– Я слышал то же самое о темной магии.

– Это одно и то же. Не меньше, чем на треть – либо того, либо другого. Светлые маги у нас очень редки, поэтому оговорено количество светлой магии.

– То есть, ты договорился с кем-то из ваших приверженцев чистого огня? – приподнял бровь Могриф. – Неужели такие бывают среди демонов?

– Есть же темные маги среди вас, гуманов. Этот презренный Карвинак был светлым магом – конечно, не такой презренный, как гуман, но все равно он работал с чистым огнем…

– Для своего же блага постарайся не называть гуманов презренными, – холодно поправил его маг. – Хотя среди своих я считаюсь темнее осенней полночи, мне это может не понравиться.

– Я уже понял, что ты – мужик что надо, – одобрительно подтвердил демон. – Этот Карвинак просто слюнтяй по сравнению с тобой, хоть он и демон.

– В таком случае рассказывай, как вы с ним подняли этот материк.

– Да обыкновенно. Это была спорная земля, и мы с ним устранили всех других претендентов, но не справились друг с другом. Карвинак хоть и чистым огнем воюет, но способен вмазать так, что сера из ноздрей пойдет. Сначала он уговорил меня на временное перемирие – пока мы не выкинем с земли всех остальных. Я тогда хотел их прикончить, но Карвинак сказал, что будет куда лучше, если они расскажут всем остальным, какие мы с ним крутые. Мне это понравилось, и мы телепортировали этих слабаков на старые земли. А затем он сказал, что все эти рожи надоели ему до тошноты и что было бы просто замечательно больше никогда их не видеть. Мне это тоже понравилось, а он и говорит – давай поднимем эту землю подальше отсюда, а там поделим ее надвое и будем жить каждый на своей половине. Так мы с ним и договорились.

– И подняли?

– Да. Для самого заклинания не требуется никаких вспомогательных средств, нужно только иметь достаточную общую силу магов и общее желание совершить его. Если нет общего желания, светлая и темная сила не сольется в кольцо – мне известны случаи, когда маги договаривались, но их желание выполнить заклинание не пересиливало взаимную неприязнь. И заклинание не получалось.

– Понимаю, – кивнул Могриф. – Мне было бы проще всего развернуть эту землю при помощи кольца силы – но не с кем. Может, вместе у нас это получится?

– Мы же оба – темные маги, – напомнил демон. – Можно было бы договориться с Карвинаком, если бы он был здесь.

– А его здесь нет? – Могрифа вдруг осенило: – Вы с ним разломили эту землю на две части?!

– Не сразу. Сначала мы с ним провели границу, примерно посередине, а затем долго жили каждый на своей половине, не заглядывая друг к другу. Но как-то однажды мне стало скучно и я зашел на половину Карвинака посмотреть, как он там поживает. Он мне вроде бы даже обрадовался и мы завели разговор, но – слово за слово, и вскоре мы так поссорились, что у нас началась большая драка. Дрались мы так, что земля трещала, в ход пошло все, вплоть до огнепадов и землетрясений. Наконец я поднапрягся и произнес заклинание разверзания пропасти, чтобы этот Карвинак провалился туда. К несчастью, я не подумал, где я нахожусь – земля-то разверзлась, и Карвинак провалился туда, но пропасть разорвала материк на две части, которые разлетелись в разные стороны.

– А Карвинак?

– Он вывалился в междумирье, а оттуда, наверное, в какой-нибудь мир. Я тогда остался доволен дракой – я оказался сильнее его и получил огромный кусок земли в личное владение. Правда, канал остался на другой половине, но я и не собирался покидать это место, потому что канал все равно был односторонним, я не нашел бы, как сюда вернуться. Это вы, гуманы, каким-то загадочным способом привлекаете к себе скакунов, а мы этого не умеем.

– Так… – задумчиво протянул Могриф. – Теперь понятно. Та часть материка, с каналом, осталась на прежнем месте, а эта часть потеряла связь со своим миром и отправилась восвояси. Видимо, она прошла слишком близко от родного мира улдаров и теперь он притягивает ее – а это означает, что даже если я разверну ее, она или вернется сюда, или войдет в область притяжения другого мира и упадет на него. Да, тебе трудно позавидовать, глупая ты красная рожа!

– Почему? – не понял демон.

– Потому, – терпеливо объяснил маг, – что с потерей канальной связи твоя земля потеряла устойчивость в междумирье и рано или поздно куда-нибудь шлепнется.

– Как? – слова мага дошли наконец до демона, и он испугался. – Значит, я скоро упаду и разобьюсь вместе с ней?!

– Правильно, умница, – с ехидной ласковостью улыбнулся Могриф.

– Но я не хочу!!! – взвыл демон под лапами улдара. Чувство самосохранения было у него прекрасно развито, как и у всего демонского рода. Демонам были чужды всякие глупости вроде самопожертвования, а место самоотверженности у них занимала самоприверженность.

Некоторое время Могриф изучающе разглядывал своего пленника, который даже потускнел от испуга.

– Я могу вытащить тебя отсюда, – предложил он наконец. – Но за это ты поклянешься своим посмертием и посмертием своих предков, что будешь служить мне и выполнять все мои приказания.

Демон ни на мгновение не подумал, что в предложении мага заключается хоть капля оскорбительного милосердия – он слишком хорошо понимал, что означает условие «служить и выполнять все приказания». Это было вполне сволочное, нормальное для демона условие, а он еще хотел пожить и, хотя он отказывался признаться в этом даже самому себе, ему смертельно надоело в этом райском местечке. Даже быть на побегушках у гумана – и то казалось приятнее. Поэтому он почти не замешкался с ответом.

– Согласен. Клянусь своим посмертием и посмертием своих предков, что стану твоим вечным и безотказным слугой, а за это ты вывезешь меня отсюда.

– Очень хорошо, – сухо подтвердил Могриф, принимая клятву демона. – Асур, отпусти его.

В лицо Зербинасу ударил пахнущий серой воздух. По мере того, как черно-красная равнина приближалась, его взгляду открывались все более мелкие подробности – рыжие островки кустарника на красной траве, темные дымящиеся ручьи и лужи, округлые черные валуны, наполовину погрузившиеся в почву. И посреди этого чужого, непригодного для человеческой жизни мира вышагивал человек.

Даже глядя на него сверху, со спины, можно было ощутить неторопливое спокойствие и уверенность, с какими он шел по этой земле. Его невысокая, сухощавая фигура была облачена в щеголеватую, тщательно подогнанную одежду, составлявшую разумное среднее между походной и придворной. В академии Гримальдус был равнодушен к своему внешнему виду, поэтому Зербинас решил, что подобная перемена в его привычке одеваться вызвана требованиями нанимателя. Полупустой дорожный мешок за плечами мага был невелик и свидетельствовал о том, что его владелец привык обходиться в пути немногим.

Гримальдус издали почувствовал их приближение. Он оглянулся и остановился, дожидаясь, пока Ки-и-скаль не опустится рядом с ним. Гримальдус никогда не улыбался в общепринятом смысле этого слова – ни губами, ни уголками глаз – он просто приходил в состояние улыбки, никак не отражающееся на его внешности, и те, кто недостаточно знал его, считали, что он не умеет улыбаться. Но Зербинасу было так знакомо ощущение, исходящее от улыбающегося Гримальдуса, что и теперь, годы спустя, он видел, что его друг находится в состоянии улыбки.

Они не стали ни здороваться, ни обниматься – просто остановились в нескольких шагах напротив, с преогромным удовольствием рассматривая друг друга. Гримальдус первым подвел итог взаимному созерцанию.

– А ты совсем не изменился за двадцать лет, – объявил он. – Не такой, конечно, сопляк, как был тогда, но в остальном то же самое.

Сам Гримальдус никогда не выглядел сопляком. Даже в годы учебы он был вполне зрелой, сложившейся личностью, терпеливо пережидавшей свой детский и юношеский возраст. Зербинас, однако, заметил иное различие между тем Гримальдусом и этим, ставшим более лощеным и прилизанным.

– А ты, я смотрю, стал более светским, – выбрал он подходящее слово для этого различия. – Хотя в остальном – то же самое.