Например, созданный работниками компании за месяц чистый продукт («добавленная стоимость») равняется 100.000 денежных единиц. А заработная плата, которую они получили за месяц этой работы, составила 20.000 единиц. Таким образом, прибавочный продукт (прибавочная стоимость) капиталиста составил 80.000 единиц. В нашем примере норма прибавочной стоимости составит:

80.000 / 20.000 = 4. А если выразить в процентах, то 400%.

По расчетам советского экономиста С.Л. Выгодского, норма прибавочной стоимости в обрабатывающей промышленности США возросла с 210% в 1940 году до 308% в 1969 году и до 515% в 1973 году. Этот рост демонстрирует огромное усиление эксплуатации наемных работников по мере укрепления экономической и политической мощи монополий, а также под влиянием неуклонного замещения «живого труда» машинами. Машины резко повышают выработку прибавочного продукта в расчете на одного занятого работника. В то же время машины все больше вытесняют живого работника из процесса производства, обрекая его на голодное существование, увеличивая армию безработных и делая тех, кто остались на производстве, более «сговорчивыми» в вопросах зарплаты.

Если бы «пирог» доставался тем, кто его «печет», то есть работникам, то через некоторое время работодатель с его «средствами производства» вообще не потребовался для процесса «выпечки». По очень простой причине: у работников образовались бы такие доходы, которые позволили бы выкупить принадлежащие капиталистам «средства производства». Или как вариант: создать (приобрести) новые «средства производства».

Возникает вопрос: почему решающая роль в определении того, какой будет пропорция двух частей продукта труда, принадлежит работодателю? Доминирование работодателя в этом «дележе» обеспечивается, по крайней мере, двумя средствами:

а) тем, что он монополизировал в своих руках средства производства;

б) тем, что он поставил на службу своим интересам государство с его законами, судами, репрессивным аппаратом, идеологической машиной и др.

Все «азы» теории прибавочной стоимости, как известно, изложены в «Капитале» Маркса. Вместе с тем, оставаясь на методологическом фундаменте «экономического материализма» Маркса, мы не сможем ответить на простые («детские») вопросы: Почему работодателям удалось монополизировать в своих руках «средства производства»? Каким образом они добились того, что государство стало обеспечивать их интересы, а не интересы работников? Что необходимо сделать для того, чтобы работникам принадлежали результаты их труда? Известны ли в новой и новейшей истории прецеденты, когда работники обретали полные права на результаты своего труда? И т.д.

Современная экономическая «наука» этих вопросов боится «как черт ладана». Отметим лишь, что ответы на подобные вопросы лежат за пределами экономической «науки», которая не выходит за рамки узкого материалистического восприятия окружающего мира. Ответы следует искать в сфере политических и правовых отношений, а, в конечном счете, — в духовной сфере. Забегая вперед, отметим, что главной духовной причиной наемного рабства явился отход общества от христианского своего устроения[181].

Масштабы наемного рабства быстро нарастали на протяжении XIX и XX веков. В семи экономически развитых странах (США, Канада, Германия, Франция, Великобритания, Япония, Италия) число наемных работников за период 1969-2001 гг. увеличилось со 183 до 276 млн. человек, т.е. более чем в полтора раза. За это время число наемных работников в промышленности осталось почти без изменения (77 и 78 млн. человек соответственно). Это неудивительно, поскольку в указанные три десятилетия происходило активное перемещение промышленных производств с Запада в развивающиеся страны с дешевой рабочей силой. В то же время в экономически развитых странах очень быстро увеличивалась армия наемных работников в других отраслях — транспорте, торговле, сфере услуг[182].

В странах «третьего» мира происходило разложение традиционных укладов хозяйства (патриархальное, мелкотоварное) и быстрое увеличение числа наемных работников в сельском хозяйстве, промышленности, сфере услуг (в тех странах, где развит иностранный туризм). По некоторым оценкам, во всем мире число наемных работников в начале XXI века составило около 2 млрд. человек[183]. При численности населения Земли, равной примерно 6 млрд. чел., и исходя из того, что примерно лишь половина этого населения находилось в трудоспособном возрасте, можно сделать следующий вывод: в настоящее время подавляющее число всех работающих на планете — наемные работники. Очевидно, что в большей или меньшей степени все они — наемные рабы.

Теперь некоторые обобщенные цифры, демонстрирующие степень эксплуатации наемного труда. Показателей, измеряющих эту эксплуатацию, много. Отметим такой показатель, как доля заработной платы работников в валовом внутреннем продукте (ВВП). С некоторыми оговорками можем принять ВВП за объем вновь созданной стоимости в масштабах всей страны (в ней имеется, правда, некоторая часть прошлого труда в виде амортизации основных фондов). Эта стоимость распределяется между капиталистами и наемными работниками: таким образом, чем выше доля заработной платы в ВВП, тем соответственно меньше доля капиталистов, и наоборот.

Так вот: доля заработной платы в ВВП в Европейском союзе равнялась в 90-е годы прошлого века примерно 70%, в США — 72%, Японии — 75%. Следовательно, 20—25% ВВП экономически развитых стран приходилось на прибыли капиталистов.

Но это средние показатели конца прошлого века. А нам интересно выяснить тенденцию за длительный период. До середины 1970-х гг. (начиная со времени окончания второй мировой войны) покупательная способность заработных плат в Европе росла параллельно с производительностью труда. Доля заработной платы в ВВП несоциалистических стран Европы находилась в 1950-е и 1960-е гг. на уровне 75%. Затем она начала постепенно снижаться и в 2006 году, по данным Европейской комиссии, составила лишь 66%. Согласно докладу Международной организации труда (МОТ) о тенденциях заработной платы в мире, в период с 1995 по 2007 гг. в среднем при увеличении мирового ВВП на душу населения на 1% заработная плата увеличивалась лишь на 0,75%. Эта так называемая «эластичность заработной платы» в 0,75 свидетельствует об изменении пропорции распределения вновь созданной стоимости в мире в пользу работодателей-капиталистов. Причем эта «эластичность заработной платы» в период 1995-2000 гг. равнялась 0,80; в период 2001—2007 гг. она уже снизилась до 0,72. По данным МОТ, почти в ? всех стран мира в период 1995-2007 гг. наблюдалась тенденция к снижению доли заработной платы в ВВП. Одним из главных факторов, влиявших на это снижение, был рост безработицы, которая помогала работодателям снижать реальные и даже номинальные заработные платы. Наступление на наемных работников особенно усиливалось в периоды экономических спадов. По оценкам МОТ, при снижении ВВП на 1 процент происходило снижение заработной платы в среднем на 1,55%.[185]

Мы сейчас не вникаем во множество нюансов, связанных с тем, что скрывается за официальными статистическими данными. Отчасти эти данные искажены (как правило, в сторону приукрашивания истинного положения в сфере трудовых отношений), отчасти эти данные нуждаются в дополнительных разъяснениях и комментариях. Например, за средними статистическими данными об уровне заработных плат скрываются так называемые «ножницы зарплат». Как пишет французский экономист Пьер Кончиальди, «поступательное уменьшение неравенства в оплате труда закончилось в середине 1980-х годов и во второй их половине раскрылись «ножницы зарплат». Как отмечает другой французский исследователь Мишель Юссон, во Франции менее чем за двадцать лет, с 1983 по 2001 годы, доля низкооплачиваемых работников выросла с 11,4 до 16,6 процента совокупной занятости. Схожая тенденция наблюдается на общеевропейском уровне. Хотя в 1990-е годы произошла относительная стабилизация уровня неравенства в оплате труда, это обеспечивалось за счет сегмента высокооплачиваемых работников, а используемые индикаторы еще не позволяли зафиксировать распространение низкооплачиваемых гибких форм занятости. В 1996 году доля лиц, получавших низкие заработки, по данным М. Юссона, достигла в среднем по Европе 15 процентов: от 6 процентов в Португалии до 21 процента в Великобритании, в то время как показатель по Франции был чуть ниже среднего. «Более свежих статистических данных нет, что свидетельствует о слабом интересе к данному вопросу», — заключает М. Юссон[187]. Если говорить о наиболее оплачиваемых «наемных работниках», то в первую очередь на память приходят банкиры. Точной статистики доходов этих «наемных работников» у нас нет, но есть некоторые косвенные свидетельства их высокого уровня доходов. Агентство «Рейтер» сообщило, например, что по итогам 2010 года 35 инвестиционных и финансовых компаний США планируют выплатить своим сотрудникам различного рода компенсации и бонусы на сумму 144 млрд. долларов против 139 млрд. долларов в 2009 году. Эти выплаты осуществляются как в виде ценных бумаг компаний, так и в денежной форме[188]. Формально управляющие банков и компаний также относятся к категории «наемных» работников. Однако это чисто «юридический» подход. С социально-экономической точки зрения эти управляющие относятся к категории «рабовладельцев», т.к. они откровенно присваивают чужой продукт. Это очень интересный феномен позднего капитализма: «капиталист без капитала». Прибыль компании или банка присваивается не только, а иногда и не столько формальными владельцами компаний (банков), сколько «наемными» управляющими. При этом «наемные» управляющие полученный в данной компании (банке) доход могут капитализировать (превращать в капитал) «на стороне», инвестируя его в различные финансовые активы.