— Ты обязана объяснить мне, — заявил Бретт.

— Это не…

Он поцеловал меня. Губы у него были мягчайшие, и он припал ими к моим в поцелуе. А к тому времени, когда до меня дошло, что происходит, он уже держал меня так крепко, что вырваться не было возможности. И оттолкнуть его тоже.

К тому же в какой-то, пусть и краткий миг мне этого не хотелось. Я даже ответила на поцелуй, потому что влечение никуда не делось, и было приятно осознавать, что я могла быть чем-то большим, чем просто подходящей телкой. Он имел пряный вкус, испускал возбуждающий запах много работающего мужчины и вложил в поцелуй всю страсть воистину творческой натуры. Наконец, он был так знаком в очень интимном смысле.

Другое дело, что в конечном счете все это не имело значения. Не имело значения то, что у наших взаимоотношений была история, для меня весьма болезненная. Не имело значения, что меня восхищали его стихи. Не имело значения, что в течение полугода он чуть ли не на моих глазах развлекался с другими женщинами. Не имело значения и то, что это обо мне он думал, когда искушал со сцены мечтавших о близости с ним поклонниц.

Ничто из этого не имело значения, потому что я была безумно влюблена в Гидеона Кросса и нужен мне был именно он, и только он.

Охнув, я резко отпрянула — и увидела стремительно мчавшегося Гидеона. Не сбавляя скорости, он всем корпусом налетел на Бретта и сбил его с ног.

От толчка я сама отлетела назад и чуть не упала, а оба мужчины с тошнотворным стуком грохнулись на асфальт. Кто-то крикнул. Заголосила женщина. А вот я ничего не могла сделать: стояла застывшая, онемевшая, эмоции скрутились во мне в безумный клубок.

Гидеон, схватив Бретта за горло одной рукой, другой наносил мощные удары по ребрам. Молча, непрерывно, как боевая машина. Бретт хрипел, дергался и пытался вырваться.

— Кросс! Dio mio.

Я разрыдалась, когда появился Арнольдо. Он метнулся вперед и потянулся к Гидеону, но отшатнулся, когда Бретт резко вывернулся и сцепившиеся мужчины покатились по асфальту.

Парни из группы Бретта, выскочив наружу, пробрались сквозь быстро растущую толпу зевак и были уже готовы вступить в драку… но тут увидели, что Бретт схватился с главным акционером их звукозаписывающей компании.

— Клайн, долбаная башка! — заорал барабанщик Даррин, вцепившись обеими руками в свои длинные волосы. — Какого черта ты делаешь?

Бретт тем временам высвободился, встал на полусогнутые и припечатал Гидеона к борту автобуса. Гидеон, сцепив руки, вмазал ими Бретту по спине, как дубинкой, и, развивая успех, добавил два стремительных удара ногами, один боковой, наотмашь, а следом резкий прямой, в живот.

Бретт качнулся, но устоял, его мощные бицепсы вздулись, когда он нанес удар, однако Гидеон нырком ушел от него и сам влепил апперкот, от которого у Бретта резко дернулась голова.

Господи!

Гидеон не издал ни звука ни когда наносил удары, ни когда Бретт угодил ему прямо в челюсть. От его безмолвной ярости меня пробирал холод. Я чувствовала пульсировавший в нем гнев, видела, как он полыхает в глазах, однако это не мешало ему сохранять самоконтроль и действовать с ужасающей методичностью. Каким-то образом ему удалось разорвать контакт и отступить так, чтобы у него оказалось больше пространства для маневра, что позволяло надежнее держать оборону, а также нанести максимальный урон противнику.

И все из-за меня. Это я превратила этого веселого, сексуально озабоченного мужчину, очаровывавшего меня весь вечер, в исполненного холодной убийственной злобы бойца.

— Мисс Трэмелл. — Энгус взял меня под локоть.

Я с отчаянием посмотрела на него:

— Его необходимо остановить.

— Прошу вернуться в лимузин.

— Что? — (У Бретта из носа текла кровь, но никто не вмешивался.) — Вы с ума сошли?

— Нужно отвести мисс Эллисон домой. Она ваша гостья. Вы должны позаботиться о ней.

Бретт наметил очередной удар, а когда Гидеон уклонился в сторону, стремительно выбросил вперед другой кулак и, вмазав Гидеону в плечо, заставил его отшатнуться на несколько шагов.

Я схватила Энгуса за руки:

— Да что с вами такое? Остановите их!

Его бледно-голубые глаза потеплели.

— Ева, он сам знает, когда остановиться. — Энгус взглянул за мое плечо. — Мистер Риччи, прошу вас…

Короче говоря, Арнольдо попросту, причем довольно бесцеремонно, оттащил меня к автомобилю. Оглянувшись, я увидела лишь заслонявшие обзор спины зевак. Негодующе вскрикнув, я попыталась вырваться, но на Арнольдо мои потуги не произвели ни малейшего впечатления: он затащил меня в салон, сел сам, а когда спустя момент туда запрыгнула Шауна, Энгус закрыл дверь, как будто все было до обалдения нормально.

— Что вы все, черт возьми, делаете? — спросила я Арнольдо, дергая за дверную ручку, хотя лимузин уже плавно пришел в движение. От моих усилий не было никакого проку, открыть не удавалось. — Он же ваш друг. Разве можно бросать друга в таком положении!

— Он ваш возлюбленный, — с пробравшей меня до мозга костей холодной бесстрастностью отозвался Риччи. — И это из-за вас он оказался в таком положении.

Я откинулась на сиденье. Ладони мои взмокли, в живот будто кол всадили.

«Гидеон…»

— Это ведь ты Ева из песни «Золотая девочка», а? — тихонько спросила Шауна со своего места на противоположном сиденье.

— Интересно, а Гидеон… — начал было Арнольдо, явно удивленный этой связью, но тут вздохнул и добавил: — Да уж конечно, он знает.

— Это было давным-давно, — выдала я в свою защиту.

— Видать, недостаточно давно, — отозвался он.

Отчаянное желание объясниться с Гидеоном не давало мне покоя, не позволяло спокойно сидеть на месте, изводя и мучая. Я причинила боль любимому мужчине. Из-за меня досталось и другому, который всего-навсего оставался самим собой. И при этом у меня не было вразумительного объяснения случившемуся. Оглядываясь назад, я в толк не могла взять, что это на меня накатило. Почему я не вырвалась раньше? Почему ответила на поцелуй Бретта?

И что, спрашивается, должен был Гидеон со всем этим делать?

От мысли, что он может порвать со мной, я запаниковала. Как он сейчас? Может быть, пострадал? А может, ему грозит иск, ведь это он напал на Бретта? Я похолодела, вспомнив рассказ Кэри о том, как собирался вчинить иск получивший взбучку участник групповухи.

Жизнь Гидеона уже давно текла по накатанному руслу, но теперь его заносило из стороны в сторону — и все из-за меня.

Я взглянула на Шауну. Та задумчиво смотрела в окно. И Арнольдо тоже. Я испортила им незабываемый вечер.

— Мне очень жаль. — У меня вырвался сокрушенный вздох. — Надо же мне было все испоганить.

Повернувшись ко мне, Шауна пожала плечами и сочувственно улыбнулась, отчего у меня запершило в горле.

— Ну так уж и «все»? Вечерок удался на славу. Да и у тебя, надеюсь, все обернется к лучшему.

Лучшим для меня был Гидеон. Неужели я потеряю его? Неужели я лишила себя самого главного в своей жизни из-за какого-то нелепого, необъяснимого поступка?

До сих пор чувствуя губы Бретта на своих, я потерла рот, отчаянно желая, чтобы так же легко можно было бы стереть последние полчаса моей жизни.

Из-за расстройства мне показалось, будто путь до дома Шауны растянулся на целую вечность. Когда машина остановилась, я вышла с ней и обняла ее.

— Мне очень жаль, — снова сказала я, умирая от желания добраться, где бы он ни был, до Гидеона, но боясь выказать свое нетерпение. Кроме того, я не была уверена, что смогу простить Энгусу или Арнольдо то, что они забрали меня оттуда, и то, как они это сделали.

Арнольдо тоже обнял Шауну и заверил, что теперь для них с Дугом столик в его заведении будет зарезервирован постоянно. Это чуточку смягчило меня по отношению к нему: уж Шауну-то он весь вечер опекал от души.

Мы забрались обратно в лимузин и поехали к ресторану. Я свернулась клубком в темном углу и беззвучно рыдала, не в силах сдержать переполнявшее меня отчаяние. Когда мы подъехали к ресторану, я вытерла лицо собственной майкой и собралась выйти, но Арнольдо задержал меня.