Катрине далеко до патриарха, но кое-что и она может. Отчётливо понимает мыслишки озабоченного павиана.

– Не надо включать фантазию! – предостерегает она, – Сексуальный контакт в ЛЮБОЙ форме и общение с полицией и вендиспансером вам обеспечено.

– Е…ть, ты шалава! – и мужчина с достоинством удаляется, как только подобрал отвисшую челюсть.

Угроза миновала? Процентов на девяносто. Есть вероятность, что накачается алкоголем и забудет. Алкоголем? Девочка роется в буфете, где-то здесь была аптечка. Нет, идея не проходит. Нет ни снотворного, ни слабительного.

Сваливать надо обратно, к папашке. Вот только ночь на дворе. Опыт проживания в разных городах, сельской местности, горах однозначно говорит одно: ночное время для людей везде и всегда более опасно, чем дневное. Так что Катрине не надо копаться в памяти Даны, чтобы сначала поставить под сомнение, а затем полностью отвергнуть идею немедленно покинуть слишком гостеприимное жилище матери.

Девочка запасается не самым большим ножом из кухонного набора и удаляется в свою комнату. Малость запущенную за время отсутствия, но хорошо хоть нежно любящая дочку мама никуда не успела приспособить освободившуюся комнату.

Пришлось из нескольких ненужных книг, клея и упоминаний некоей абстрактной матери (интересная в этом мире нецензурная лексика) соорудить клин под дверь. Скептически низко оценив мощь входного устройства и перебрав в голове имеющиеся ресурсы, Катрина вплотную к двери подтаскивает кровать. Теперь желающему войти придётся приложить воистину титанические усилия для реализации нескромных желаний. И бесшумно это проделать никак не удастся. Теперь можно и поспать.

Катрина.

– Отвали, шалава! – любую лексику я воспринимаю мгновенно. И тут же использую. Эта дрянь мне спать не даёт. Ноет и ноет. Придётся разбираться на ночь глядя…

Волочу эту рыжую дуру по коридору к железной двери с зарешечённым окошком. Волочу за волосы и заломив руку. Забрасываю в камеру, в которой входная дверь – единственный элемент обстановки. После этого без всяких пояснений и объяснений начинаю её избивать. Калечить намерения нет, да это и невозможно, исключительно в воспитательных целях.

– Прекрати! Что ты делаешь?! Больно!!!

Ещё несколько пинков и можно начинать лекцию. Между прочим, для определённой прослойки подрастающего поколения незаменимый метод воспитания и обучения. Для всех времён, рас и народов.

– Давай рассказывай, – нависаю над хнычущей девицей.

– Ты рассказывай! – запальчиво кричит та, – Откуда ты взялась?! Кто ты такая?!

Вообще-то резонно! Я ведь не представилась.

– Меня зовут Катрина. Я – демон, твоё тело теперь моё, а ты будешь сидеть тихо и не вякать. Понятно? Или ещё объяснить? – я заношу ногу для замаха, Дана отползает подальше. Вообще-то я лукавлю, но не слишком. Для человечишек с их жалкими способностями что демоны, что чародеи, что высшие вампиры – все сущности совсем другой силовой категории.

– Рассказывай.

– Что рассказывать?!

– Твой отец кто? Большая шишка в могучей компании, так? – Дана кивает, – Огромная квартира в элитном доме в Москве, так? Денег куры не клюют. С какого чёрта лысого ты вдруг взбрыкиваешь и летишь к мамочке-алкашке, которой ты нужна, как собаке пятое колесо?!

Молчит. Только глазами злобно зыркает. Пауза помогает мне осознать, что я что-то напутала с местными пословицами. Но клиентка меня понимает. Продолжаю.

– У папашки появилась краля. Как там её? Ага, Эльвира. Что она тебе плохого сделала, что ты на неё взъелась? Ударила? Оскорбила? Заставляет день и ночь заниматься тяжёлой работой?

Ответа опять нет. Делаю движение рукой, Дана взвизгивает. Теперь она стоит, прикованная кандалами к стене. В этом месте я могу делать, что хочу. И пользуюсь этим на всю катушку.

– Я вопрос задала, – эмоций в моём тоне не больше, чем солей в дистиллированной воде.

– А чего она?! – заливается слезами девочка. Ответ меня не устраивает. Подхожу ближе, разминаю пальцы, выбираю место, куда врезать.

– Она не имеет никакого права! – взвизгивает Дана, – Ей не место рядом с папой!

– За маму обиделась? А за папу? Рядом с мамой ты того волосатого хмыря тоже видела.

– Это совсем другое дело!

– Вот и объясни, – я неумолима, – Почему твой отец не имеет права снова жениться?

– Имеет! Но не на ней!

Упрямству храбрых спою я песню. Делаю жест рукой. Кандалы исчезают, от неожиданности Дана брякается на пол.

– Посидишь тут. Только попробуй ночью шумнуть, на цепь посажу и кляп в рот воткну. Понятно?

Дана мрачно кивает. Напоследок формирую ей скудный матрац, для сна хватит, и ухожу. С лязгом закрывается дверь. От этой дурочки всё равно ничего не добьёшься, логика в этой рыжей головке даже не ночевала. До моего прихода…

Теперь можно и поспать. Слегка потираю саднящие руки, ноги и бока тоже слегка побаливают. Надо что-то с этим придумать. У нас одно тело на двоих, поэтому каждый удар по этой дурёхе отдаётся и по мне. Кстати, неплохо бы так делать для всех. Хочешь повоспитывать ребёнка розгой или ремнём, изготовься стерпеть ту же самую боль. Тогда лишнего наказания никто не получит. Весь фокус в болевом пороге. Девочка избалованная, поэтому малейшая боль вызывает слёзы. Я от зеркально точно такой же боли даже не морщусь. Ласковое почёсывание это, а не избиение. На предварительные ласки кое-как тянет, хи-хи-хи…

На следующий день, 26 февраля.

Еду в электричке, потихоньку разбираюсь с окружающим миром. Дана мне в помощь, ха-ха-ха. Ехать мне до Москвы часа три, есть время подумать и наметить план действий. Жить с мамочкой Даны не вариант, нестарая и пока красивая бабёнка явно спивается. Удерживать её в рамках приличий удовольствие слабенькое. Дана может к ней только присоединиться, а мне она никто.

Папашка Даны особь в этом мире не последняя и, насколько понимаю, обеспеченная. Выбор очевиден, вот и еду обратно. И мамочка мне совсем не препятствовала. Наоборот. Тот сатир в образе тошнотворно соблазнительного мачо сдал меня со злораднейшей ухмылочкой. Про якобы моё лечение в вендиспансере.

– Да как же так, доченька?! – выкатила глаза чуть не на лоб мамочка. Это были её самые информационно насыщенные слова. Не прошло и получаса, как меня чуть не вытолкали за дверь. Чему я ни капельки не огорчаюсь. На дорогу я вытянула из её кармана столько, что мне хватило бы и за границу уехать, а не то, что на электричке прокатиться.

Посидела часа полтора в привокзальном кафе, спокойно дождалась посадки и вот любуюсь пейзажами за окном. Природа здесь, да с обилием снега, совершенно непривычная. Вроде и деревья, но не такие, птицы какие-то мелкие. И очень давно я не видела снега в таком количестве!

Нащупываю в кармане какой-то плоский предмет, похожий на портсигар. Вытаскиваю за волосы Данапедию, консультируюсь.

– Про смартфоны никогда не слышала, деревня? – шипит мой справочник.

– Демонам телефоны не нужны, они телепатически общаются, – вру напропалую, всё равно ж проверить не может. Зато обезоруженная рыжая энциклопедия довольно бестолково поясняет способы общения с этим, как она назвала, гаджетом.

– Ой, я же с блокировки забыла снять! – вскрикивает рыжая. Снимаем с блокировки, я чуть дёргаюсь, когда гаджет начинает вибрировать, издавая мелодичный стон.

– Ой-ё-ой! Отец с меня сейчас шкуру снимет! – Гнать эту дуру не надо, сама исчезает. Подношу аппарат к уху, вроде так надо.

– Да, папа, – с ходу примеряю роль образцовой дочки. С этого момента образцовой.

– Дочь, какого… ты куда исчезла?! Почему телефон выключила?! – почти чувствую, что неживой вроде аппарат чуть не слюной в меня брызжет.

– Домой еду, пап. Решила маму проведать, сейчас возвращаюсь. Не надо волноваться.

– Немедленно домой! Чтобы через полчаса дома была!

– Я в электричке, пап. Через три часа дома буду. А ты где, на работе?