– Хорошо, сэр. Будут еще распоряжения?

– Нет все.

Я с такой силой бросил трубку на рычаг, что это неизбежно, как я надеялся, должны были ощутить барабанные перепонки моего хозяина.

Когда через полчаса он сошел вниз, я не взглянул на него, углубившись в чтение какого-то журнала, надеясь, что от злости не держу его вверх ногами. В такой позе я просидел еще полчаса, время от времени перелистывая страницы. Внутри все кипело.

– Идет дождь, Арчи, – вдруг неожиданно сказал Вульф.

Я даже не поднял головы.

– Отстаньте. Я читаю.

– Господи, конечно же не следует… Да еще такой порывистый ветер. Как ты думаешь, Арчи, может, все же стоит съездить в редакции и забрать ответы на объявление, если они уже поступили?

Я отрицательно качнул головой.

– Нет, сэр, не стоит. Такое перенапряжение мне не под силу.

Щеки Вульфа пошли складками.

– Я замечаю, Арчи, что затяжной дождь действует на тебя куда хуже, чем на меня. Или ты просто берешь с меня пример?

– Нет, сэр. Это не дождь, и вы, черт побери, прекрасно это знаете.

Я бросил журнал на пол и уставился на него, не скрывая раздражения.

– Итак, вы считаете, что лучший способ поймать хитрого и умного убийцу, какому когда-либо удавалось обставить меня, это устроить на Салливан-стрит детскую игру в «блошки»? Вы хотя бы предупредили меня об этом? Я бы тогда упоминал Даркина в своих молитвах. Выходит, я только на это и гожусь. Что собирается там делать Даркин? Поймать Анну с клюшкой?

Вульф укоризненно погрозил мне пальцем.

– Возьми себя в руки, Арчи. Нечего меня поддевать и нечего придираться. Я всего лишь гений, а не Господь Бог. Гений может разгадывать неразрешимые загадки и делать их достоянием гласности. Один только Господь может загадывать их нам. Я прошу прощения, что не сказал тебе о Даркине. Моя голова была слишком занята. Я позвонил ему вчера, когда ты ушел на прогулку. Он не собирается ловить Анну, он охраняет ее. Когда она в доме, она как бы в безопасности, когда же выходит, всякое может случиться. Я не думаю, что Мануэль Кимболл будет предпринимать решительные шаги до тех пор, пока не убедится, что ему не грозит расплата за первую попытку, хотя и не удавшуюся не по его вине. Следует отдать ему должное – все было задумано и выполнено превосходно. А что касаемся нас с тобой, Арчи, то у нас нет иного шанса, кроме мисс Фиоре. Умный – это слишком мало для оценки Кимболла-младшего. По-своему он даже уникален. Лучший способ победить плохое настроение в дождливый день – это поразмышлять над хитроумным планом нашего героя. Он не оставил нам шансов, кроме одного – мисс Фиоре. А Даркин должен сохранить нам ее.

– Хорошо сказано «сохранить». Поместить в стеклянную банку и закупорить крышкой.

– Что ж, крышку всегда можно снять и откупорить банку. Что мы и сделаем. Но пока это подождет. Мы должны узнать все, что произошло пятого июня. Кстати, у нас где-нибудь записан телефон Марии Маффеи? Отлично. К слову, мы еще не знаем, что так истово охраняет от нас Анна Фиоре. Если это пустяк, мы откажемся от атаки и перейдем к осаде. Человек, замысливший такое непростое дело, как убийство, не может все предусмотреть до мельчайших мелочей, а они-то и будут ахиллесовой пятой. Он, конечно, постарается их получше замаскировать, и тут главное – терпение, большее, чем у него, и большая изобретательность. Что касается молодого Кимболла, то их ему не занимать. Если мисс Фиоре прячет от нас жемчужину, которую мы ищем, я искренне надеюсь, что он об этом не узнает. Если же узнает, то девушка обречена.

– Даже если ее охраняет Даркин?

– Трудно уберечь человека от внезапного удара молнии. Мы только увидим, как она сверкнет. Я объяснил это Фреду Даркину. Если Мануэль просто убьет девушку, мы тут же схватим его. Но я уверен, что он на такое не пойдет. Вспомни обстоятельства, при которых он послал ей эти сто долларов. В тот момент он не мог предполагать, что Анна знает что-то, что может связать его с Барстоу, иначе он поостерегся бы делать этот нелепый жест и не послал бы ей деньги. Видимо, он знал всего лишь имя девушки. Может, Карло Маффеи упомянул Анну в разговоре, сказал что-то о ее характере, о каких-нибудь мелочах, которые она могла заметить и которые вели бы к Мануэлю Кимболлу. Поэтому после убийства Маффеи он решил рискнуть сотней долларов, чтобы подстраховаться на всякий случай. Если мое предположение верно и мисс Фиоре ничего не знает, помимо того, что уже известно Мануэлю Кимболлу, нам предстоит длительная осада. Сол Пензер отправится в Южную Америку, я уже предупредил его вчера по телефону. Твоя программа действий – она у меня в голове – будет сложной и довольно трудоемкой. Жаль, конечно, но у нас не будет прямых улик против Мануэля Кимболла. Первую часть загадки мы разгадали благодаря роковому для Мануэля повороту событий и моей, казалось бы, неоправданной настойчивости при допросе мисс Фиоре по всяким пустякам.

Вульф умолк. Я встал и потянулся.

– Этот тип паршивый даго[7], вот все, что я могу сказать.

– Нет, Арчи. Мистер Кимболл – аргентинец.

– Для меня он даго. Пойду выпью молока. Принести вам пиво?

Он отказался. Я встал и вышел в кухню.

Мне сразу стало легче. Временами самоуверенность моего хозяина раздражала меня настолько, что у меня начиналась мигрень, но бывало, что она действовала как успокаивающее прикосновение легких женских пальчиков к усталому лбу. Сегодня был именно такой случай. Насладившись молоком и печеньем, я отправился в кино, и на этот раз видел все, что происходило на экране. Когда я возвращался домой, дождь лил по-прежнему.

Утро следующего дня выдалось на редкость пригожее. Даже в Нью-Йорке после хорошего дождя воздух бывает свежим и ароматным, словно в лучах яркого солнца растворяются и исчезают миазмы огромного города – смрад выхлопных газов, запах скученности и нищеты из открытых окон, дверей, узких дворов-колодцев и лифтовых шахт. В такое умытое дождем утро дышится легко. Я решил воспользоваться этим в полную меру. В половине девятого я уже минул Бронкс и свернул на главное шоссе.

За это время я успел объехать все редакции и собрать около двадцати ответов на наше объявление. Половину их можно было сразу выбросить – их авторами были или мошенники, или люди, ищущие легкую наживу, или же острячки-самоучки. Остальные вполне добросовестно сообщали факты, не имеющие никакого отношения к тому, что нас интересовало. Очевидно, пятого июня был особо удачный день для пилотов-любителей, ибо немало их посадило свои самолеты на лугах. Однако три письма заслуживали внимания – в них были ответы на все вопросы, которые нас интересовали. Получалось, что их авторы одновременно видели посадку интересующего нас самолета на лугу вблизи Хоторна. Слишком хорошо, чтобы быть правдой, подумал я.

Но это была та правда, которая была мне нужна. В миле от Хоторна, следуя указаниям одного из писем, я свернул с шоссе на проселочную каменистую дорогу, идущую в гору. Вскоре эта дорога с размытыми колеями, которая сузилась настолько, что грозила превратиться в тропку или исчезнуть совсем, привела меня к дому. Там я справился, как проехать к Картерам. Оказалось, еще выше в гору, и я продолжил свой путь.

Дом Картеров на самой вершине холма производил впечатление постройки, готовой рухнуть в любую минуту. Его не штукатурили бог знает сколько, может, с самой войны, вокруг него вместо травы буйно разрослись сорняки. Однако собачонка встретила меня дружелюбно и радостно, а белье на веревках сверкало белизной на солнце. Я нашел миссис Картер за домом, где она заканчивала стирку. Это была сухощавая подвижная женщина, у которой не хватало переднего зуба.

– Миссис Т. А. Картер?

– Да, сэр.

– Я по поводу вашего ответа на мое объявление в субботней газете. О посадке самолета. Ваш ответ очень подробный. Значит, вы видели, как я сел?

Она кивнула.

– Конечно, видела. Правда, я сама не читала объявления, но Минни Воутер видела его, а так как я ей рассказывала о самолете, она сразу вспомнила и принесла объявление в субботу вечером. Хорошо, что я ей рассказала. Конечно, я видела, как вы сели.