Она вошла через главный вход. Гостиная была погружена во мрак. Еще вчера, предвидя позднее возвращение, Хилари оставила в фойе гореть лампу. Прижимая к боку сумку с продуктами, она заперла дверь на ключ.

Хилари повернула выключатель и, сделав два шага, вдруг замерла, пораженная представившейся картиной. Все было перевернуто вверх дном. Настольные лампы с изорванными абажурами валялись на полу. Сваленный стеклянный шкафчик разбился вдребезги, побилась дорогая коллекция фарфоровой посуды. Мелкие осколки блестели на ковре, столе, каминной доске. Была изрезана обивка на софе и креслах: выдранная вата клочьями разлетелась по комнате. От деревянных стульев остались обломки, годные, разве что, топить камин. Кто-то, видимо, колотил ими о стену: покрытие было изуродовано ударами. У антикварного столика сломали ножки; из шкафа были вытянуты ящики и тут же брошены. Картины, изрезанные в лоскутья, криво висели на стенах. Зола из камина усеивала дорогой ковер. Ни одна вещь не избежала горькой участи; даже каминный экран был отброшен в сторону и разломан на части.

Хилари опешила, но потом смущение сменилось ненавистью к хулигану.

— Сукин сын, — процедила она.

Она столько потратила времени, тщательно подбирая мебель для дома. Приличная сумма ушла на приобретение этих вещей, но не материальный ущерб разозлил ее — обстановка была застрахована. Хилари привыкла к этим вещам, полюбила их, ибо это были ее первые самостоятельные приобретения. Ей невыносимо было видеть, что эти вещи безвозвратно погибли. Глаза Хилари наполнились слезами.

Ошеломленная и расстроенная, она сделала несколько шагов, когда осознала, что ей может грозить опасность. Хилари замерла, прислушиваясь. Все было тихо. По телу пробежал холод, и Хилари показалось, что она чувствует чье-то дыхание за спиной. Она резко развернулась. Никого. Гардероб в фойе, который она, уходя замкнула на ключ, по-прежнему был закрыт. Несколько секунд Хилари расширившимися от ужаса глазами смотрела на дверцу, боясь, что она вот-вот распахнется. Но если бы там кто-то прятался, поджидая ее, он уже давно бы вышел из шкафа. «Глупости, — подумала Хилари. — Это не может повториться. Никак. Не надо об этом вспоминать». Вдруг она услышала шорох за спиной. Вскрикнув от страха, Хилари резко развернулась, выставив руки, инстинктивно защищаясь от нападавшего. Но никого не было. Она одна в гостиной. Тем не менее Хилари точно слышала странный звук, непохожий на обычные шорохи в садящихся стенах. Она знала, что не одна в доме. Она чувствовала чужое присутствие. Звук повторился. В гостиной.

Треск и звяканье, точно кто-то, шагнув, наступил на битое стекло. Еще шаг. Гостиная была в двадцати шагах от Хилари. Там ничего нельзя было разглядеть. Темно, как в могиле. Еще шаг: Хилари услышала хруст раздавливаемого стекла.

Хилари попятилась, отступая от гостиной, направляясь к входной двери, которая теперь казалась почти недостижимой. О, если бы она не запирала двери.

Из кромешной темноты гостиной в тускло освещенный проход, соединяющий фойе с комнатой, вышел высокий, широкоплечий мужчина. Он на мгновение замер, а потом решительно шагнул на свет.

— Нет! — закричала Хилари.

Ошеломленная, она остановилась на месте. Сердце вздрогнуло, во рту пересохло, она истерично замотала головой: нет, нет, нет. В руках у него был огромный нож. Мужчина ухмылялся. Это был Бруно Фрай.

Улицы были пустынны в столь ранний час, и Тони мог ехать не останавливаясь. Он боялся, что приедет слишком поздно. Он миновал Санта-Монику, Свернул на Уилмайэр, выжимая из «джипа» семьдесят миль в час. Мотор ревел, дребезжали стекла и плохо закрытая дверца. Впереди загорелся красный свет. Тони, не замедляя хода, нажал на сигнал и проскочил перекресток. Не вписавшись в поворот, машина на большой скорости пересекла водосточную канавку. Тони ощутил короткий, но сильный толчок в днище автомобиля. Тони подбросило, несмотря на ремни, и он ударился головой о крышку. «Джип» выскочил на тротуар, прогрохотал всем корпусом, завизжал по асфальту шинами. Машину начало заносить влево, со скрежетом по дуге пошла задняя часть. У Тони перехватило дыхание, он тут же отпустил тормоза, машина выскочила на дорогу и выровняла движение. Скорость упала до сорока миль, Тони прибавил еще двадцать. И решил больше не рисковать, так как до дома Хилари было уже недалеко. Не хватало еще налететь на фонарный столб и убиться.

Тони несколько раз нарушил правила дорожного движения. Он превышал скорость, и на крутых поворотах его машину выносило на встречную полосу. Хорошо, что еще улицы были пустынны. Как назло, Тони подъезжал к перекресткам, когда загорался красный — и это происходило каждый раз, словно дорожные знаки ополчились против него. «Если остановят, — подумал Тони, — покажу удостоверение и возьму с собой этого полицейского. Но все-таки лучше не встречаться с ними, так как это лишняя задержка и ненужные объяснения, когда дорога каждая минута».

Тони чувствовал, что сейчас даже одна минута может стоить жизни Хилари.

Когда Хилари увидела, как в проходе возник Бруно Фрай, она подумала, что сходит с ума. Человек уже умер. Умер! Она дважды ударила его ножом, видела, как, он истекает кровью. Видела его в морге, холодный желто-серый труп. Было подписано свидетельство о смерти. Мертвые не ходят. Тем не менее он встал из гроба и теперь здесь, в ее доме, пришел, чтобы закончить свое дело. Перед ней незваный гость, с ножом в руке. Рассудок отказывался верить глазам. Хилари закрыла глаза, мысленно прогоняя призрак. Но когда, пересилив себя, открыла их вновь, призрак не исчез.

Хилари не могла сдвинуться с места. Она хотела бежать, но тело не подчинялось ей, ноги налились свинцом, словно приросли к полу. Она чувствовала себя старухой, развалиной; толкни ее кто-нибудь, и она рассыплется на мелкие части.

Она не могла закричать, но внутри нее все надрывно кричало. Фрай замер в пятнадцати шагах от Хилари. Большой кусок ваты, из разодранной мягкой мебели, пристал к его башмаку. На свету Хилари разглядела одутловатое лицо; весь он трясся, едва сдерживаясь перед истерикой. Разве у мертвеца может быть истерика? Она, конечно, сошла с ума. Сошла с ума. Но нет, это невозможно! Призрак? Но она не верила в призраков. К тому же известно, что призраки — это бесплотные духи. Разве может привидение быть таким внушительным, как этот мертвец, таким ужасающе реальным и осязаемым?

— Сука, — вдруг выкрикнул он. — Ты, вонючая сука!

Хилари тотчас узнала этот низкий хриплый голос.

Но его голосовые связки должны были сгнить, лихорадочно ухватилась за единственное объяснение Хилари.

Она почувствовала, что сейчас истерично захохочет, но сдержала себя. Если это начнется, тогда она не остановится.

— Ты убила меня, — зловеще сказал Фрай, трясясь всем телом.

— Нет, нет, нет!

— Да! — взвизгнул он, размахивая ножом. — Ты убила меня. Я знаю. Думаешь, я не знаю? О, Господи. Я так странно себя чувствую: одиноким, одиноким и опустошенным. И это все из-за тебя.

Он сделал несколько осторожных шагов навстречу Хилари. Обломки стекла жалобно захрустели под его ногами.

— Я опустошен и мне страшно, — в его голосе ярость смешалась с безысходным отчаянием.

Хилари боялась увидеть на его лице пустые глазницы или белую пелену вместо глаз. Но на нее смотрели живые серо-голубые глаза, полные жестокой и холодной ненависти.

— Сейчас ты умрешь в последний раз, — сказал Фрай, приближаясь. — Больше ты не воскреснешь.

Она попыталась отступить, но ноги подогнулись, и она едва не упала.

— На этот раз я все предусмотрел. Не оставил тебе ни малейшего шанса. Я вырежу тебе сердце.

Хилари попятилась, уже не надеясь спастись.

Ей не успеть добежать до двери и отпереть два замка. Даже если она попытается это сделать, Фрай настигнет ее тут же и всадит в спину нож.

— Насажу на палку твое сердце.

Броситься по лестнице наверх, за пистолетом, как она сделала в прошлый раз, — тоже никаких шансов. Он догонит ее на лестнице.