С этими словами я ушла. Гидеон меня не остановил.

Остаток дня я провела, сосредоточившись на работе. Марк любил обдумывать свои решения вслух, что было для меня, с одной стороны, вдохновляющим доказательством его доверия и дружеского расположения, а с другой — восхитительным уроком профессионального творчества.

Погружение в поиски наименее затратных и принципиально новых, как, скажем, через блоги молодых матерей, форм рекламы для компании, торгующей детскими игрушками, помогало отвлечься отличных проблем. А по окончании рабочего дня я собиралась отправиться на тренировку по крав-мага, чтобы выжечь мучительное беспокойство физическим напряжением.

В начале пятого зазвонил мой рабочий телефон, и сердце мое подскочило, когда в трубке раздался голос Гидеона:

— Мы должны уйти в пять, чтобы не опоздать на прием к доктору Петерсену.

Я охнула, потому что совсем забыла о том, что мы договорились по четвергам в шесть посещать сеансы парной терапии. На сегодня у нас был назначен первый из них.

Неожиданно я подумала о том, не будет ли он последним.

— Когда подойдет время, я тебя заберу, — довольно резко произнес Гидеон.

Я вздохнула, чувствуя себя далеко не готовой к этому. Вдобавок я уже начала переживать из-за несдержанности, проявленной в ходе нашей утренней стычки.

— Прости, что ударила тебя. Не следовало так поступать. Сама чертовски на себя злюсь.

— Ангел мой, — хрипло вздохнул Гидеон, — ты так и не задала тот вопрос, который имеет значение.

Я закрыла глаза. То, как легко он читал мои мысли, просто бесило.

— Так или иначе, это не меняет того факта, что у тебя есть секреты.

— Секреты — это проблема разрешимая, чего не скажешь про обман.

Я потерла лоб, вдруг ощутив головную боль.

— Тут ты прав.

— Ева, все дело только в тебе, — жестко произнес он.

От таившегося за этими словами сдержанного гнева мне стало не по себе. Он все еще злился из-за того, что я позволила себе усомниться в нем. Ох, черт возьми, но я ведь и сама все еще злилась.

— К пяти буду готова.

Он был точен, как всегда. Когда я перевела компьютер в спящий режим и достала из ящика свои принадлежности, он уже был здесь, обсуждал с Марком вопрос о рекламной кампании водки «Кингсмен». Высокий, мускулистый, в темном деловом костюме, он являл собой живое воплощение уверенности и успеха, и только я одна знала, что он может быть ужасающе уязвимым.

Я любила этого нежного, глубоко эмоционального человека. Но раздражалась из-за его попыток скрыть свою истинную природу за напускным фасадом даже от меня.

Когда он повернул голову и поймал мой взгляд, я уловила в его голубых глазах проблеск беспомощного желания, выдававший моего возлюбленного Гидеона, но через мгновение все снова скрылось за холодной маской.

— Ну что, собралась?

Было совершенно очевидно, что он утаивает какие-то факты, и это меня просто убивало. Я не готова была смириться с существованием чего-то, что он отказывался мне доверить.

Когда мы проходили через приемную, Мегуми, подпиравшая кулачком подбородок, подняла голову и драматически вздохнула.

— Кросс, она тобой увлечена, — пробормотала я, когда мы ждали лифта.

— С чего бы это? — фыркнул он. — Что она обо мне знает?

— Вот и я весь день спрашиваю себя о том же самом, — тихо отозвалась я.

И уж на этот раз мне не почудилось. Его точно передернуло.

Доктор Лайл Петерсен был высоким мужчиной с коротко подстриженными седыми волосами и острыми, но доброжелательными голубыми глазами. Офис его был обставлен сдержанно, но со вкусом, а мебель — удивительно удобной, что я отмечала при каждом своем визите. То, что сейчас Петерсен выступал в роли моего психотерапевта, казалось чуточку странным, потому что он знал меня только как дочку моей мамы. Последние два года он был ее психотерапевтом.

Расположившись в сером кресле напротив дивана, где сидели мы с Гидеоном, доктор Петерсен добродушно посматривал то на одного пациента, то на другого. Разумеется, от него не укрылось ни то, что мы сидели на противоположных краях дивана, ни наши напряженные, оборонительные позы. В смысле эмоционального состояния мы походили друг на друга.

Доктор Петерсен открыл свой планшетный ноутбук, взял стилус и сказал:

— Ну что, начнем с причины возникшего между вами напряжения?

Я выждала мгновение, чтобы дать Гидеону возможность заговорить первым, но не могу сказать, будто меня страшно удивило то, что он предпочел отмолчаться.

— Ладно… За последние двадцать четыре часа мне посчастливилось встретиться с нареченной Гидеона, о которой я знать не знала, что она у него есть…

— Бывшей нареченной, — буркнул Гидеон.

— …и мне стало ясно, что он ухаживал исключительно за брюнетками из-за того, что она…

— Это не было ухаживанием!

— …а потом я наткнулась на нее, когда она покидала его офис после обеденного перерыва вот в таком виде. — Я достала смартфон.

— Она покидала здание, — встрял Гидеон, — а вовсе не мой офис.

— И села в твою машину, Гидеон. — Я вывела изображение на экран и передала смартфон доктору.

— Энгус же сказал тебе, когда мы ехали сюда, что он просто увидел ее на улице, узнал и проявил учтивость.

— Можно подумать, он мог сказать что-то другое, — отрезала я. — Этот малый был твоим водителем с детства. Уж конечно, он прикроет твою задницу.

— О, так ты еще и заговор подозреваешь?

— А на кой, спрашивается, черт он там стоял? — с вызовом спросила я.

— Чтобы свозить меня на ланч.

— Куда? Я только удостоверюсь, что ты был там без нее, и этот вопрос будет закрыт.

Гидеон заскрипел зубами:

— Я тебе уже говорил: у меня произошла неожиданная встреча. Я не смог поехать на ланч.

— С кем у тебя была встреча?

— Не с Коринн.

— Это не ответ. — Я снова повернулась к доктору Петерсену, который спокойно вернул мне телефон. — Когда я поднялась к нему в офис спросить, что, черт возьми, происходит, то застала его полуодетым после душа. Диван был сдвинут с места, подушки по полу раскиданы…

— Одна хренова подушка!

— А на манжете рубашки — губная помада.

— В Кроссфайре две дюжины бизнес-арендаторов, — холодно произнес Гидеон. — Она могла побывать у кого угодно.

— Это точно, — ответила я с глубочайшим сарказмом. — Конечно могла.

— Да почему бы мне в таком случае не встретиться с ней в отеле?

Я со свистом втянула воздух:

— Так ты все еще придерживаешь тот номер?

Наконец с его лица слетела маска. Видно было, что он растерян и в панике. А для меня новость о том, что он так и не отказался от своего сексодрома — номера в отеле, который он использовал исключительно для траха и в который, побывав там однажды, ни за что не сунулась бы снова, — была словно удар под дых. У меня невольно вырвался тихий, жалобный стон, и я зажмурилась.

— Давайте немного успокоимся, — вмешался быстро водивший стилусом доктор Петерсен. — Мне хотелось бы немного вернуться назад. Гидеон, почему вы сами не рассказали Еве про Коринн.

— Я все время собирался, — натянуто ответил Гидеон.

— Он мне ни словом не обмолвился, — прошептала я и стала рыться в сумочке в поисках платка, чтобы вытереть заплаканное лицо. Больше всего меня интересовал вопрос: на кой черт он сохранил за собой номер в отеле? И ответ напрашивался единственный: чтобы всегда иметь возможность перепихнуться с кем-нибудь, кроме меня.

— О чем вы обычно разговариваете? — спросил доктор Петерсен, адресуя вопрос нам обоим.

— Обычно я извиняюсь, — проворчал Гидеон.

Доктор Петерсен поднял глаза.

— За что?

— За все, — ответил Гидеон, запустив пальцы в шевелюру.

— У вас есть ощущение того, что Ева слишком требовательна или слишком многого от вас ожидает?

Я чувствовала на себе взгляд Гидеона.

— Нет. Она ни о чем не просит.

— За исключением правды, — повернувшись к нему, поправила я.