Облегченно вздохнув, капитан Роган повторил в микрофон полетное задание.

– Понял, Консул 2802, подтвердили правильно. Работайте один-два-один, точка, три.

– Лондон-Старт, Консул 2802, на предварительном полосы двадцать-восемь, правая.

– 2802, после посадки Ди Си 8 занимайте полосу и ждите.

– Я 2802, после посадки Ди Си 8 занимаю полосу.

– 2802, взлет разрешаю.

– Я 2802, взлетаю.

Самолет, набирая скорость, покатил по взлетной полосе, ускорение, которое придавала ему возрастающая тяга двигателей, мягко вдавило пассажиров и членов экипажа в спинки кресел. За несколько секунд самолет набрал скорость, после которой пилот уже не имел права прервать взлет. Капитан Роган продолжал разгон пока самолет достиг скорости отрыва, и затем плавно поднял нос аэробуса вверх. Огромная машина, невероятно мощная, начала подъем, легко пронзая воздух, и с неожиданной для своих размеров грацией устремилась в ночное небо.

Когда аэробус набрал заданную высоту и описал в небе огромную дугу, ложась на заданный курс в выделенном ему воздушном коридоре, Келлер расслабился. И это было понятно: когда взлетаешь на такой послушной воле пилота машине, то как бы оставляешь все свои тревоги и заботы внизу, на земле. После того, как они завершили процедуру послевзлетной проверки, по лицу командира можно было понять, что и его постепенно покидает состояние напряжения, обычное для этапа взлета. Келлер наблюдал за ним, пока объявлял пассажирам разрешение отстегнуть ремни и курить. На какую-то долю секунды командир задержал взгляд на Келлере, затем отвернулся и с непроницаемым выражением лица стал изучать показания приборов.

Именно в этот момент дверь кабины распахнулась и влетела Кэти.

– Капитан Роган, – обратилась она к командиру с тревогой в голосе.

– В чем дело, Кэти? – холодно спросил он, не отрывая взгляда от приборов.

– Один из пассажиров первого класса обнаружил в своем портфеле какое-то устройство. – Она бросила быстрый взгляд на Келлера, и между ними словно бы проскочил эмоциональный разряд. – Это похоже на... бомбу!

Капитан быстро повернул голову.

– Ты уверена? – отрывисто спросил он.

Его резкий тон заставил Кэти вздрогнуть.

– Оно... Похоже, в нем есть какой-то часовой механизм. Пассажир не знает, как эта штука попала к нему в портфель.

– А другие пассажиры уже знают об этом?

– В салоне первого класса – да. В салоне второго класса – те, что сидят впереди, заинтересовались, что за суматоха там возникла.

– Ладно. – Он повернулся к Келлеру. – Спустись вниз и выясни, что там такое.

– Ты будешь переключать ответчик на сигнал бедствия?

– Не раньше, чем ты проверишь, в чем там дело, – отрезал Роган.

Кэти посмотрела на обоих пилотов с удивлением, позабыв на мгновение об опасности, притаившейся внизу. Она прежде никогда не слышала, чтобы капитан разговаривал с Дэйвом в таком тоне, а ведь им и раньше приходилось бывать во всяких переделках. Келлер уже выбрался из кресла пилота и стоял, глядя на командира, словно собираясь что-то сказать. Роган окинул его холодным взглядом, и Кэти явственно ощутила напряженность в отношениях между обоими мужчинами.

– Ну, – зло сказал капитан, и в его взгляде, обращенном на Келлера, сквозила ярость, но не страх. – Какого черта ты здесь торчишь? Ступай вниз!

Не проронив ни слова в ответ, Келлер повернулся и, пробравшись к выходу из кабины, очутился прямо перед Кэти. Увидев ее побледневшее лицо он понял, что она обеспокоена не столько грозящей опасностью, сколько их размолвкой с командиром. Он ободряюще улыбнулся и взял ее за руку.

– Ну, показывай дорогу.

Проходя мимо бортинженера, которого от страха уже прошиб пот, Келлер похлопал его по плечу и крикнул, стараясь перекричать шум двигателей:

– Подожди надевать парашют, Эл!

Бортинженер вымученно улыбнулся в ответ и поднял вверх два больших пальца. Кэти и Келлер быстро проскользнули через узкую дверь кабины и стали спускаться по винтовой лестнице. Кэти обернулась и посмотрела через плечо на Келлера, она была очень бледна, глаза широко раскрыты. Он наклонился к ней, коснулся ладонью обращенного к нему лица и ласкового провел пальцами по нежной щеке. Он еще раз ободряюще улыбнулся, в то время как оба продолжали спускаться вниз.

Старший стюард, Броуди, ждал их у подножья лестницы и, увидев Келлера, показал рукой в направлении салона первого класса. Второй пилот не стал тратить время на расспросы. Он быстро вошел в салон и двинулся вперед, не обращая внимания на встревоженные лица сидящих вокруг пассажиров, от волнения нервно покусывающих губы. И тут же замер как вкопанный, пораженный увиденным.

Сэр Джеймс Баррет сидел в кресле как-то боком, выставив ноги в проход между рядами, на коленях у него лежал раскрытый изящный черный кейс, а лицо было сведено судорогой ужаса. Состояние других пассажиров варьировалось от нервного любопытства до откровенной паники. Сидящий рядом с Джеймсом молодой человек, его личный секретарь, съежившись от страха, прижался спиной к иллюминатору, словно хотел пробиться сквозь фюзеляж, только бы быть подальше от опасной штуковины, находящейся в кейсе. Четыре японских бизнесмена, занимавших следующий ряд кресел, перебрались в переднюю часть салона и там встревоженно тараторили, возбужденно жестикулируя. Женщина укачивала на руках маленькую плачущую девочку, а сама едва сдерживала слезы. На полу в проходе рядом с ними лежала пластмассовая кукла, которая, казалось, обозревала происходящее вокруг холодными невидящими глазами. Мужчина с американским акцентом громогласно требовал, чтобы для него хоть что-нибудь сделали, в то время как его приятель, дергая его за рукав, пытался его утихомирить.

Немного в стороне от остальных стоял человек, который одной рукой опирался на спинку своего кресла, другой – на спинку кресла предыдущего ряда. Он отличался болезненной худобой, его кожа имела неестественный оттенок, лицо избороздила сеть глубоких морщин. Он улыбался. И в этой его улыбке были одновременно и страх, и возбуждение. И насмешка.

Сэр Джеймс, казалось, был не в силах оторвать взгляд от кейса, лежащего у него на коленях, но как только Келлер подошел к нему, он осторожно повернул кейс так, чтобы тот мог увидеть его содержимое. Едва взглянув на хитросплетение проводов, пластмассовые трубки и часовой механизм, Келлер сразу же понял, что перед ним настоящая бомба. Одновременно он понял и то, как она могла попасть на борт. Он хотел сказать сэру Джеймсу, чтобы тот не двигался, но в этот момент ослепительно белая вспышка сверкнула перед его глазами, и испепеляющий вихрь поглотил его, превратив в подобие сияющего кокона, оторвал от пола и отбросил к стенке салона.

Келлер почувствовал, как его ударило обо что-то твердое, затем он свалился на пол. К своему удивлению он не чувствовал никакой боли, все его тело как бы онемело. Он с трудом раскрыл глаза и первое мгновение никак не мог понять, почему все вокруг как-то странно накренилось; пассажиры барахтаются и скатываются вниз по наклонному полу, а стены салона охвачены языками пламени. Потом он заметил, что передняя дверь для пассажиров сорвана со своего места и висит, каким-то чудом удерживаясь на тоненьких полосках металла, а в образовавшийся проем со свистом врывается холодный ночной воздух. И тут в его потрясенном сознании постепенно начала вырисовываться картина того, что произошло.

Он попытался встать, недоумевая, почему не чувствует боли, но ему удалось лишь немного приподняться, опираясь на локоть. Он невольно вскрикнул, увидев ползущую к нему Кэти. Ее искаженное ужасом лицо было в крови, глаза широко раскрыты от страха и сострадания, рот застыл в крике. Но он не услышал ни звука, все пространство внутри самолета превратилось для него в безмолвный мир хаоса. И в последний момент, когда окружающий мир начал тускнеть и расплываться, когда его глаза уже отказывались воспринимать весь этот ужас, перед его угасающим взором промелькнул образ Кэти, пытающейся преодолеть крутой наклон пола и подползти к нему ближе, ее протянутая к нему окровавленная рука, ее глаза, полные страдания и скорби.