— Врать не стану. Я бы хотел вышибить все дерьмо из каждого, кто к тебе прикасался, и тебе лучше держать их от меня подальше, но ничто в твоем прошлом не способно изменить мои чувства к тебе. Да и сам я, Бог свидетель, не святой.

— Как бы мне хотелось от всего этого избавиться, — прошептала я. — Терпеть не могу вспоминать ту девчонку, которой тогда была.

Он пристроил подбородок мне на макушку:

— Уж я-то врубаюсь. Сам, сколько ни торчал под душем после секса с Энн, никогда не чувствовал себя отмывшимся начисто.

Я крепко обвила руками его талию, подбадривая и успокаивая его. И получая в ответ то же самое.

Белый шелковый халат, обнаруженный мной в шкафу, был великолепен, с мягчайшей ворсистой каймой и серебряной вышивкой по манжетам. Все было бы чудесно, только вот, похоже, во всем доме это был единственный предназначавшийся для меня предмет одежды. Глядя, как Гидеон натягивает пару черных домашних брюк, я подергала за шнурок.

— Почему у тебя есть одежда, а у меня только халат?

Он взглянул на меня сквозь упавшую на лоб черную прядь:

— Может, потому, что все это организовал я?

— Демон.

— Просто мне так легче откликаться на твои ненасытные сексуальные запросы.

— Мои ненасытные сексуальные запросы? — Я направилась в ванную, чтобы снять полотенце с головы. — Помнится, прошлой ночью я кое-кого просто умоляла оставить меня в покое. Или это уже утром было, после всенощного бдения?

Он заполнил собой дверной проем за моей спиной:

— Погоди, нынешней ночью ты тоже взмолишься. А пока я пойду сварю кофе.

По отражению в зеркале я проследила за тем, как он повернулся, и заметила у него на боку, там, где его невозможно было увидеть раньше, наливавшийся синевой кровоподтек.

— Гидеон! У тебя синяк. Дай посмотрю.

— Со мной все в порядке. — Прежде чем я успела его остановить, он уже спускался по лестнице. — Не задерживайся.

Охваченная чувством вины, таким, что хоть плачь, я принялась дрожащими руками расчесывать редким гребнем мокрые волосы. В ванной было полно привычных для меня туалетных принадлежностей, что лишний раз подтверждало внимательность и предусмотрительность Гидеона, ну а заодно подчеркивало мои недостатки. Я превращала его жизнь черт знает во что. После того, что он уже перенес, ему только не хватало разбираться с моими закидонами.

Спустившись по лестнице на этаж, я вдруг почувствовала, что не могу вот так взять и присоединиться к Гидеону на кухне. Мне потребовалась минута, чтобы внутренне собраться и напустить на себя довольный вид. Не хватало только испортить выходные еще и ему.

Я вышла на террасу, и на меня тут же обрушился рев прибоя. Окатило солеными брызгами, подол моего халата затрепетал на обдававшем меня бодрящей прохладой ветру.

Глубоко вздохнув, я взялась руками за перила и закрыла глаза, пытаясь обрести покой. Главной моей проблемой являлась я сама, и мне вовсе не улыбалось напрягать Гидеона тем, чего он все равно не мог изменить. Только я сама могла сделать себя сильнее и нуждалась в этом, если хотела, чтобы он был счастлив и обрел то, чего так отчаянно от меня добивался.

Услышав, как позади меня отворилась дверь, я глубоко вздохнула и, изобразив на лице улыбку, повернулась к Гидеону, который держал в руке две дымящиеся чашки — одну с черным кофе, а другую с молоком со сливками. Я знала, что он приготовлен в полном соответствии с моим вкусом, поскольку Гидеон точно знал, что мне нравится. И не потому, что я ему говорила, а потому, что не обходил вниманием ничего, что могло иметь ко мне отношение.

— Кончай самоедством заниматься, — строго заявил он, ставя чашки на ограждение.

Я вздохнула. Ну конечно, нечего было и пытаться скрыть свое настроение за напускной улыбкой. Он видел меня насквозь.

Гидеон взял мое лицо в ладони и в упор посмотрел на меня:

— Все прошло и осталось позади. Забудь.

Я потянулась пальцами к тому месту, где видела синяк.

— Этому нужно было случиться, — отрывисто произнес он. — Нет, помолчи и послушай меня. Я полагал, будто понимаю твои чувства насчет Коринн, и, честно признаюсь, считал, что в этом отношении ты неправа. Но на самом деле не врубался. Я был эгоцентричным идиотом.

— Я действительно была неправа. Ненавидела ее до умопомрачения. Подумать о ней не могла, чтобы не зайтись от злости.

— Сейчас до меня это дошло. А раньше не доходило. — Его рот печально скривился. — Подчас для пользы дела меня нужно как следует встряхнуть. К счастью, ты всегда была сильна по части привлечения моего внимания.

— Не пытайся отшутиться, Гидеон. Из-за меня ты мог основательно пострадать.

Я попыталась отвернуться, но он поймал меня за талию.

— Я и так серьезно пострадал из-за тебя. Увидеть тебя в объятиях другого парня, целующей его… — Его глаза потемнели и налились гневом. — Это выпотрошило меня, Ева. Вывернуло наизнанку, заставив изойти кровью. Я надрал ему задницу в целях самообороны.

— О господи! — выдохнула я, опустошенная его беспощадной честностью. — Гидеон.

— Я сам себе противен из-за того, что не проявил большего понимания в связи с Коринн. Если поцелуй мог заставить меня почувствовать себя так… — Он крепко обнял меня: одна рука обхватила бедра, а другая — затылок. Я угодила в плен. — Если ты обманешь меня, — хрипло выдавил он, — это меня убьет.

Повернув голову, я прижалась губами к его шее.

— Этот дурацкий поцелуй ничего не значил. Меньше чем ничего.

Взяв меня за волосы, он отвел мою голову назад.

— Ты не понимаешь, Ева, что значат для меня твои поцелуи. Для тебя вот так подарить один и назвать его дурацким… — Не закончив фразу, Гидеон наклонился к моему рту, мягко, нежно, поглаживая кончиком языка нижнюю губу.

Я открыла рот, и наши языки встретились, а потом язык Гидеона стал проникать в мой рот все чаще, пробуждая закипающее желание.

Потянувшись вверх, я запустила пальцы в его мокрую шевелюру и приподнялась на цыпочки, чтобы усилить поцелуй, а когда он всосал в себя мой язык, застонала, тяжело привалившись к нему. Его губы шевелились вплотную с моими, становясь все более влажными и жаркими. Мы прямо-таки поедали друг друга, заводясь все сильнее, буквально трахались ртами, используя губы, языки и легкие укусы. Я задыхалась от нараставшего желания, из горла вырывались похотливые стоны.

Каждый его поцелуй был настоящим даром. Он вкладывал в него все: силу, страсть, голод, любовь. Не придерживал ничего, все отдавая, все демонстрируя.

Его мощные мышцы напряглись, шелковистая кожа разгорячилась, язык все глубже проникал мне в рот, встречаясь с моим, участившееся дыхание мешалось с моим, наполняя мне легкие. Все мои чувства были переполнены им, его запахом. Меняя угол наклона головы, я старалась усилить взаимные проникновения, лизать глубже, сосать сильнее. Меня одолевала жажда. Я так сильно его желала.

Его руки неустанно двигались вверх-вниз по моей спине. Он застонал, и моя половая щель, отзываясь на это, напряглась. Потянув за пояс халата, он развязал его, распахнул и схватил меня за голые бедра, одновременно ухватив нижнюю губу зубами и поглаживая языком. Я застонала, желая большего.

Вне зависимости от того, как бы ни были мы близки, всегда казалось, что этой близости недостаточно.

Гидеон подтянул меня к себе за ягодицы, и его торчащий, словно стержень из раскаленной стали, член обжег мой живот сквозь тонкий шелк его штанов. Отпустив губу, он снова проник своим пытливым бархатным языком в мой рот, наполнив меня нетерпением и желанием.

Он мощно содрогнулся, бедра заходили ходуном, пальцы впились в мой зад, губы, соприкасавшиеся с моими, извергли дрожащий стон. Я ощутила, как задергался между нами его член, а потом по моей коже растеклась горячая жидкость. Он кончил с мучительным стоном, намочив разделявший нас шелк.

Я вскрикнула, болезненно тая, безумно возбужденная пониманием того, что смогла заставить его утратить контроль над собой всего лишь поцелуем.