Разговор с Лучом взял на себя Ночной Певец. Их связывала общая тайна, так что их отношения с Искрой были довольно приличными. Зато чувства остальных заговорщиков оказались гораздо более прохладными. Правда, Победный Луч Рассвета с некоторого времени вел себя вполне достойно, но все равно ему никто до конца не доверял.

— Я поговорю с ним, припугну, в крайнем случае подкуплю, — легкомысленно бросил Певец, отправляясь в пантерьи владения с важной миссией.

Молодые маги не слишком надеялись на его успех, тем сильнее изумились они, когда Ночной Певец вернулся вместе с Лучом, который уже с порога обвел собравшихся горделивым взором и заявил:

— Я согласен.

Луч намеревался спрятать все рукописи в своих сундуках, которые до сих пор занимали его изысканные костюмы. Он больше не собирался их носить, и если только Мышка или Певец помогут ему избавиться от «этих тряпок», места хватит на все. Взамен он требовал, чтобы его включили в число искателей на полных правах, то есть с возможностью лично покопаться в «старье». В общем, это всем подходило. Лучшей гарантии молчания Искры, чем его участие в общем прегрешении, трудно было придумать.

Легкомысленный князь готов был попросту выкинуть свои старые костюмы куда попало, но в конце концов Певец уговорил его, и одежки в качестве подарка достались восхищенным девушкам из Бархатного уголка; а те тут же принялись их распарывать, перешивать и прибегать к невероятным штучкам, чтобы переделать мужские костюмы в женские платья. Правда, они неплохо зарабатывали в Замке, но все же не настолько, чтобы позволить себе туалеты из лучшего шелка и бархата.

«„Библиотечные крысы“ открывают в Южной башне потрясающие вещи. Например, мы с Виноградом все более уверены, что драконий род происходит от одной пары, созданной тысячи лет назад Творителем — или группой Творителей, потому что один человек вряд ли справился бы с таким гигантским предприятием, даже если б он был бы столь же могуч, как легендарный Бурон. Такой вывод можно сделать на основании самых старых, хотя и довольно туманных и неточных записей. Но у нас появляется все больше сложностей с учебой, поскольку походы в башню занимают все больше времени, а потом мы зачастую сидим у Луча до поздней ночи, натруживая глаза над каракулями наших предков.

Правда, я все время хожу невыспавшийся, и глаза у меня красные, как у Пожирателя Туч в его естественном облике. Чтение ночью при свече — занятие, которое не назовешь ни удобным, ни здоровым. Остальные выглядят не лучше меня, ну, может, за исключением Грифа, который не слишком „умственный“.

Мы постоянно не высыпаемся и поэтому на уроках бываем рассеянны. К сожалению, Кузнец уже начинает обращать на нас особое внимание. Сначала он просто наблюдал за нами, а теперь уже прямо спрашивает, чем мы таким занимаемся, что на уроки приходим сонные, как рыбы, вытащенные из воды неделю назад. И врать конечно же нельзя — ведь Говорун сразу же почувствует обман. Поэтому мы все твердим одно и то же: читаем ночи напролет. В конце концов, это чистая правда. Мы надеемся, что Кузнец, как безукоризненно воспитанный человек, не станет рыться в наших мозгах в поисках подробностей. И до сих пор он не обманул наших ожиданий.

Кузнец делает нам замечания и повторяет, что ночь предназначена для сна. Все верно, только как тут удержаться, когда перед тобой столько интереснейших книг?

Мы все висим на тонкой нитке, я это прекрасно вижу. Сегодня Мышка заснул прямо в классе, опустив голову на книгу. Это еще не катастрофа, но уже, возможно, катастрофочка. Мышь — хороший пробный камень для всей нашей компании. Если уж он засыпает во время лекции Кузнеца, то и мы вскоре будем делать то же самое. А Кузнец на сей раз рассердился не на шутку. Он выгнал Мышку из класса, а нас вместе с ним, сурово приказав немедленно идти спать, хотя день был в разгаре! Потому что ему надоело смотреть на учеников, которые от усталости не понимают, что он им говорит, и не могут нормально сделать заданное, поскольку явно поглощены чем-то другим, не занятиями. Он пригрозил, что начнет проверять, лежим ли мы по ночам в кроватях. А если эта комедия будет продолжаться, то он прибегнет к методам Гладиатора. Я, конечно, не принимаю всерьез его угрозы, Кузнец попросту не может быть таким же подлым, как Гладиатор. Но ясно одно: мы не можем сейчас так бросаться в глаза. Подозрительность Кузнеца усиливается еще и оттого, что если раньше у кого-то (обычно у Певца или Грифа) случались „сонные дни“, то причиной их было слишком большое количество вина и девочек. А тут что? Книжки? Вещь абсолютно невероятная.

Поэтому сегодняшним вечером наша команда искателей выросла до семи человек. Посовещавшись, мы решили посвятить в тайну еще одного Бродяжника, чтобы помочь Мышке. К нам присоединился Змеевик. И мы разделились на две группы, которые теперь начнут действовать по очереди. А еще мы решили, что больше не будем просиживать за чтением до рассвета. Все должно выглядеть так, как раньше — обыкновенно».

Этот день начался неудачно. С самого утра посыпались мелкие неприятности, точно предвещая, что дальше будет все хуже и хуже. У Камушка порвался ремешок на сандалиях, и ему пришлось на ходу, в коридоре, временно связать его узлом. Заболтавшись с приятелем, Говорун Серый ударил Мышку дверьми. У повара тоже, видно, выдался плохой денек, потому что на завтрак подали тертую редьку и так остро приправленный суп, что его не смогли проглотить даже коренные южане с дублеными перцем и имбирем глотками. Раздосадованным ребятам пришлось довольствоваться сухим хлебом.

Во время утренних занятий Кузнеца неожиданно вызвали с лекции, и поэтому его ученики лишились большей части потрясающего рассказа о ядовитых белых змеях. Оказалось, что во второй половине дня занятий тоже не будет, потому что учителя задерживают какие-то очень важные обязанности, так что Второму Кругу следует заняться чем-то полезным и никому не мешать. Конечно, в результате все ребята разбрелись по Замку и окрестностям по своим делам и не стали морочить себе головы учебой.

Певец попробовал подговорить на «маленькую» вылазку в Посад, которая наверняка затянулась бы до позднего вечера, но Ткач иллюзий с сожалением отказался. Он должен был вечером встретиться с Ветром-на-Вершине, чтобы снова «помахать палками», как малоизящно называл сие занятие Творитель. Так что пришлось Певцу удовлетвориться компанией Грифа, который, в свою очередь, даже слишком рвался пойти «в город».

— Так куда же мы отправляемся, благородные господа, надежда современной магии и архитектуры? — изысканно обратился к Певцу Гриф.

— Я предлагаю ряд интеллектуальных развлечений, — серьезно ответствовал Певец. — Сначала поразмышляем над конструкцией и сравним архитектурные стили…

— У-у-у… — с отвращением замычал Гриф.

— …трактира «Под листиком земляники» и корчмы «У дядюшки», — продолжил Певец. — Потом можно будет заняться более узкой философской проблемой: почему устрицы не поют…

— А они действительно не поют? — вмешался развеселившийся Наблюдатель.

— В запеченном виде?

— Ну, тогда нам, видно, потребуется большое количество экземпляров для исследования.

— И лимона. Поскольку точно не известно, и, возможно, устрица поет в кислой среде.

— А это уже вопрос из области химии.

— Как бы там ни было, мы ведь принадлежим к интеллектуальной элите и образованны весьма разносторонне, господин Гриф.

— Если уж зашла речь о химии, то я предлагаю проанализировать влияние белого сладкого нарлина на… на равновесие объектов и их траектории.

— То есть?

— То есть танцовщицы в «Единороге».

— А! И тут мы доходим до геометрии. Итак, вечерок обещает быть весьма высокоинтеллектуальным, дорогой коллега.

Так, шутливо беседуя, молодые маги шли прогулочным шагом напрямик через сад. Позднее Гриф вспоминал этот день и именно этот разговор как последние мгновения детства. Потом уже больше никогда он не чувствовал себя таким — совершенно беззаботным и радостным.