26 декабря 18:15. Москва. ул. Чайковского. Посольство США

Дерек Росс кипел от гнева. Он с трудом сдерживался, чтобы не наорать на виновато опустившего глаза подчиненного. Таким главного аналитика Центра Специальных Операций ЦРУ никогда не видели. Налитое кровью лицо обычно невозмутимого полковника перекосилось в злобном оскале. Нервно подрагивающие пальцы лихорадочно крутили позолоченный «Паркер». Немигающий взгляд пылающих яростью глаз напоминал кобру, приготовившуюся к броску.

Эндрю Вуд, сидевший напротив шефа, не мог заставить себя поднять глаза. Он осознавал свою вину, и не находил слов для оправдания. И что гораздо страшнее, не мог предложить план действий, позволяющих быстро исправить сложившуюся ситуацию или свести к минимуму полученный ущерб. Это был оглушительный провал. Такой, какого ЦРУ ещё не знало за всю свою историю. Четыре трупа американских граждан, переодетых в санитаров «Скорой» на территории потенциального противника. Убитый советский военный. Исчезнувший в неизвестном направлении школьник, которого должны были тихо похитить, допросить, а потом, возможно и ликвидировать, замаскировав смерть под несчастный случай.

Опытный оперативник понимал, в какую огромную зловонную кучу дерьма он попал вместе с шефом. Последствия должны были быть катастрофичными, и для их карьеры, и для ЦРУ, не говоря уже о международном имидже США.

В ноябре прошли выборы в конгресс, закончившиеся победой демократов. Лидеры республиканцев Ховард Бейкер, Тед Стивенс и Боб Пэквуд, наверняка не упустят шанс раздуть скандал, и взять своеобразный реванш за проигрыш. Дело вполне могло окончиться импичментом президента Картера. Массовый провал агентов ЦРУ по всему миру, убитые американцы в Новоникольске могли спровоцировать такую волну разборок среди политического истеблишмента США, что мало бы не показалось никому.

– Ты понимаешь, что произошло? – холодно процедил Росс, не сводя злого взгляда с оперативника.

– Понимаю, – буркнул Вуд. Он по-прежнему избегал смотреть в глаза шефу, с которым его связывала многолетняя дружба и совместная работа.

– Да ни черта ты не понимаешь! – взорвался Дерек. Позолоченный «Паркер» с громким треском сломался напополам, залив трясущиеся пальцы и лакированную коричневую столешницу лужицей чернил. Полковник брезгливо сморщился, аккуратно подцепил ногтями лист из стопки, лежащей перед ним, промокнул им расплывающуюся синюю лужу, взял второй и, шелестя бумагой, тщательно обтер пальцы. Затем полез в карман пиджака, стараясь его не заляпать, вытащил пачку салфеток и повторил процедуру. Листы вместе с салфетками отправились в стоящую у стола мусорную корзину, и Росс снова повернулся к Эндрю.

– Ты, наверно, уже осознал, что мы попали в большую задницу? Большую, черную и целлюлитную. Как будто провалились в вонючее черное дупло свиноподобной негритянки, ежедневно пожирающей пару десятков гамбургеров и килограмма полтора картошки фри. И теперь плещемся в говне, мать твою! – брызгал слюной полковник. – У нас были негласные договоренности с КГБ и ГРУ. На территории США и СССР силовые акции не проводятся. Теперь этими договоренностями можно вытереть задницу. Сейчас Советы будут нас иметь, как захотят. А всё потому, что вам было поручено простое дело, аккуратно и без шума упаковать школьника в «Скорую» и отвезти в приготовленное место, а вы устроили маленький Армагеддон с пятью трупами. И что самое паршивое, там не только наши агенты, которые есть во всех картотеках русских, но и советский военный. Ты хоть размеры грядущей катастрофы представляешь?

Подчиненный горестно вздохнул и кивнул.

– О последствиях продолжим потом, – чуть успокоившийся Росс немного сбавил тон. – Сначала я хочу услышать, как можно было так обосраться, черт тебя подери? Ты успешно организовывал и исполнял операции намного сложнее, чем поимка какого-то сопливого русского мальчишки. Неужели это было так трудно? Почему, вы все так облажались? Четыре трупа, Горовиц, Майкл, Джон, ещё эта дура Пауэл зачем-то из машины вылезла. Как ты это допустил Эндрю, мать твою!

– Все было просчитано до мельчайших деталей, – угрюмо пробубнил Вуд. – Вы же сами добро дали. Никто не ожидал, что так получится.

– А надо, надо было ожидать! – заорал Дерек, и с силой стукнул кулаком по лакированной столешнице. – Теперь все. Конец. Наша карьера пошла коту под хвост. Такого провала нам никто не простит. Вся жизнь под откос из-за какого-то мальчишки.

– Я знаю, шеф, – грустно ответил Вуд.

– Рассказывай, что произошло во всех деталях и подробностях, – приказал полковник. – Будем думать, что дальше делать.

– План я согласовал с вами. Вы читали подробный отчёт. Все должно было сработать, с учетом психологического портрета, возраста и характера объекта. 17-летний мальчишка просто не мог не прибежать к матери, тем более что, теоретически, она могла пойти на работу этой дорогой, чтобы сократить путь. Через свою московскую агентуру подобрали машину «Скорой», медицинские халаты. Все было продумано идеально. В конце концов, мы же не опытного оперативника ГРУ должны были взять, а тинейджера. Его должны были схватить в машине, сделать укол и перевезти в частный дом нашего агента, где его ждал я. «Скорую» милиция не останавливает, а если бы тормознули, документы в порядке, в машине лежит умирающий больной без сознания. Мы собирались его допросить, а потом действовать, исходя из полученной информации. Никаких проблем не намечалось. Но здесь возник неучтенный фактор. Все наши планы спутала роковая случайность. Вместе с Шелестовым-младшим оказался военный с оружием. Как я предполагаю, нашим сотрудникам пришлось импровизировать на ходу. И этот военный что-то заподозрил и начал стрелять. А потом бой включился школьник, отлично владеющий рукопашным боем. Результат вы знаете…

– Знаю, – кивнул Росс. – Одно замечание. Это не роковая случайность, а отвратительная оперативная работа. Такую возможность вы были обязаны предусмотреть. И не сделали этого. А ведь можно же было собрать более полную информацию, узнать, что Шелестова иногда возят на машине, и подкорректировать план захвата, с учетом этой детали.

– На машине он ездил нечасто, – вздохнул оперативник, – и с таким же парнем, постарше на два-три года. Только когда к детдомовцам отправлялся или к деду. А так всё время пешком или на общественном транспорте. Кто же мог предусмотреть появление военного с оружием? Это было непрогнозируемо. Особенно с учетом того, что устраивать круглосуточную слежку за Шелестовым в маленьком городе, мы не могли. Это не Москва. Слишком много было рисков, что привлечем к себе внимание. Обращаться к местным, тоже не вариант. Постоянной агентуры у нас в Новоникольске нет, а договариваться с уголовниками или мелкой шпаной – высокий шанс засветиться. Даже если таких найти, то финал был бы предсказуемым. Слежку, сто процентов заметили, если не сам школьник, то его друзья и знакомые. А могли и завербованные агенты нас слить. Шелестов-младший – личность в городе известная. И «Красное Знамя» – клуб популярный.

Здесь ещё один фактор надо учитывать. В доме живет много отставников Советской Армии. Это специфическая публика. Отец – непростой человек, военспец, бывший советником в разных странах. Руководитель клуба – в прошлом офицер спецподразделения ГРУ. Парней, тренирующихся в «Знамени» натаскивают как боевиков. Тем более что школьника уже похищали. И сейчас все его знакомые, соседи, одноклубники вдвойне настороженно относятся ко всем незнакомым, возникающим в поле зрения. В общем, мы не рискнули.

– Это ещё раз доказывает аксиому, что любую акцию надо готовить тщательно. И к операции со школьником надо относиться так же скрупулезно как к захвату матерого профессионала-агента КГБ. Это была большая ошибка, – процедил Росс и махнул рукой, обрезая оперативника желающего что-то ответить. – Молчи. Знаю. И моя тоже. Мы все обделались. После ряда успешных операций в Восточной Европе, Латинской Америке и Африке, расслабились. И поплатились за это.