– Я знаю, зачем вы пришли, мистер Гудвин.

– Собственно, я по поручению моего хозяина, мистера Ниро Вульфа. Он просил поблагодарить вас за то, что вы разрешили нанести вам этот визит.

– Спасибо. – Глубоко посаженные серые глаза продолжали разглядывать меня. – Я рада, что кто-то, пусть совсем незнакомый мне человек, признает за мной право распоряжаться хотя бы дверями собственного дома.

– Мама!

– Да, Сара. Не обижайся. Я знаю, совсем неважно, знает ли мистер Гудвин, что этого права никто у меня не отнимал. Ни ты и даже ни твой отец. Как сказал Тэн, этим распорядился Господь. Или, возможно, в ту минуту, когда он решил отдохнуть, сатана воспользовался этим и сыграл злую шутку.

– Мама, прошу тебя. – Сара Барстоу, встав, подошла к матери. – Если у тебя есть вопрос к мистеру Гудвину…

– У меня есть вопрос… – поспешно перебил ее я. – Вернее, два. Могу я задать их вам, миссис Барстоу?

– Разумеется. Ведь это ваша специальность, мистер Гудвин.

– Хорошо. Мой первый вопрос очень простой, но прежде чем ответить на него, вам придется подумать и многое вспомнить. Но вы единственный человек, который может дать на него ответ. Кто хотел, или, вернее, кто мог убить вашего мужа? У кого могли быть на это причины, новые или давно забытые старые? У него были враги? Мог кто-нибудь его ненавидеть?

– Это не один и не два вопроса, а целых четыре.

– Если хотите, могу объединить их в один.

– Не надо. – Сила воли не изменяла ей, – На все вопросы у меня будет один ответ. Я.

Это было столь неожиданным, что я застыл в изумлении. Сара, стоявшая рядом с матерью, положила ей руку на плечо.

– Мама! Ты обещала…

– Успокойся, Сара, – Миссис Барстоу похлопала дочь по руке. – Ты не разрешила тем, другим, повидаться со мной, и я благодарна тебе на это. Но поскольку мистер Гудвин здесь, чтобы задавать вопросы, он вправе получить на них ответы. Помнишь, что говорил твой отец? Не пытайтесь устроить правде засаду.

– Мистер Гудвин, прошу вас… – обратилась ко мне за помощью Сара,

– Глупости! – Серые глаза старой леди гневно сверкнули. – У меня свои способы защиты, дочь моя, и они не хуже ваших. Ваш второй вопрос, мистер Гудвин?

– Не торопите меня, миссис Барстоу. – Я вдруг подумал, что, не будь здесь Сары, мы со старой леди легко бы нашли общий язык. – Я еще не покончил с первым вопросом. А кроме вас могли быть другие, желавшие того же?

– Вы хотите сказать, желавшие его смерти? – Впервые решимость на ее лице уступила место подобию улыбки. – Нет, это исключено. Мой муж был хорошим, добрым и всеми любимым человеком. Я знаю, чего вы хотите от меня, мистер Гудвин. Чтобы я вспомнила всю свою жизнь, ее счастливые и горькие минуты, и нашла там уже тогда грозившую ему опасность, безжалостную и неотвратимую, как рок. Уверяю вас, ничего подобного не было. Мой муж никого в своей жизни не обидел и не создал себе врагов ни среди друзей, ни среди женщин. Он и мне не сделал ничего плохого. Я откровенно и честно ответила на ваш вопрос и от этого почувствовала облегчение. Но вы так молоды, вы совсем мальчик, и мои ответ, очевидно, шокировал вас так же, как и мою дочь. Я могла бы объяснить, почему я ответила именно так, но боюсь, что не сумею этого сделать. А обманывать вас мне не хотелось бы, так же, как причинить боль моей дочери. Когда Господь вынудил меня отказаться от прежнего авторитета хозяйки в этом доме, он не ограничился этим. Если вы способны понять Его, вам будет понятен и мой ответ.

– Хорошо, миссис Барстоу. Мой второй вопрос. Что побудило вас пообещать вознаграждение?

– Нет! – воскликнула Сара и встала между мной и матерью. – Никаких больше вопросов…

– Сара! – резким тоном оборвала ее старая леди. – Моя дорогая Сара, – продолжала она уже мягче. – Я отвечу на вопрос. Это моя доля ответственности. Не становись между нами.

Девушка повернулась к матери. Та снова была величественно спокойной.

– Нет, мистер Гудвин, я не сумасшедшая, если хотите, я – фантазерка и могу давать волю своей фантазии. Я сожалею, что предложила вознаграждение, и понимаю теперь, как это омерзительно. Но произошло это в один из таких мгновений, когда моя фантазия вдруг подсказала мне это, как один из способов возмездия. Никто не мог убить моего мужа, ибо такое никому бы в голову не пришло. Его смерти не желал никто, кроме меня, и то лишь в минуты тяжких страданий, которые Господь не должен был посылать даже самому грешному из нас. Я вдруг подумала, что должен же быть кто-то, кто не побоится вызвать на суд самого Господа Бога. Сомневаюсь, что это способны сделать вы, мистер Гудвин, правда, я не знаю вашего хозяина. Поэтому я жалею, что предложила вознаграждение, но если кто-то заслужит его, оно будет выплачено.

– Спасибо, миссис Барстоу. Скажите, кто такой Тэн?

– Кто, простите?

– Тэн. Вы сказали, что Тэн объяснил вам, что это Господь распорядился лишить вас авторитета в этом доме.

– А, понимаю. Конечно же, доктор Натаниэль Брэдфорд.

– Благодарю вас. – Я закрыл блокнот и встал. – Мистер Вульф просил поблагодарить вас за вашу выдержку и терпение. Он знал, что вам они потребуются, как только я открою свой блокнот.

– Поблагодарите и вы за меня мистера Вульфа.

Я повернулся и вышел, представив, как воспользуется моим уходом Сара Барстоу.

Мисс Барстоу пригласила меня остаться на ланч. Она нравилась мне все больше. Я прождал ее в холле, соединявшем солярий с домом, минут десять, пока она была у матери. Когда она вышла, я понял, что она уже не сердится на меня, и догадался почему. Ведь я не принуждал ее мать, она сама преподнесла мне все на блюдечке с голубой каемочкой. Следовательно, винить меня не было оснований. И все же немногие поняли бы это, окажись они на месте Сары, может, один из тысячи, да и то затаили бы скрытую неприязнь. Но я видел, что Сара пошла на договор и собиралась выполнять его, сколько бы бессонных ночей это ни стоило и каких трудностей ни сулило. С одной из них она уже столкнулась. Сейчас или позднее настроение миссис Барстоу может круто измениться, и новая фантазия придет ей в голову. Тогда я снова увижу Сару замкнувшейся и вежливо немногословной. Я не знал, что побудило ее сейчас к открытости и дружелюбию. Если моя голубая сорочка и светло-бежевый галстук, тогда я не напрасно потратился на них. Как сказал бы Сол Пензер, я был в них парень что надо.

Приглашая меня на ланч, она сказала, что брат тоже будет, а поскольку я хотел поговорить с ним, то все складывалось как нельзя лучше. Я поблагодарил ее.

– А вы отважная, мисс Барстоу, – сказал я ей. – По-настоящему отважная. Вам довезло, что Вульфу, мудрейшему из людей, пришла в голову мысль об этом соглашении. У вас куча неприятностей, и только этот договор может помочь вам справиться с ними.

– В том случае, если у меня будут неприятности, не так ли? – тут же парировала она.

– Они у вас уже есть, но та, которой вы больше всего боитесь, еще впереди. Да, вы храбрая, – повторил я.

За ланчем я познакомился не только с ее братом, но и с его другом, Мануэлем Кимболлом. Это было очень кстати, ибо, как мне казалось, в то утро я узнал о четверке то, что сделало их куда более важными персонажами в этой истории, чем они были до этого. Накануне вечером я потратил целых два часа, чтобы дозвониться в клуб «Зеленые луга» и наконец связаться с его тренером. Тот охотно принял приглашение Вульфа отобедать с ним. Он не знал близко мистера Барстоу, и тем не менее Вульфу удалось выудить из него кучу подробностей о гольф-клубе и его жизни. Когда тренер около полуночи покидал особняк на Тридцать пятой улице, несколько охмелевший от лучших сортов пива, которыми потчевал его гостеприимный хозяин, Вульф уже знал о клубе не меньше, чем его гость. Помимо прочего, он, в частности, узнал, что члены клуба обычно держали свои сумки с клюшками в клубе, где у каждого имелся свой шкафчик, запиравшийся на ключ. Однако при желании было совсем нетрудно получить дубликаты ключей, улучив момент, открыть любой из шкафов и, следовательно, подменить клюшку. Кроме того, многие из членов клуба вообще не запирали свои шкафы. Таким образом, получалось, что у партнеров Барстоу было столько же шансов подменить клюшку, сколько у любого из членов клуба, или у кого-либо из обслуживающего персонала, или даже у постороннего, оказавшегося в гардеробной.