– Такое возможно?

– Увы, да, сержант. Того судью уволили и отправили на повышение в Парижск, оказалось, что он многие годы брал взятки, – хлопнул себя по колену комиссар Базиликус. – Но решение суда, пусть даже в корне несправедливое, осталось в силе.

– Вы меня арестуете? – покорно опустила голову скромная уборщица.

– Это моя обязанность. Но если деньги дойдут до адресата, то вам дадут лишь условный срок. Со своей стороны, я обещаю вам полное содействие в суде!

Ого, такое обещание я в первый раз слышал от своего сурового шефа.

– Конечно, по закону вы должны были сообщить о находке в полицию, а не «восстанавливать справедливость» своими силами. Но наш прокурор не так строг к подобного рода «преступлениям», ведь в конечном счёте вы ничего плохого не сделали. А щёлкнуть по носу разрекламированный «НаКойБес-Банк» приятно любому…

Старина Жерар не переставал меня удивлять. Обычно он не страдает лояльностью к преступникам независимо от тяжести нарушения закона. Может быть, это из-за грядущего праздника его накрыло приливом доброты? Ведь Тринадцатиснежная неделя – время примирения, прощения и закрывания глаз на всякого рода мелкие недоразумения. Это уже традиция!

Гарпия перевела просиявший взгляд с меня на комиссара, я кивнул, подтверждая его слова, она облегчённо выдохнула и заплакала. Нервы, понимаем…

– Однако, следуя порядку, я должен вас попросить проехать с нами в участок. – Успокаивая мадам Падагру, шеф снова похлопал её по плечу и протянул носовой платок. – Нам нужно будет записать ваши показания. И вам придётся провести там ночь, а завтра утром мы позвоним на почту узнать, дошли ли деньги до адресата.

– Хорошо. Я только переоденусь и возьму сумочку, – привстала она.

– Я сам подвезу вас в отделение. Сами понимаете, это наш долг служителей закона. Поспите на диванчике в приёмной. В камеру с преступниками вас, конечно, никто не посадит. Брадзинский?

– Да, шеф?

– Разберитесь с этой троицей. Выдвигать против них обвинения мы не будем, это глупо. Но припугните как следует!

О, поверьте, я отвёл душу….

Забегая вперёд, могу сказать, чем в конце концов закончилось это дело.

Оба преступника, Том и Джерри, получили новый срок. При всей снисходительности нашего суда в праздничные дни лет пять-шесть эта парочка будет валить лес и шить палатки для экстремального туризма.

Мадам Падагра мгновенно завоевала популярность, её стихи наперебой публиковали все столичные газеты. Пресса подняла жуткий шум, требуя свободы для «непризнанного гения и жертвы обстоятельств». Комиссар сдержал своё слово, через два дня гарпия вышла под домашний арест, а через месяц была полностью оправдана. Свою роль сыграл и тот факт, что наш прокурор до сих пор выплачивал ипотеку тому же «НаКойБес-Банку»…

Магазинчик вегетарианского мяса получил бандероль и, расплатившись по долгам за двадцать семь лет вперёд, тоже послал банк лесом! На остаток от пятисот тысяч хозяин издал роскошный сборник стихов мадам Падагры и заворачивал свою продукцию в пакеты с её портретом. Рекламный ход оказался удачным: глядя на щербатую улыбку гарпии, многие черти нашего города резко захотели стать вегетарианцами.

Но самое поразительное, что в тот вечер, когда я наконец выпустил запуганную троицу жюри из дома поэтов, меня осторожно тронул за рукав Паганый Нель.

– Я хотел бы объясниться, сержант. Мои слова… ну, про кражу денег… Я сделал это ради вас.

– Что? Мне послышалось, будто вы сказали…

– Я не слепой, месье Брадзинский, – по-отечески улыбнулся он. – Вы ухаживаете за дочкой мадам Фурье, и Эльвира отвечает вам взаимностью. Что она должна была думать, когда вы были готовы обвинить её маму? Я подумал, что в мои годы мне уже нечего терять, и сделал это глупое признание…

– То есть вы хотели, чтобы я арестовал вас, и тогда Эльвира простила бы меня?!

– Да, именно так. Вы ещё очень молоды и плохо знаете женщин. Девочке было необходимо, чтобы вы срочно нашли другого подозреваемого, кого-то совсем непохожего на её маму, а вы упёрлись как баран.

– Но… – Я не нашёл слов и просто пожал ему руку.

– Завтра вы непременно помиритесь. – Паганый Нель подмигнул мне. – И простите старика…

…Утро следующего дня было по-настоящему праздничным. Даже сама погода словно сошла с ума от предвкушения зимних гуляний! Снег сыпал не переставая, сухой, холодный и злой. Ветер завывал голодным волком, белые мухи кусались как никогда. Я едва удержался, чтобы не выскочить на улицу прямо в пижаме, распахнул окно и всей грудью вдохнул бодрящий аромат тринадцатиснежья…

Прохожие стискивали зубы, пытаясь прятать счастливые улыбки, уличные транспаранты разрывало в клочья, у торговцев воздушными шариками весь товар уносило в небо. На моих глазах перевернуло тележку с просроченными пирожками, и дети радостно расхватывали их, отпихивая друг дружку. Продавец даже не ругался, да только бы рискнул – он один, а чертенят двенадцать. Если навалятся всей кучей, запихнут в ту же тележку!

Наш маленький город искренне наслаждался приходом тринадцатого снега, и, казалось, на всём белом свете нет праздника лучше! Даже хвалёный Веницуанский карнавал с их дешёвым винишком, скучными масками и киданием пустых бутылок в гондольеров не шёл ни в какое сравнение с буйством мокропсинских торжеств!

В отделении капрал Флевретти передал мне подарок. Мама Эльвиры прислала подписанный на моё имя коллективный сборник стихов членов клуба с полной версией поэмы о Люсинде Трансильбовской. Подпись гласила: «С глубокой признательностью за спасение нашего честного имени! Благодарим сержанта Брадзинского за мастерски и оперативно проведённое расследование! Целуем тебя, наш добрый Ирджи! Твои навек – Эдита, Фридрих и Паганый Нель. Ждём на следующие чтения!»

Тем не менее Эльвира мне не звонила и даже в Сети со мной ещё не разговаривала. Однако, видимо, под давлением мамы уже начала прощать. Как я понял со слов капрала, мадам Фурье просто пригрозила дочери, что сама выйдет за меня замуж, если Эльвира упустит такого шикарного парня. После чего моя любимая слегка поостыла и лично принесла мамину книгу в участок с утра пораньше.

– А она ничего не передавала на словах? – спросил я.

Флевретти, как всегда, был в участке раньше всех, потому что просто не уходил и, судя по красным глазам, опять сидел в чате всю ночь. Позже он хвастался, что нашёл сайт знакомств «Любители полицейских» с десятком фото красивых девушек в расстёгнутых мундирах, с наручниками и на каблуках. Впрочем, потом оказалось, что реально хотят встретиться с полицейским только две женщины, одна из которых мужчина.

– Нет, твоя рыжуля быстро убежала. Наверное, не хотела кое с кем пересекаться, – ответил капрал, подавив смешок, как будто это была удачная шутка.

Тем не менее у меня появился повод написать Эльвире эсэмэску с благодарностью ей и её маме. Книгу я, конечно, читать не собирался, просто сунул пока в ящик стола. Сразу выбрасывать в урну было рискованно: капрал мог увидеть и потом выдать меня ненароком, опять же считая, что всех веселит.

От нечего делать я каждые пять минут начал доставать из кармана телефон в надежде, что не услышал и пропустил её ответ. Ожидание становилось всё невыносимее, я уже был готов вновь отправить ей эсэмэс как бы в сомнениях, дошло ли первое? Или даже взять и позвонить самому. Да я ни в чём не виноват, но в принципе могу и извиниться, делов-то…

Положение спасла наша сирена с воем демона Уфира. Кто-то вошёл в коридор, и по цокоту каблуков это был не Чунгачмунк и не комиссар Базиликус. Их походку мы с капралом отлично знали. Просто гости к нам не ходят. Значит…

– Потерпевший, – дружно вздохнули мы.

Вообще-то сегодня выходной. Но в участке всё равно кто-то должен дежурить, я ещё вчера договорился, что разделю это дежурство с Флевретти. Ни мне, ни ему не хотелось торчать весь день одному, праздники принято отмечать в кругу семьи. Ну, в нашем с ним случае хотя бы с сослуживцами. Мы с капралом переглянулись, а через секунду в кабинет вошла старая чертовка в костюме маржулетки. Лицо старухи пылало праведным гневом, а за лапу она держала тощего потрёпанного кота среднего возраста, серого в чёрных пятнах.