— А как он умер?

— Они не сказали.

— Полагаю, это не так важно. У нас имеется мотив. — Я провела рукой по волосам. — И наверное, не так уж важно, что мы не имели возможности сделать это лично. Думаю, ты можешь отчитаться за свое время, верно? Да и Стэнтон тоже.

— Да. Надеюсь, ты тоже.

— Я — да. А вот насчет Гидеона не знаю. Но это не столь существенно. Вряд ли кто-то всерьез рассчитывает, что такие люди, как Гидеон или Стэнтон, станут лично пачкать руки о такое дерьмо, как Натан.

Мотив у нас имелся, и даже не один — тут и шантаж, и желание отомстить, — и средства тоже. А наличие средств давало возможность.

Я снова взлохматила волосы, потом плеснула на лицо холодной воды, все время думая о том, как бы мне выпроводить маму из квартиры незамеченной. А когда увидела, что она, как всегда озабоченная моим внешним видом, роется в шкафу в моей спальне, меня осенило.

— Помнишь ту юбку, которую я отхватила в «Мейсиз»? — спросила я. — Зеленую?

— О да. Чудесная вещица.

— Согласна, но я ее еще не надевала, потому что никак не могла ничего к ней подобрать. Поможешь?

— Ева! — возмутилась она. — Нашла о чем спрашивать. Считай, что у тебя имеется персональный стилист.

— Присмотри что-нибудь, мама. Я сейчас вернусь. — Чтобы оправдать свой уход, я прихватила кофейную чашку. — Никуда не уходи.

— Да куда я уйду?

Ответ ее прозвучал приглушенно, поскольку она уже углубилась в мой гардероб.

Я торопливо осмотрела гостиную и кухню. Папы не было видно, дверь в его спальню оставалась закрытой, так же как и дверь Кэри. Я поспешила обратно к себе.

— Ну как? — спросила она, показывая шелковую блузку цвета шампанского. Сочетание и вправду получалось великолепное.

— Чудесно! Выше всех похвал. Спасибо. Но, думаю, тебе надо идти. Не буду тебя задерживать.

— Вообще-то, я никуда не спешу, — нахмурилась мама.

— А как же Стэнтон? Все это наверняка давит ему на психику. Не говоря уж о том, что сегодня суббота, а он всегда проводит выходные с тобой.

Боже, меня оторопь брала при мысли об испытанном им стрессе. Женившись на маме, он потратил уйму денег и времени на улаживание вопросов, связанных со мной и Натаном. Стэнтон прошел через все это ради нас, и я знала, что по гроб жизни буду благодарна ему за такую любовь к моей матери.

— Тебе на психику это тоже давит, — резонно указала она. — Я хочу быть с тобой, Ева. Я могу поддержать тебя.

У меня горло перехватило от осознания того, что она никак не может простить себе случившегося со мной в прошлом и всячески старается искупить вину.

— Все в порядке, — хрипло выдавила я. — Со мной все будет хорошо. И честно признаюсь, мне страшно неудобно отрывать тебя от Стэнтона после всего, что он для нас сделал. Ты ведь его награда, его маленькая отдушина после нескончаемой и нелегкой работы.

— Как красиво сказано, — растроганно улыбнулась она.

Ну да, я тоже так думала, когда слышала нечто подобное от Гидеона.

Казалось невероятным, что всего какую-то неделю назад мы с ним неистово предавались любви в прибрежном особняке и уверенно продвигались вперед в наших отношениях.

Но потом наши отношения надломились, и теперь стало понятно почему. Я испытывала гнев и обиду из-за того, что Гидеон скрыл от меня нечто столь значимое, как появление Натана в Нью-Йорке. Злилась на то, что он не поделился со мной своими мыслями и чувствами. Но при всех негативных эмоциях я его понимала. Он был мужчиной, долгие годы избегавшим каких-либо разговоров на личные темы, и мы пробыли с ним вместе не так долго, чтобы это смогло изменить привычку всей его жизни. Я не могла винить его за то, каким он был, как не могла винить и за неспособность жить со мной — такой, какой была я.

Повернувшись к маме, я со вздохом обняла ее:

— Ты пришла сюда… Это то, что мне было позарез нужно, мамуля. Плакать, смеяться, просто сидеть с тобой рядом. Лучше ничего и быть не могло. Спасибо тебе.

— Правда? — Она крепко обняла меня в ответ, показавшись в моих объятиях совсем миниатюрной и хрупкой, хотя мы были почти одного роста и сложения, а каблуки делали ее даже выше. — Я думала, ты тут с ума сходишь.

Чуть отстранившись, я улыбнулась:

— В общем-то, так оно и было, но ты привела меня в чувство. И большое спасибо Стэнтону за все, что он для нас сделал. Он хороший человек. Обязательно передай ему мою благодарность.

Держась с ней за руки, я подхватила с кровати ее сумочку и проводила до двери. Она обняла меня снова и погладила по спине:

— Позвони мне сегодня вечером и завтра. Я хочу знать, что у тебя все в порядке.

— Обязательно.

Она оглядела меня:

— А на той неделе выдели денек для спа-салона. Если доктор не разрешит Кэри пойти туда, вызовем специалистов сюда. Полагаю, нам не помешает навести глянец.

— Замечательный способ сообщить, как дерьмово я выгляжу.

Мы с ней обе, в общем-то, находились на грани, хотя ей удавалось скрывать это лучше, чем мне. Натан по-прежнему нависал над нами, словно темная туча, сохраняя способность изводить нас, не давая спокойно жить, хотя мы обе изо всех сил старались выглядеть лучше, чем себя чувствовали. Это было заложено в нашей природе.

— Ты права: нам это пойдет на пользу, да и Кэри поможет почувствовать себя гораздо лучше, даже если ему придется ограничиться маникюром и педикюром.

— Я обо всем договорюсь. Жду не дождусь!

Мама расплылась в сияющей улыбке… сразившей наповал моего отца, который, когда я открыла входную дверь, стоял перед ней с ключом Кэри в руке, собираясь вставить его в замок. Папа был одет для утренней пробежки, в кроссовках, с небрежно заброшенной на плечо пропотевшей футболкой. Еще не отдышавшийся, с поблескивающим от пота мускулистым загорелым телом, Виктор Рейес был действительно крутым мужчиной.

Но при этом на маму он уставился совершенно неподобающе.

Однако, оторвав от него взгляд, чтобы посмотреть на свою гламурную мамулю, я с удивлением увидела, что она смотрит на папу точно так же, как и он на нее.

Похоже, мои родители до сих пор оставались неравнодушны друг к другу. Насчет папы я, конечно, что-то подобное подозревала, но искренне думала, что мама расценивает связь с ним как ошибку молодости.

— Моника. — Голос отца прозвучал ниже и глубже, чем когда-либо, и в нем гораздо сильнее слышался акцент.

— Виктор. — У мамы перехватило дух. — Ты что здесь делаешь?

У него поднялась бровь.

— Приехал в гости к дочке.

— А мама уже уходит, — встряла я, разрываясь между возможностью увидеть родителей вместе и лояльностью по отношению к Стэнтону, действительно представлявшему собой то, что требовалось маме по жизни. — Я тебе позвоню, мамочка.

Мгновение мой отец оставался неподвижным, лишь его взгляд скользнул по маме, сначала сверху вниз, от макушки до носков туфель, а потом обратно. Затем он глубоко вздохнул и отступил в сторону.

Мама вышла за дверь и направилась к лифту, но неожиданно вернулась обратно, приложила ладонь к его груди, приподнялась на цыпочки и расцеловала в обе щеки.

— Прощай, — выдохнула она, после чего нетвердой походкой подошла к лифту и, стоя спиной к нам, нажала кнопку.

Отец не сводил с мамы взгляда, пока не закрылись двери лифта. Еще раз вздохнув, он вошел в квартиру.

Я закрыла дверь.

— Скажи, как получилось, что я даже не знала, что вы до сих пор по уши влюблены друг в друга?

Впрочем, боль в его глазах говорила сама за себя. Было видно: встреча разбередила незажившую рану.

— Потому что это ничего не значит.

— Не верю. Любовь значит все.

— Нет, вопреки поговорке она побеждает не все, — фыркнул он. — Ты можешь представить свою мамулю в качестве жены полицейского?

Я моргнула.

— То-то и оно, — сухо произнес он, вытирая лоб футболкой. — Бывает, что одной любви недостаточно. А если ее недостаточно, какой в ней прок?

Горечь, прозвучавшая в его голосе, была слишком хорошо знакома мне самой. Пройдя мимо него, я направилась на кухню. Отец последовал за мной: