— Снял бы ты его оттуда, — проговорил Ларри, подходя к Красотке Эльзе и кивая в сторону реи. — Все, что наверху, — это твоя территория. А мальчишка бездельничает там… Ладно, дурака валяет, а если упадет или свалит кому что на голову? Потом проблем не оберешься.

— Да он какой-то чокнутый, как и его папаша. За него я отвечать не могу, — заметил Элоиз. Он затаил некоторую обиду на виртуозного акробата с тех самых пор, как тот умудрился обозвать его «старым», хотя мастер всего лет на десять старше мальчишки…пусть и не такой ловкий. После этого они решили выяснить отношения в небольшом тренировочном поединке, в ходе которого выяснилось, что фехтует Армин тоже лучше… После этого Эльзе оставалось делать то, что и положено всякой уважающей себя красотке после того, как она случайно встретила на балу девицу в более шикарном платье, — дуться. — Знаешь, какими были его первые слова, адресованные мне? Он подошел ко мне такой, глаза вытаращил, уставился, как рыба на сковородку, с минуту помолчал, а потом выдал: «Скажи, а ты мужчина или женщина?». Причем, по-моему, сказано это было на полном серьезе…или чувство юмора у него такое странное. Но у них там на корабле все точно головой стукнутые.

— О, друг мой, не тебе судить о том, кто в нашей команде насколько поврежден умом… Это моя парафия. И, скажу тебе по секрету, я тут каждому могу написать диагнозов как минимум на страницу, а в совокупности они составят одну толстенную книгу.

— Даже на меня?

— Тебе там будет посвящена целая глава.

— О, спасибо, дружище! Я никогда не сомневался в том, меня ты любишь больше других!..

Из таких вот милых, почти что по-семейному уютных сцен можно было сделать вывод, что путешествие было вполне успешным, а каждого члена экспедиции так и переполняли дружеские чувства, сплачивающие их славный коллектив. Намечался очередной обычный, ничем не примечательный день…если бы капризной погоде не стало угодно испортиться окончательно. Серое, дождливое небо уже два дня не радовало своим видом, с него то и дело срывались одиночные капли, но сегодня шторм все-таки назрел. Одним из основных тревожных знаков стал попугай, который залетел в капитанскую каюту (а он был далеко не дурак, абы где прятаться не станет) и наотрез отказывался даже клюв за дверь показывать… Ну, как сказать, шторм… На самом деле непогода оказалась не слишком лютой, такой могла испугаться только трусливая мокрая птица, но даже слабым штормом нельзя было пренебрегать.

Капитан Гайде лично стояла у штурвала, отдавая команды, а ветер норовил сорвать с нее шляпу и трепал тяжелые от моросящего дождя кудри. Барт Ламберт в это же время в одиночку нарочно или ненароком стремился создать на верхней палубе хаос, на каждый капитанский приказ утверждая, что он на ее месте поступил бы совсем не так.

— Ветер не такой уж и крепкий, а ты используешь его не на полную силу! — окликнул он Шивиллу, перекрикивая шум волн. — Я бы на твоем месте принял на три-четыре румба левее…

— Заткнись, Ламберт! Не учи меня управлять кораблем! — огрызнулась девушка.

— Попрошу вас, мадам… Я, по-моему, все еще Капитан Ламберт.

— «Капитан»? — с насмешкой в голосе переспросила рыжая и демонстративно посмотрела сначала направо, потом налево, а затем в упор на Барта. — А где же твой корабль, кэп, а то что-то я его не вижу? — и добавила уже серьезно: — На моем судне никто, кроме меня, не смеет называться капитаном. И впредь не позволяй себе такой наглости.

— Ну что ты, Шейла… Капитан Гайде? Разве ж это звучит?.. — поймав на себе негодующий взгляд зеленых глаз, он поспешно продолжил: — То ли дело «адмирал»! Блистательная адмирал Гайде и твоя собственная флотилия из двух прекрасных кораблей, — он махнул рукой в сторону двигавшегося в кильватере «Трехмачтового», — «Сколопендра» — великолепный флагман, а мне позволь быть скромным капитаном под твоим командованием, мадам адмирал…

Варфоломео мог еще долго упражняться в красноречии, прильнув к трапу капитанского мостика, не обращая внимания на возмущение Шивиллы, но от любезной беседы их отвлекло чрезвычайное происшествие. Одну из пушек, расположенных на верхней палубе, сорвало с привязных тросов. Несколько сот килограммов чугуна, еще и поставленного на подвижный лафет, не подчиняющиеся ни ругани боцмана, ни крикам капитанши, никакой другой силе, кроме как инерции, — довольно опасная штука, способная произвести определенные разрушения… Вот и сейчас этот сюрприз на колесах в такт движению «Сколопендры» покатился по накренившейся палубе, заставляя работавших матросов броситься врассыпную, и тяжело ударился о противоположный фальшборт. И все было бы ничего, если бы орудие не зацепило по пути одного наименее расторопного трудягу, сбив того с ног и, похоже, ощутимо примяв. Невезучий матрос сперва впал от происшедшего в такой ступор, что молчал целую минуту, и все уж было испугались, не случилось ли чего совсем ужасного. Но когда над палубой, наконец, разнесся вполне оправданный и ожидаемый душевный мат, можно было вздохнуть с облегчением — значит, мужик жив и хорошо соображает, раз способен на ходу создавать такие замысловатые лексические конструкции.

Судовой врач с помощью еще одного добровольца, который собирался убить одновременно двух зайцев — и другу помочь, и от работы ненадолго увильнуть, незамедлительно доставили пострадавшего в лазарет. Там в ходе осмотра Траинен диагностировал у последнего сильный ушиб правой голени, возможно, трещину в кости, но, к счастью, не перелом. Это он сделал как доктор, а как второй помощник капитана он выдворил неожиданно заботливого и участливого товарища обратно на верхнюю палубу, так как там сейчас очень нужны были рабочие руки для ликвидации, так сказать, последствий. И второй матрос как раз успел к началу разгоравшегося представления, которое Ларри вынужден был пропустить по долгу службы…

— …итить твою налево через фор-брам-рей! Кто занимался штормовым креплением пушек?! Я спрашиваю, кто??? Да я вам эту пушку засуну… — орала капитан Гайде, обещая сотворить со злополучной пушкой и проштрафившимся матросом истинные чудеса эротически-фантастического характера.

— Капитан, — заговорил взбежавший на мостик боцман, — сегодня за крепление пушек отвечал Армин… — мужчина слегка замялся, но вряд ли он хотел выгородить паренька, скорее просто сам чувствовал долю своей вины в том, что приставил непроверенного новичка к такой работе.

— Да, пушки крепил я, — подтвердил юноша, уже стоявший внизу с виновато опущенной головой, — прости, Шивилла.

— Ар-рмин! — рявкнула рыжекудрая. — Что за раздолбайство, мать твою в гробу! Во-первых, это на суше, дома, в портовых кабаках я тебе «Шивилла», а на моем корабле — «капитан Гайде» и «мадам»! И это сейчас не только тебя касается… — она покосилась на некоторых личностей, убедившись, что они также внимают ее словам. — Мне начхать на то, что капитан Пратт позволяет тебе на «Трехмачтовом», хоть на брудершафт с ним пить, но на «Сколопендре» соблюдаются мои правила. Я тебе не мать, не сестра и не подружка, и панибратства не потерплю, — упершись ладонями в планширь, она со строгим лицом нависла над своими подчиненными на верхней палубе и стала на мгновение похожа на носовую фигуру, которыми украшали и продолжают украшать корабли для защиты от буйства стихий и злых духов. Девушка окинула суровым взглядом присутствующих членов экипажа и заговорила громко, но спокойно, свое она уже откричала. — Джентльмены! Вы все прекрасно знаете, что впереди у нас непростое плаванье, и теперешний его этап можно пока что считать воскресной прогулкой. Вскоре нам предстоит обогнуть Рогатый мыс, одну из самых опасных точек по нашему курсу. Он загубил немало неопытных моряков… Но еще больше людей угробила их собственная лень, глупость, трусость и отсутствие дисциплины! Сегодняшнее происшествие будет примером того, как делать нельзя. Халатности и разгильдяйства на корабле я не потерплю ни в каком виде, так как они опасны для жизни всей команды!

— А что мальчишка? — недовольно выкрикнул кто-то «из зала».