– «Второй», я первый, сейчас они спустятся, я на подстраховке, «третья» контролирует вход на пустырь.

– «Первый», вас понял, конец связи, – ответил старший лейтенант, сунул рацию в чехол на поясе и затянул змейку на куртке под подбородок.

Через минуту мы увидели трех девчонок, спускающихся на пустырь. Две были мне незнакомы, девушки где-то на пару лет старше меня, а вот третья изящная фигурка чуть сзади заставила сердце возбужденно забиться.

«Аня»!

Только сейчас я понял, насколько по ней соскучился. По звонкому смеху, зеленым глазам, похожим на бездонные омуты, в которых так легко утонуть, по мягкой улыбке и маленькой изящной ладошке, доверчиво лежащей в руке.

Я остался на месте, спрятавшись за толстым дубом. Сердце продолжало выстукивать тревожную барабанную дробь, в горле пересохло от волнения.

Дерево находилось метрах в пяти от девчонок, за сухими черными сучьями кустов и небольшим холмиком. Подруги остановились и развернулись к подходящей Николаенко. Они закрыли меня спинами, и за их телами, Аня, уступающая девчонкам в росте, ничего увидеть не могла. Я осторожно выглядывал из-за дуба, наблюдая за развитием событий.

– Так, что там с Лешей произошло? – нетерпеливо спросила Аня. – Вы обещали рассказать.

Девчонки переглянулись и расхохотались. Полная ржала как лошадь, похлопывая себя по здоровенным ляжкам. Худая противно хихикала, покачиваясь как молодое деревце под напором ветра.

– Ничего мы тебе не обещали, – отдышавшись, заявила толстая. – Ты сама всё придумала. Мы с Валюхой о другом хотели с тобой поговорить.

– Тогда я пойду, – хладнокровно заявила Николаенко. – Так и знала. Только время с вами потратила. А разговоры на другую тему меня не интересуют.

Девушка развернулась и двинулась обратно.

– Стой, сука, – завизжала худая, схватила Аню за рукав пальто и рывком развернула к себе. И в то же мгновение ребро ботинка Николаенко с глухим стуком врубилось в голень нападающей. Одновременно Аня рывком выдернула рукав из разжавшейся ладони и отпрыгнула на шаг. Валюха взвизгнула от боли, согнулась, схватившись руками за ушибленное место.

Я знаком показал, вопросительно посмотревшего на меня парня, чтобы он оставался на месте. Пока никакой угрозы для девушки не было.

– Хана тебе, коза малолетняя, – чуть ли не басом заорала Танька и кинулась вперед. Её рука взметнулась вверх, пытаясь схватить Аню за локоны, выглядывающие из-под шапочки, но промахнулась. Аня отклонилась, шагнула навстречу и пробила ладонью в варежке, сложенной лодочкой, точно под основание носа, как учили в «Знамени».

Голова толстой запрокинулась, она сделала два шага назад, пытаясь удержать равновесие, и мягко села задницей на сугроб.

«Молодец», – мысленно похвалил девушку я. – «Не прошли тренировки даром».

– Ты что, сука, творишь?! – обиженно взвыла худая. – Мало того, что чужих парней отбиваешь, ещё и дерешься, стерва такая!

– Каких парней? – удивилась Николаенко. – У меня кроме Леши никакого нет. Вы меня с кем-то перепутали.

– А Антону кто голову заморочил? – толстая ошеломленно мотнула головой, и вытерла рукавом кровоточащий нос. – Коза драная, зачем парня дразнишь? Отпустила бы его и дело с концом. Никаких бы претензий не было.

– Какого Антона? – девушка уже начала уходить, но услышала ответ и остановилась. – Ты о чем вообще говоришь? Не знаю я никакого Антона.

– Не ври, шалава. Антон Быков из пятой бурсы. Знаешь ты его прекрасно, – шмыгнула окровавленным носом толстая. – Нам всё о тебе рассказали. Как парней соблазняешь, не даешь им и не отпускаешь, издеваешься над ними. Из-за тебя он на нас внимания не обращает. Как на тебя запал, о нас забыл. Раньше в скверике водку с нами пил, а сейчас как от чумы шарахается.

– А, так вы о Быке говорите, – улыбнулась Аня, – да не нужен он мне сто лет в обед. Забирайте своего кавалера, дарю. У меня парень есть, и другого никого не надо.

– Врешь, коза драная, – взвизгнула худая. – Думаешь, пару приемчиков выучила, и крутой стала? Ни фига. Сейчас я тебе рожу попорчу, чтобы чужих парней не отбивала.

Рука брюнетки вынырнула из кармана. Сверкнуло развернутое лезвие опасной бритвы. Толстая тоже приподнялась. Откуда она вытащила выкидной нож, я не заметил, услышал только, как щелкнуло, выпрыгивая из рукояти стальное жало.

Указал взглядом Василию на толстую. Парень кивнул. Девки никуда не торопились, наслаждаясь моментом. Толстая поднялась, и теперь они с худой, крадучись обходили сжавшуюся и поднявшую перед собой портфель Аню с боков.

Я рванулся вперед, под ногами затрещали, ломаясь ветки кустов.

Девки испуганно обернулись, и на секунду застыли в ступоре. Я резко подсек толстую ребром стопы снизу вверх под пятку, одновременно, дернув за пальто. Танька опять грохнулась на снег. Нож, сверкнув, сталью, улетел к деревьям.

– Не подходи, – взвизгнула худая. – Порежу.

– Леша? – в глазах Ани сверкнул огонёк узнавания.

– Попишу, сука, – заблажила Валюха. Она повернулась ко мне и размахивала лезвием опасной бритвы. Сзади на неё налетела Аня, рывком сдвинула вязаную шапку на глаза, и проворно отскочила назад.

И в это же мгновение я рванулся вбок и вперед, оказавшись за спиной брюнетки. Она выставила вперед правую руку с бритвой, совершая махи в воздухе, а левой схватилась за шапку. Но было поздно. Я перехватил запястье с бритвой, ударом предплечья по локтевому сгибу, выбил полетевшее в воздух стальное лезвие, и рывком завернул руку за спину.

Кинул короткий взгляд на толстую. Там было всё в порядке. Василий уложил её мордой на снег, придерживая воющую от страха Таньку коленом.

– Кто вас надоумил разобраться с Аней? Говори! – потребовал я.

– Никто, – прохрипела худая. – Руку отпусти.

Я чуть поднял заломленную в локте руку.

– Ааа, – завыла Валька.

– Леша! – крикнула Аня. – Не надо.

– Ещё раз повторяю вопрос. Кто вам рассказал об Ане, и подстрекал с ней разобраться? Только врать не надо. Сами вы до этого додуматься не могли. Да и о ней ничего не знали.

– Скажу, все скажу, – в голосе худой слышались слезы. – Только руку отпусти.

– Сначала скажи, потом отпущу.

– Трофим и Шпиль-младший, – плачущим голосом призналась Валька. – Они с нами в бурсе учатся. Мы в одной компании тусовались. Бык сначала со мной мутил, потом с Танькой у него пару раз было. А затем как отрезало, шарахался от нас, как от чумных. Ну мы пацанам пузырь выставили, расспросили, что да как. А они нам рассказали, что он в эту профуру малолетнюю втюрился.

– За словами следи, иначе руку сломаю, – предупредил я. Разумеется, ломать ничего не собирался, просто попугал, чтобы лишнего себе не позволяла.

– Продолжай.

– А эта. про…, школьница, им вертит как хочет, держит на расстоянии, сама не дает, но и не отпускает. Мы им ещё пузырь поставили, так они нам и школу показали и эту… девчонку издалека.

– Шпиль-младший и Трофим, говоришь, – задумчиво протянул я. – Хорошо, запомню. И что вы хотели с Аней сделать?

– Ничего, попугать только, – подала голос толстая. – Мы же не совсем тормоза, нам мокрухи не надо. Поговорили бы и отпустили.

– Врешь, – спокойно ответил я. – Не отпустили бы вы её. Правду скажете, и можете идти восвояси. Нет, в отделение отведем. Нож и бритва с вашими опечатками имеются. Свидетельские показания тоже. Хотите лет на семь в зону поехать? Это запросто организовать можно.

– Не надо в милицию, – угрюмо буркнула толстая. – Ну да, хотели её отпинать как следует. Валька ещё собиралась пару раз бритвой по лицу полоснуть, но я отговорила.

– А сама? – завизжала худая. – Ты вообще перо в печень обещала загнать, а теперь на меня всё валишь?!

– Это по пьяни было, – призналась Валентина. – Когда бухая, ещё не то сказать могу. Понтовалась просто, резать никого не собиралась. Что я дура совсем?

– А зачем свои бритвы, ножики повынимали? – вкрадчиво осведомился я. – Просто так?

Толстая угрюмо засопела, но ничего не ответила, худая всхлипнула, давя на жалость.