Он не знал, почему, но очень хорошо понимал, как это было сделано.

Полицейские каждый день используют информаторов. Они покупают или вырывают у них силой признания, без которых не обходится расследование почти ни одного дела. На примете у таких детективов, как Ник, было более десятка осведомителей и провокаторов в мире наркобизнеса, среди воровских шаек, вьетнамских банд, ямайцев, привлекаемых для помощи полиции, и в тайных организациях китайцев. Полицейские без зазрения разглашают полученные от них сведения, на чем и зиждется сыскная работа; по странному совпадению стражи порядка ненавидят доносчиков точно так же, как и преступники. Пожалуй, это составляет некоторое сходство в жизни нарушителей закона и их хранителей — двух своеобразных братств с собственными правилами, убеждениями и моралью, то немногое, что объединяет их. Используя доносчиков, полицейские в то же время презирают и сторонятся их. Поэтому Нику было особенно тошно от того, что кто-то настучал на него.

Он выскочил из лифта на десятом этаже и кинулся по коридору к кабинету Бет Гарнер. Ее секретарша перестала печатать и попыталась остановить его — ей было непонятно, как можно так бесцеремонно вламываться в дверь.

— Доктор разговаривает по телефону. Она скоро примет вас, детектив Карран. Я сообщу, что вы ждете ее.

— Не беспокойтесь, — огрызнулся Ник. — Я ненадолго. Он. чуть ли не пнул дверь ногой. Ник был взбешен и разъярен так, что мог в то мгновение убить кого-нибудь.

Карран выхватил из руки Бет Гарнер телефонную трубку и швырнул ее на рычаг. Он склонился над столом своей приятельницы, чуть не касаясь ее лицом. Она вспомнила их последнюю встречу и в страхе отпрянула от него.

— Кто имеет доступ к моему досье? Бет Гарнер побледнела.

— О чем ты говоришь, Ник? Что это на тебя нашло? Что случилось?

Ник говорил отчетливо, отрывисто, в его голосе звучали стальные нотки от еле сдерживаемого гнева.

— Кто имеет доступ к моему досье, черт побери?

— Ник…

Карран схватил ее за хрупкие плечи и грубо стащил со стула.

— Не притворяйся наивной дурочкой, Бет. Не рассказывай мне дерьмовые бредни о том, что врач не должен разглашать тайн своих пациентов. Я спрашиваю в последний раз — отвечай: кому ты давала мое досье?

Ему не нужно было угрожать ей. Она слишком хорошо знала, что он способен прибегнуть к насилию.

— Никому, — сказала Бет. Она не смотрела ему в глаза.

— Я предупреждаю тебя, Бет.

— Это конфиденциальный отчет психиатра, Ник. Было бы противозаконно…

— Я же сказал, что не хочу слышать этот бред собачий, Бет.

— Но это же правда. Он покачал головой.

— Нет, не правда. Ты лжешь мне. Не нужно обманывать меня.

— Ник, я…

— Это «Внутренние дела», да? — неожиданно спросил он. — «Внутренние дела» пришли к тебе и предложили деньги, а ты заглотнула их крючок, попалась на леску с грузилом. Да?

— Ник, они сказали мне, что…

— Кто? — требовательно спросил Ник. — Кто «они», Бет?

Она тяжело сглотнула.

— Нилсен, — призналась она.

— Это все, что я хотел знать, Бет.

Минутой позже Ник Карран ворвался в кабинет, где располагались сотрудники службы «Внутренних дел»: казалось, он вот-вот взорвется от злобы, как граната. Он пробежал крупными шагами мимо выстроившихся в линию столов и устремился прямо к Нилсену с точностью управляемой лазером ракеты. Тучный детектив сидел, откинувшись на своем расшатанном стуле, и читал дневной выпуск «Экзаминера», — он как раз подносил ко рту чашку с кофе.

Одним ударом наотмашь Ник сбросил газету и выбил чашку из пухлой руки Нилсена, кофе пролился на захламленный стол и потрепанный костюм старого полицейского.

— Господи Иисусе, Карран! — Нилсен вскочил со стула, его лицо покраснело от злости. — Какого хрена…

Ник набросился на него. Он приподнял Нилсена за лацканы пиджака и приложил о стену. Карран был взбешен и почти уже терял контроль над собой.

— Ты продал мое досье, сукин сын!

Нилсен заглянул Каррану в глаза и увидел в них одну слепую ярость. Его охватил страх.

— О чем ты говоришь? Ты что — сбрендил, долбаный…

Ник опять приложил Нилсена о стену, больно ударив его головой. Другие сотрудники «Внутренних дел», сидевшие в комнате, опешили на мгновенье, но теперь бросились на помощь коллеге.

— Сколько она заплатила тебе, ты, грязный вонючий извращенец? Насильник своей матери?

Один из сотрудников «Внутренних дел» схватил Ника за плечо и попытался оттащить от Нилсена. Но Ник отпихнул его, будто тот был не сильнее ребенка. Он мертвой хваткой вцепился в горло пожилого полицейского ниже подбородка и сдавил его.