— Мою бесполезность и безнадёжность.

— Это он тебе так сказал?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Это я тебе так говорю.

Почему он постоянно ссылается к Ефиму? Неужели он думает, что у меня нет своей головы на плечах?

Между нами приличное расстояние, с легкостью могла бы поместиться ещё одна пара, но стоит Матвею опустить руки мне на бёдра и дернуть на себя, как я сразу врезаюсь в его грудь. Мужские пальцы ползут вверх туда, где обнаженная кожа не защищена тонкой тканью ночнушки и ныряют под топ, нежно поглаживая выступающие позвонки.

— А хочешь услышать мою версию?

Задираю голову. Так, вблизи он кажется ещё выше, чем на самом деле.

Я не хочу слышать его версию, ведь неделю назад он уже пытался озвучить ее. Смысл уловила. Не думаю, что его мнение за семь обернулось в мою сторону.

— Помнишь, ты говорил: если мне не с кем будет поговорить — звать тебя? Давай поговорим?

Тревожным звоночкам сложно пробиться через мой затуманенный алкоголем разум, но все равно страх выныривает на поверхность. Я стою неприлично близко к чужому мужчине. Его запах бьет мне в нос. Нет. Матвей обалденно вкусно пахнет, но по-другому. По-чужому и это настораживает.

Поэтому я не должна намекать ему на симпатию, которая безусловно есть. И которой, безусловно здесь не должно быть. Я не должна вестись на его провокационные темы, поэтому съезжаю на нейтральную тему.

Матвей шумно выдыхает и его ладони ощутимо сползают с талии к моим бёдрам.

— Давай поговорим, только я не перестану тебя касаться. Чтобы ты не питала розовых надежд, я прямо отвечу: ты меня совершенно не интересуешь в роли друга.

— Значит, — цепляюсь за тему от которой должна держаться подальше. — У тебя нет серьезных отношений?

— Предпочитаю отношения на одну ночь.

— О, — театрально закатываю глаза, — тогда это точно не ко мне. — Я хочу семью. Детей… потом.

— Какая семья в двадцать лет? Не удивлюсь, если твой Ефим — это твои первые серьёзные отношения.

— А сколько тебе лет, Матвей?

— Двадцать восемь.

— И ты никогда не хотел семью?

— Не нашлась та, кто бы смогла вызвать подобные чувства. Я не могу понять, как твой мудак мог вызвать у тебя подобное?

— Хватит! Мы говорим о нас!

Злюсь. Можно хотя бы сейчас сбежать от мыслей о Ефиме, хоть на одну ночь?

Матвей пытливо смотрит на меня и я понимаю, что сморозила глупость. Какое «о нас»?

— Я имела в виду, о тебе и обо мне отдельно! — испуганно добавляю. Пытаюсь выскользнуть из его рук, но удаётся с трудом. Матвей удерживает меня оттесняя к столу.

— «Нас»! Звучит многообещающе.

Его руки вновь возобновляют движение, аккуратно исследуют «территорию». Миллиметр за миллиметр, боясь спугнуть. Считывая.

Глаза почернели. Зрачок расплылся, вытеснив зелёную радужку.

— Мы просто танцуем, — хватаюсь за столешницу, впиваясь ногтями. А лучше бы впилась в его плечи. Это бы оттолкнуло его от меня. Но его взгляд так завораживает. Гипнотизирует… на меня никто в жизни так не смотрел. Он смотрит на меня так, что земля уходит из-под ног.

Боюсь допускать мысль, что он так смотрел на каждую девушку «на одну ночь». Черт возьми! Я вообще об этом думать не должна!

— Танцуем и разговариваем, — улыбается, убирая прядь упавшую на лицо. — Есть другие предложения?

Дверной звонок, подобный самом мощному медному гонгу, ударяет по барабанным перепонкам так, что я за секунду трезвею.

Я никого не жду. Это можем быть только один человек. Ефим.

— Я открою! — слова Матвея ударяют ещё сильнее.

— Нет! — дёргаюсь. Испуганно смотрю на него. — Ты что с ума сошёл? Ни в коем случае!

— А что прикажешь делать, — иронично скалится, — лезть под стол или в шкаф? А может в окно? Чтобы наверняка!

Идиот! Мне совсем не смешно!

— Ничего! Просто стой на месте.

В голове твориться дурдом. Руки трясутся. Похоже трясет меня всю. Лечу в спальню за халатом, а вот обратно уже не спешу. Иду на негнущихся ногах, попутно пытаясь найти нужные слова.

Ещё один звонок как контрольный в голову, надежда, что нежданный гость уйдёт, лопается как мыльный пузырь. Он все ещё там, за дверью. Ждёт когда я открою.

Матвей

Она так аппетитно поглощает этот чизбургер. Заедая его картошкой фри и запивая колой, что мне и самому хочется накинуться на это дерьмо, будто бы это самый настоящий изысканный шедевр мишленовского ресторана.

Оказывается, Вета забыла, что заказала доставку на дом. Ее чуть не случившийся нервный срыв оказался всего лишь доставщиком еды. Я даже представить себе не могу, что она пережила пока, шла к двери четко осознавая, что за ней ее благоверный.

К ее огромному счастью все обошлось и сейчас она с большим удовольствием ест фастфуд, а я смотрю на неё и умиляюсь.

Вообще-то я должен был сейчас заключать несколько сделок, но эта мелкая коза так скакала сверху, что я ни на чем не мог сосредоточиться.

Сначала, Вета возила своим пылесосом, задевая каждый гребаный угол. Потом у неё что-то упало… Потом вроде затихла, но в двенадцать ночи начались танцы. Это стало последней каплей.

Несмотря на то, что я зарекся, в ближайшее время не иметь с ней какие-либо дела — я сорвался. Поднялся и обомлел, увидев ее в этом миниатюрном прикиде. А когда, несколькими минутами ранее она оказалась впритык ко мне, понял что до утра отсюда не уйду.

И сейчас, вполуха слушая ее болтовню о детстве и как они с папой часто если чизбургеры, мой взгляд то и дело опускается к топу, через который отчётливо виднеется упругая грудь.

Черт! Это самая настоящая пытка!

— Боже, как я это все обожаю! — закатив от удовольствия глаза, Вета бубнит с набитым ртом.

— Не разрешают? — не удерживаюсь от сарказма. А ещё мне нравится ее реакция.

Да-да! Именно вот эта! Этот взгляд исподлобья, который вспарывает тебя тупым скальпелем. Но вся ирония в том, что больно только ей. Меня абсолютно не колышет их тотальный патриарх. Меня раздражает другое, как можно это все терпеть? А самое главное, сколько?

Уж лучше одному, чем пресмыкающимся. Этого правила я придерживаюсь уже десяток лет. Моя свобода намного ценнее, чем мнимая картинка отношений, где каждый не может быть самим собой, да даже если и один не может...

В Вете меня подкупила ее прозрачности, вот сейчас — она меня искренне ненавидит, а полчаса назад даже очень наоборот. Так что же этот мудак, делает такого, что она бесконечно тонет в нем.

И если было бы в ком тонуть, так он же без зазрения совести манипулирует ее неопытностью и ломает исключительно под себя.

Да, у каждого свои принципы и устои, но невозможно удержать человека на поводке. Сорвётся.

— Вета, у меня созрел тут один вопрос, — тянусь за бутылкой шампанского и наливаю в ее чашку.

— Можно ли здесь купить? — ее глаза пытливо вспыхивают.

Ну вот. Вот об этом я и говорил. Она же как открытая книга.

— Да и нет.

— Можно! Если только открыть окно, — снова перебивает меня и тянется к шторе, открывая мне вид на короткие пижамные шорты, которые никак не прикрывают ее ягодицы. — А второй вопрос?

Пиздец! У меня аж пальцы сводит, как хочется их сжать.

— Ты часто кончаешь?

Вета падает обратно на стул. Ее милое личико заливается краской, но все равно она пытается держать себя невозмутимой.

— А ты мне хочешь провести ликбез и рассказать парочку способов? — выпаливает она на одном дыхании, а меня распирает от смеха.

— Нет, я просто смотрю, ты часто замещаешь удовольствие.

— Например? — воинственно дергает подбородок вверх.

— Это, — киваю на фастфуд. — Сигареты. Смею предположить, танцы.

— Это, — тычет на еду, — я ем крайне редко. А все остальное, делаю потому что хочется!

— Так уж и сильно хочется? — выгибаю бровь. — Почему ты в клуб не пойдёшь? Там в тысячу раз круче.