«Край земли, – подумала Штеффи. – Здесь край земли».

У подножия холма стоял одинокий дом. Он жался к холму, словно ища у него защиты от ветра. У самого берега можно разглядеть навес для лодки. У причала покачивался кораблик.

В отдалении глухо ворчал гром. Ярко-белая молния осветила темные небеса. Тетя Марта показала пальцем на дом, стоявший внизу, и что-то сказала по-шведски. Штеффи не поняла ни слова, но догадалась, что именно здесь ей придется жить. Здесь, на краю земли.

Первые капли дождя упали Штеффи на лоб, еще когда они съезжали с холма. Дорога заканчивалась у калитки.

С вершины холма дом казался маленьким. Сейчас же она видела перед собой двухэтажное здание на высоком фундаменте из каменных блоков. К входной двери вела лестница. С обеих сторон от двери на Штеффи смотрело по окну. Дом выглядел строгим, с прямыми линиями и гладкими поверхностями без каких-либо украшений.

Тетя Марта прислонила велосипед к углу дома и поднялась по лестнице.

Обычно, открывая дверь их квартиры в Вене, Штеффи чувствовала запах папиных сигар и слабый аромат маминых духов. После переезда, когда они ютились в одной комнате и делили кухню еще с тремя другими семьями, запах вареной капусты и стираных пеленок проникал повсюду. В каждом доме пахнет по-особенному. У тети Альмы – свежеиспеченным хлебом. Здесь же в нос ударял сильный запах моющих средств.

Тетя Марта показала Штеффи дом. В кухне все сверкало чистотой. Там были как большая старая печка с вытяжкой, так и современная электроплита. Мебель – простая, деревянная. В углу стояло большое кресло-качалка. На столе, накрытом вышитой скатертью, лежала толстая книга. Должно быть, Библия. Окна занавешены хлопчатобумажными шторами в голубую полоску.

В крыше над лестницей, ведущей на второй этаж, был выступ. Он образовывал маленькую нишу. Под окном к стене приделана лавка. Это местечко сразу понравилось Штеффи: светло, уютно, в общем, место, где можно читать или просто смотреть в окно. Через открытую дверь была видна спальня с двумя кроватями.

Тетя Марта вошла в маленькую комнату со скошенным потолком. Из-за узорчатых обоев она казалась еще меньше. На низкой стене располагалось прямоугольное окошко, больше напоминавшее амбразуру. У окна стоял стол и один деревянный стул. У высокой стены Штеффи увидела свою кровать, застеленную кружевным покрывалом, а с противоположной от двери стороны – коричневый комод с тремя ящиками. И все. Никаких украшений, книг или картин.

Впрочем, на стене над комодом висела репродукция. На ней был изображен мужчина с длинными волосами и бородой, облаченный в розовые одежды до пят, раскинувший руки в благословляющем жесте. Из-за его спины во все стороны били широкие лучи, исходящие от невидимого источника света.

«Иисус, – подумала Штеффи. – Почему в моей комнате должна висеть картина с Иисусом? Разве она не знает, что я еврейка?

Тетя Марта поставила на стол дорожную сумку Штеффи и открыла ее. Девочка послушно принялась распаковывать вещи. Тетя Марта показала, что платья она может повесить за занавеской у лестницы. Другая занавеска, как оказалось, скрывала чулан с умывальником.

Штеффи сложила свои чулки, трусы и лифчики в верхний ящик комода, кофты – в средний. В нижний ящик она положила книги, дневник, писчую бумагу, карандаши и шкатулку. Своего видавшего виды плюшевого медвежонка девочка посадила на кровать. Штеффи давно уже не брала его с собой в постель, но и оставлять игрушку дома тоже не захотела.

На комод она поставила фотографии. Портрет мамы, портрет папы и снимок всей семьи на прогулке в Венском лесу. Папа сидел на поваленном стволе старого дерева. Штеффи – на земле, прислонившись к его ноге. Нелли играла в наездницу, оседлав ствол, а мама стояла за папой, положив руки ему на плечи. Она слегка наклонилась, будто хотела что-то шепнуть ему на ухо.

Снимок, сделанный два года назад. Тогда они были еще обычной семьей. Семьей, которая могла гулять, ездить на трамвае, ходить в кино и на концерты, проводить вместе отпуск. Затем власть в Австрии захватили нацисты и сделали их страну частью Германии. То, что раньше было само собой разумеющимся, стало запрещено. Для таких, как она. Для евреев.

Штеффи опустилась на кровать. От усталости стучало в висках. Она хотела бы заснуть, но вместо этого осталась сидеть на кровати, дожидаясь возвращения тети Марты. Вернувшись в комнату, тетя Марта выдвинула ящики комода и проверила содержимое. Она достала некоторые вещи и аккуратно сложила, прежде чем вернуть на место.

Когда Штеффи поднялась с кровати, тетя Марта принялась разглаживать за ней покрывало, пока не осталось ни единой складочки или морщинки, которые могли бы наябедничать, что здесь кто-то сидел. Затем тетя Марта знаками велела Штеффи идти, и первая спустилась вниз по лестнице. Медленными неуверенными шагами, словно ступая по зыбкой почве, Штеффи последовала за ней.

Кухонный стол был накрыт на двоих. Тетя Марта поставила на него ужин: миску с дымящейся картошкой и блюдо. На блюде лежали две жареные рыбины. Целиком, с головами.

Сев за стол, тетя Марта сцепила пальцы рук в замок и пробормотала несколько слов. Затем она положила одну рыбину на тарелку Штеффи и протянула ей миску с картошкой.

Штеффи уставилась на рыбу, а та, в свою очередь, смотрела мертвыми белыми глазами на девочку. Тетя Марта отрезала своей рыбе голову и с помощью ножа сняла кожу. Штеффи сделала то же самое. Что-то противно хрустнуло, когда она отделяла голову от туловища.

Тетя Марта налила в стакан молока и протянула Штеффи мисочку с красным вареньем. Дома они обычно ели варенье с оладьями, иногда клали малиновое варенье в чай. Папа научился этому у бабушки, которая была родом из России. Но варенье с рыбой?

Девочка положила себе на тарелку чуть-чуть и с облегчением заметила, что тетя Марта делает то же самое.

Поковырявшись вилкой в рыбе, Штеффи отправила в рот маленький кусочек, запила молоком и поскорее проглотила. Так вкус чувствовался не очень сильно.

Только бы избавиться от этой ужасной рыбьей головы, лежащей на тарелке. Она старалась не смотреть на нее. Но тогда она не замечала острых костей, которые попадались в рыбе и застревали в горле.

Молоко в стакане почти закончилось. Осмелится ли она попросить еще? И как ей это сказать?

Штеффи допила остатки молока и пальцем показала на кувшин.

– Bitte, – сказала она.

Тетя Марта кивнула и наполнила стакан молоком. Штеффи жевала и глотала, жевала и глотала. Она старалась оставить как можно больше рыбьего мяса под кожей и отодвигала ее на край тарелки. Молоко снова закончилось, но Штеффи не осмелилась попросить добавки. С трудом она смогла заставить себя проглотить последний кусочек.

Тетя Марта уже закончила ужинать. Она встала из-за стола, сняла с плиты котел с горячей водой и вылила его в мойку. Затем указала Штеффи на тарелки и на столик для мытья посуды.

Раньше, в большой квартире, у них были повариха, горничная и уборщица, приходившие каждую неделю. После переезда мама была вынуждена сама вести хозяйство. Папа считал, что Штеффи и Нелли могли бы выполнять простую работу по дому: мыть посуду или вытирать пыль. Но мама была против.

– Мои девочки не должны становиться какими-то домашними рабынями, – говорила она.

Видела бы мама сейчас Штеффи: как та неумело счищает остатки ужина с тарелок в помойное ведро. Затем опускает их одну за другой в горячую воду. На ощупь ищет тряпку и оттирает с тарелок жир. А под конец споласкивает посуду в чане с чистой водой.

После мытья посуды руки Штеффи покраснели и распухли. Она насухо вытерла стол тряпкой и ополоснула ее под краном. От тряпки шел прокисший запах.

Тетя Марта подмела пол и протерла плиту. Она проверила тарелки: провела пальцем по одной из них и показала Штеффи, что они недостаточно чистые.