— Как насчет китайской кухни?

Оторвав взгляд от разложенных на моем столе версий рекламного оформления голубичного кофе, я заглянула в теплые карие глаза моего босса и только сейчас сообразила, что сегодня среда — день, в который я, как правило, обедала с ним и Стивеном.

На миг мне пришло в голову отговориться и перекусить на рабочем месте, чтобы не огорчать Гидеона, но я тут же отбросила эту вздорную мыслишку. Так или иначе, но я пыталась зажить в Нью-Йорке новой, полноценной жизнью, что включало в себя обзаведение друзьями и наличие планов, не ограничивавшихся рамками тех отношений, что имелись у меня с Гидеоном.

— Никогда не против китайской кухни, — прозвучал мой ответ.

Первый раз мы с Марком и Стивеном подкрепились вместе здесь, в офисе, и как раз китайскими готовыми блюдами, когда заработались допоздна и Стивен нагрянул, чтобы нас накормить.

В полдень мы с Марком вышли из здания, и я решительно отказывалась признавать свою вину в том, что не желаю лишать себя такого удовольствия. Стивен ждал нас в ресторане, сидя за круглым столиком с лакированной вращающейся серединой.

— Всем привет. — Он заключил меня в медвежьи объятия, после чего пододвинул мне стул, а когда все сели, присмотревшись, заметил: — У тебя усталый вид.

Я решила, что уж если каждый встречный тыкает меня в это носом, то видок у меня и вправду дерьмовый.

— Да вот, неделька выдалась еще та.

Подошла официантка, и Стивен заказал закуску «димсам» и те же самые блюда, которые мы ели в тот вечер на работе: цыпленка кунг-пао и говядину с брокколи. Когда мы остались одни, он сказал:

— Я и не знал, что парень, с которым ты вместе живешь, — гей. Ты нам об этом говорила?

— На самом деле он бисексуал, — ответила я, сообразив, что или сам Стивен, или кто-то из его знакомых мог видеть статью в газете, которую показывал мне Кэри. — Как-то к слову не пришлось. Не думала, что это имеет значение.

— Как его самочувствие? — спросил Марк с искренне озабоченным видом.

— Теперь лучше. Возможно, сегодня его уже переведут домой.

Этот вопрос изводил меня с утра. Гидеон не звонил, и у меня не было никакой информации на сей счет.

— Если потребуется помощь, только дай знать, — уже серьезно заявил Стивен. — Мы всегда к твоим услугам.

— Спасибо. Это не было выходкой на почве ненависти к геям, — пояснила я. — Понятия не имею, почему репортер пришел к подобному выводу. Вообще-то, я привыкла относиться к журналистам с уважением, но, похоже, нынче лишь очень немногие из них серьезно готовят материалы, а пишущих объективно среди них еще меньше.

— Да уж, жить под их постоянным прицелом очень непросто, — сказал Стивен, пожимая мою руку. Он мог казаться легкомысленным, ветреным шутником, но под этой личиной таился человек с добрым, отзывчивым сердцем. — Но, похоже, от этого никуда не денешься, особенно если водишься с рок-звездами да миллиардерами.

— Стивен, — нахмурившись, укорил его Марк.

Я фыркнула, наморщив нос:

— Наверняка тебе Шауна наплела.

— Она, кто же еще, — подтвердил Стивен. — Меньшее, что она могла сделать, после того как не пригласила меня на концерт. Но не беспокойся, она не сплетница. Всем подряд рассказывать не побежит.

Я кивнула. Особого беспокойства насчет Шауны у меня не было, хотя несколько смущало то, что мой босс тоже слышал о том, как я, встречаясь с одним мужчиной, целовалась с другим.

— Ничего страшного, если Кросс отведает, каково на вкус его собственное лекарство, — пробормотал Стивен.

Я смутилась. Марк сочувственно посмотрел на меня. Похоже, они черпали сведения не только из газеты гомосексуального сообщества и вполне могли видеть в Интернете снимки Гидеона с Коринн. Я почувствовала, что отчаянно краснею.

— Уж он у меня отведает, — пробормотала я. — Я ему это лекарство в глотку засуну.

Брови Стивена поползли вверх, после чего он рассмеялся и похлопал меня по руке:

— Задай ему, девочка.

Едва я успела вернуться в офис, как зазвонил рабочий телефон.

— Офис Марка Гэррити, говорит Ева…

— Почему, черт возьми, тебе так трудно поступать как велено? — резко спросил Гидеон.

Я села, глядя на подаренные им фотографии. Снимки, на которых мы выглядели счастливыми и влюбленными.

— Ева?

— Гидеон, чего ты от меня хочешь? — тихо спросила я.

Последовало недолгое молчание, после чего он выдохнул:

— Кэри перевезут к тебе на квартиру сегодня днем, под присмотр врача и персональной медсестры. К твоему возвращению он уже должен быть дома.

— Спасибо. — Снова воцарилось молчание, но он не отключался, и в конце концов я спросила: — Это все?

Вопрос имел двойной смысл, хотя у меня не было уверенности в том, что он его уловил. Или хотя бы попытался.

— Энгус отвезет тебя домой.

Пальцы мои сжали трубку.

— До свидания, Гидеон. — Я отключила телефон и вернулась к работе.

Дома я первым делом бросилась к Кэри. Его кровать сдвинули и поставили вертикально к стене, чтобы освободить место для медицинской койки. Когда я вошла, Кэри спал, сиделка, устроившись в новом кресле с откидной спинкой, читала электронную книгу. Та самая, которую я видела в первую ночь в больнице, симпатичная, с экзотической внешностью, и которая с трудом оторвала взгляд от Гидеона.

Мне стало интересно: когда он договаривался с ней — если, конечно, он делал это сам, а не через кого-то, — она дала согласие ради денег, ради красивых глаз Гидеона или ради того и другого.

Впрочем, на самом деле я была слишком измотана собственными проблемами, чтобы думать еще о чем-то. Быть может, чувства некоторых людей способны вынести любое испытание, но моя любовь была хрупкой. Она нуждалась в том, чтобы ее холили и лелеяли.

Я долго стояла под горячим душем, а потом завалилась в постель, положила на колени планшет и попыталась продолжить начатое в больнице письмо к Гидеону, желая изложить свои соображения и замечания четко и внятно, так, чтобы облегчить для него понимание моей реакции на те или иные его слова и поступки. Чтобы он мог оценить их с моей точки зрения.

Только вот на все это у меня не хватило энергии. Вместо этого я написала:

Я озаглавила письмо «Неотредактированные мысли» и отослала.

— Не бойся.

Эти два слова разбудили меня в полнейшей темноте. Кровать прогнулась под весом Гидеона, севшего рядом со мной. Его руки шарили по моему телу, точнее, по разделявшему нас одеялу, своего рода кокону или барьеру, позволившему мне осознать происходящее без испуга. Приятный, мгновенно узнаваемый аромат его мыла и шампуня, смешанный с запахом его тела, успокаивал меня так же, как и его голос.

— Ангел. — Он припал губами к моим губам.

Я коснулась пальцами его груди и ощутила голую кожу. Он застонал, привстал, изогнувшись надо мной, и, не прерывая страстного поцелуя, сорвал и отбросил в сторону разделявшее нас одеяло, а потом навалился на меня нагим жарким телом. Губы его скользнули вниз, к моей шее, руки задрали сорочку, чтобы добраться до грудей, а потом он схватил и втянул в рот сосок. Опираясь одной рукой о постель, другую он засунул мне между ног.