...Вскоре, издалека уже, увидел Иван возвышающееся над деревьями мрачное серое здание.

— Не замок ли то Кащеев? — спросил Иван, не замедляя шага.

— Кря-кря! — ответил за его спиной Смолянин.

— Кубатай, — спросил Иван, не оборачиваясь, — это он по вашему, по-басурмански?

— Не-у, — ответил Кубатай, — то есть, э-э-э, м-мяу!

Иван остановился как вкопанный и оглянулся. Позади, вместо спутников его, пораженно глядя друг на друга стояли: серая в оранжевую крапинку утка и пушистый, черный, с зеленоватой проседью, кот. Возле кота — сабелька с перевязью валялась.

— Что же вы наделали, товарищи мои! — запричитал Иван, вспомнив, каким образом давеча Алеша в козленочка превратился. — На кого ж вы меня покинули?

— Кря-кря, — печально ответила утка. И вдруг нахохлилась, напыжилась, затопталась на месте, а потом отпрыгнула в сторону и с ужасом в глазах оглянулась. Там, где только что она стояла, лежало крупное, чуть больше куриного, яйцо. Да не простое, а золотое.

— Хе-хе-хе, м-мяу, хе-хе-хе, — затрясся кот истерически, — знаю, знаю я эту историю! Баба била, била, не разбила, дед бил, бил, не разбил... Потом мышка прибежала, хвостиком махнула... Мышка! — повторил он с нездоровым блеском в глазах, — мышка — это хорошо. И еще златая цепь нужна. Где ее взять-то?

Оправившись от первого потрясения, утка, напряженно уставившись в одну точку, вновь принялась топтаться на месте.

— Ничего себе производительность, — заметил кот, — если б яйца на цепь перековать... Вань, пособи, а? Что я сам-то могу с такими конечностями? — и он коснулся Ивановой ноги мягкой лапкой.

— Да пошел ты! — осерчал Иван на своих незадачливых спутников. — Больше дела мне нет, как только яйца на цепи перековывать! — Сказал да тут же и смягчился. Не по своей же воле басурманы в домашних животных превратились. — Вот что, горемычные, — сказал он, присев и погладив кота по шерстке бархатной, — недосуг мне с вами задерживаться. К Кащею спешить надо. Ежели голову там сложу, не поминайте лихом. А ежели живым останусь, помогу вам. Или чары с вас снять колдовские, или, если не выйдет, уход приличный обеспечу.

Тем временем утка вновь сделала шаг в сторону и принялась с интересом, спокойно уже, разглядывать очередное золотое яичко.

— Главное, никуда отсюдова не уходите, чтоб искать вас не пришлось, — закончил Иван, поднимаясь. — Все. Бывайте!

Со словами этими повернулся он лицом к дворцу кащееву и побежал дальше в одиночестве.

Миновав небольшую пальмовую рощицу, Иван остановился перед огромным мрачным замком из серого ноздреватого камня. Вынул из ножен меч, перекрестился трижды, как матушка учила, и, шагнув к дверям дубовым, принялся колотить в них кулаком.

С таким же успехом он мог бы стучать по собственному шлему.

Иван повернулся к дверям спиной и стал бить в них пяткой богатырской. Одна створка треснула. В тот же миг из-за дверей раздался вкрадчивый голос:

— Зачем имущество-то ломать? Оно денег стоит. Нажми-ка, лучше, богатырь, на кнопочку.

Тут только разглядел Иван на косяке небольшую белую кнопку и немедля нажал ее. В тот же миг над дверью приоткрылось небольшое окошечко, а из него выдвинулась и накренилась объемистая лохань. И Ивана с ног до головы окатило дурно пахнущей жидкостью.

Из-за дверей раздалось тихое счастливое хихиканье, и они, наконец, отворились. На пороге, почти беззвучно трясясь, стоял невысокий полный лысоватый мужчина в ночной рубашке.

— Ой, не могу! Ой, порадовал! — добродушно выкрикивал толстяк, хохоча.

— Да я тебя сейчас! Я тебя!.. — угрожающе двинулся на него Иван.

— Ну ладно, ладно, мир, — успокаивающе предложил толстяк, опасливо отступая вглубь. — Я пошутил. Люблю, понимаешь, шутки. Ты кто таков-то, молодец?

— Я — богатырь, Иван-дурак. Пришел с Кащеем сразиться.

— Это хорошо! — обрадованно закивал толстяк, беря Ивана под руку и ведя по коридору. — Это здорово! Давно ждем. Этот Кащей нас всех тут просто затретировал. — Толстяк посерьезнел и, остановившись, повернулся лицом к Ивану: — Освободитель ты наш! Герой! Тобой гордится вся земля русская! Не подкачай, Ванюша! — и поволок нашего героя дальше по коридору.

— Да где Кащей-то? — слегка упираясь спросил тот.

— А я откуда знаю? Он не докладывает. Посидим, подождем, чайку попьем.

Коридор кончился, и Иван под руку со своим провожатым вошел в просторный сумрачный зал с большим круглым столом посередине. По стенам горели редкие факелы.

— Вот, садись сюда, — взял толстяк Ивана за плечи, усаживая его на стул. — Сюда...

Иван сунул меч в ножны и сел, но в тот же миг у стула подломилась явно заранее подпиленная ножка. Иван с грохотом рухнул на пол, а толстяк, схватившись за животик, зашелся тем же, что и возле двери, счастливым тихим смехом.

— Ой, не могу! Ой, умру! Шутник я, а, Вань?

— Шутник! — зло ответил Иван, пытаясь подняться с пола и не понимая, отчего у него это не получается.

— Да ты не сердись, Ваня, — насилу успокоившись сказал толстяк, — чувство юмора надо иметь. Тут ведь сдохнуть со скуки можно... — И, не выдержав, прыснул снова, наблюдая за тщетными попытками Ивана встать. — Стул, стул! Я этот клей сам изобрел! Правда, намертво?

Тут только Иван понял, что ему мешает приклеившийся к штанам стул. С проклятием он перевернулся на живот, потом встал на четвереньки, а уж потом и на ноги поднялся. Стул, само-собой остался приклеенным к штанам тянул их вниз, торчащие горизонтально ножки стесняли движения, а упершаяся под лопатки спинка мешала выпрямиться полностью.

— О-хо-хо! Ой, хи-хи-хи! — надрывался толстяк, побагровев от натуги.

— Гы-гы, — хохотнул Иван неуверенно, а потом не выдержал и захохотал во весь голос. Через минуту они, не в силах устоять на ногах в одиночку, стояли с толстяком в обнимку, повизгивая и утирая слезы.

Успокоившись, наконец, и отдышавшись, Иван освободился от объятий шутника и насупился:

— Портки-то испортил мне!

— Да ты снимай, снимай их! — радостно вскричал тот, — не стесняйся, тута окромя нас с тобой никого нету. Сейчас я тебе новые принесу. Да помоднее — кожаные, с заклепками! — Со словами этими он засеменил из зала к боковой двери. На пороге уже остановился и сказал: — А ты подкрепись пока, проголодался, небось, с дороги.

Тут только заметил Иван на столе фрукты и сласти. Но не до еды ему было — очень уж стул мешал. Иван с облегчением расстегнул штаны, и стул, увлекая их вниз, со стуком упал на каменный пол.

«А вусе ж я в замке Кащеевом», — вспомнил Иван об осторожности и, оставшись лишь в кольчуге да сапогах, снова вынул меч из ножен и приготовился ко всему.

Кроме того, что произошло дальше.

Из боковой двери вышла чопорного вида дама в бордовом, складчатом бархатном платье. В руках она держала портки кожаные. На носу ее поблескивало пенсне.

— Велено штаны вам передать, — произнесла она надменно.

Иван в ужасе бросил меч и обеими руками прикрыл срамное место.

— Ай! — взвизгнула дама, приблизившись, — охальник!

— Да я... — залепетал Иван, готовый от стыда провалиться сквозь землю, — сейчас я, только это... — и он протянул руки к штанам.

— Ой! — снова взвизгнула дама, направив пенсне на то, что ей открылось во всей красе, и отступила назад.

Вновь стыдливо прикрывшись широкими ладонями, Иван, боясь остаться без брюк, шагнул за ней.

— А-а-а!!! — истошно завопила дама и быстро-быстро попятилась к двери. Иван, не отпуская рук, маленькими шажками побежал за ней.

За дверью открылась маленькая комнатка с двумя столами, заваленными инструментами, книгами и разными непонятными предметами.

— Лови! — вдруг крикнула дама и кинула штаны Ивану в лицо.

Не находя возможности поднять руки, Иван попробовал поймать штаны зубами, но только зря клацнул ими, штаны же упали к его ногам.

А дама вдруг залилась знакомым смехом и, схватив себя за роскошно уложенные в прическу волосы, сдернула их прочь.

Под париком пряталась знакомая лысина.