– Пеной, небось, исходят, суки, – понимающе кивнул один из незнакомых парней.

– Боюсь, нам скоро на головы всякая пакость сыпаться начнет. Что-то они готовят гнусное против ордена. Вот Мастер и поручил нам с Никитой создать что-то наподобие чрезвычайки. Во всегалактическом масштабе. На тысячах миров.

– Ого! – откинулся на спинку стула Пал Семеныч. – Задачка, мать твою!

– Вот и я о том же, дядь Паш. Решили мы набрать два русских легиона для этого дела. Никита – из белых, а я – из красных. Да только он людей уже набрал, беляков на борту больше сорока тысяч, а я едва три тыщи народу наскреб. Кого ни просмотришь – так такая паскуда, что и говорить не хочется.

– Просмотришь? – переспросил Пал Семеныч. – Это как?

– Я же говорил, что мы мысли человека слышать умеем. Память полностью прочитываем. И если человек сволочь, он нам не нужен. Такого любой из нас десятой дорогой обойдет, будь он хоть сто раз рабочим.

– И меня смотрел?

– Смотрел, – кивнул Ник. – Иначе я тебе, дядь Паш, не оставил бы этих документов. Ты нам подходишь, тебя мы возьмем с радостью, ты был настоящим человеком, им и остался.

– Спасибо, – довольно огладил усы Пал Семеныч. – А ребята как?

– Пока не смотрел. Могу глянуть. А кто они?

– Проверяли хлопцы по моей просьбе твои бумажки. Только заинтересовалась их поисками какая-то гадина. ЧК у них по следу идет, нельзя им тута больше оставаться. Познакомься, Илья Мурашов и Остап Хомченко. Остап комполка был, по ранению в Москве. Вот тебе и готовый командир для твоего легиона.

– Рад познакомиться, товарищи, – пожал обоим руки Ник, парни настороженно поглядывали на него.

«Истарх, будь добр!» – попросил он дварха.

«Уже! – довольно ответил тот. – Посвящение пройдут. Их счастье, что сами никого не расстреливали и не вешали».

– Подходите! – усмехнулся Ник. – Пойдете к нам большое дело делать?

– Коли дело, то можно, – степенно кивнул Остап. – Жаль уходить, да чего уж тут. Мы с Илюхой теперь «враги трудового народа»…

Он скривился.

– Коли б не от Пал Семеныча про твои бумажки узнал, – заговорил Илья, – сам бы в чеку сдал. А так – порыли мы немного и узнали, что правда, бл… Как козлов последних нас использовали, и теперь выкидывать в помойную яму собрались.

– Хуже, – вздохнул Ник. – Вскоре краскомов начнут потихоньку стрелять. Сперва по одному, а потом массово.

– Уже начали, – хмуро буркнул Остап.

– А я, сынки, тут останусь, – усмехнулся в усы Пал Семеныч. – Меня пока тронуть не посмеют. Кому-то надо это говно разгребать.

И он потряс папкой, полученной от Ника.

– И как ты собираешься его разгребать, дядь Паш?

– Есть только один человек, способный заставить паскуд заплатить за их паскудство.

– И кто же это?

– Сталин.

– Ты уверен, дядь Паш? – поежился Никита. – Сталин – страшный человек. Он чудовище. У меня дварх при его сканировании едва психошок не получил!

– Знаю, – отмахнулся Пал Семеныч. – Сволочь он редкая и тюрьму построит не хуже этих вот. Но пусть хотя бы своя тюрьма будет, а не чужая. Жаль, но Сталин единственный, кто сможет эту папочку использовать с толком и разобраться с гадами, которые нас втемную пользовали.

– Как хочешь, дядь Паш, – вздохнул Ник. – Тебе решать. Жаль, что ты с нами не идешь. Мне тебя сильно не хватать будет.

– Справишься, Никитка! – хлопнул его по плечу старый большевик. – Не зря ж тебе большое дело поручили.

– Да там больше Никита работал, я только на подхвате был.

– А кто он-то?

– Контрразведчиком у Колчака был, штабс-капитаном, – неохотно ответил Ник. – Тем самым, что меня с ребятами отпустил вместо того, чтобы стрельнуть. Потому в орден и взяли. Если человек хоть кого расстрелял своими руками, то ему к нам дорога закрыта. Навсегда.

– Почему?

– Даже на войне сволотой становиться не стоит. Оно просто, дядь Паш, сволотой стать, донельзя просто. А вот потом как очищаться? Потому я расстреливать и отказывался.

– Не знаю я, Никитка, – вздохнул Пал Семеныч. – Может, оно и так. Вам, наверное, со стороны виднее. Злобы много у народа скопилось, вот и вылилась.

– Многие в красные пошли, чтобы безнаказанно пограбить и понасиловать, – скривился Ник. – И ты, дядь Паш, про то не хуже меня знаешь.

– Знаю… И что сейчас в Совнаркоме творится, тоже знаю. Змеюки в кубле мирнее живут.

– Именно, – встал с места альфа-координатор. – Ладно, пора идти. Дня через три, перед отлетом, загляну попрощаться.

Он повернулся к тоже вставшим парням и спросил:

– Идем, что ли?

– Пошли, – буркнул Остап. – Жаль, что мы не у меня в полку. Там много моих друзей нынешним не ко двору придутся.

– Так в чем беда? – хитро ухмыльнулся Ник. – Можно туда сбегать.

– Туда сбегать – месяц дороги, – бросил Илья.

– Не-а, один шаг и там.

Он быстро считал в памяти Остапа, где сейчас находится его полк, и открыл гиперпереход, одновременно с тем распахнув голоэкран с изображением казарм.

– Вот в эту воронку заходите и сразу там окажетесь, – усмехнулся их изумлению Ник. – Мы умеем на тыщи верст сразу переходить через такие воронки.

– Ну-ну… – буркнул себе под нос Остап и решительно вошел в гиперпереход, за ним Илья.

Ник обнялся с Пал Семенычем, пожелал ему удачи и последовал за краскомами. Ему открылось низкое кирпичное строение в каком-то маленьком городишке. С неба падал снежок, для Сибири ноябрь – уже зима. Мороза особого, правда, пока не было.

– Смотри-ка, не сбрехал, – покачал головой Илья. – Точно.

– Пошел я, – вздохнул Остап. – Комиссара нашего прибить надо. Такая паскуда! Все ему не так, только и знает цыдулки в Сиббюро строчить. Сколько людей хороших зазря под трибунал подвел. Слово поперек скажешь, и все, считай, пропал.

– Попадались мне такие, – вздохнул Ник. – Да только чего уж там. Усыпим, не стоит руки об него марать.

Комиссара действительно обезвредили очень просто. Он еще спал в своей комнате на лавке, когда Ник с Остапом вошли. Истарх погрузил ревнителя пролетарских ценностей в еще более глубокий сон на трое суток. Потом полк выстроили перед казармами, и дварх поголовно проверил бойцов.

Агенты ЧК, комиссары, просто плохие люди попадали на землю и моментально уснули. Через десять минут они проснутся, ничего не запомнив и не успев замерзнуть. А остальным рассказали об ордене и о том, что вскоре грядет в России. Странно, но уехать согласились почти все, и Ник увел на один из крейсеров флотилии больше двух тысяч человек. Только пришлось озаботиться вывозом семей красноармейцев, но это много времени не заняло.

Альфа-координатор не рискнул размещать красных на одном корабле с белыми, и временной штаб-квартирой второго безымянного легиона стал дварх-крейсер «Ветер Надежд». Откровенно говоря, Ник был доволен. Пусть он собрал людей куда меньше, чем Никита, но красный легион все-таки родился, вот что главное. Правда, количество придется добирать отовсюду, но основу все равно составят красноармейцы. После Посвящения все глупые, старые разногласия отойдут в сторону, можно будет дополнить легион теми же белыми. Впрочем, это потом.

Никита с Ником стояли в туманном зале «Пика Мглы» и смотрели на медленно удаляющуюся Землю. Родина осталась позади. На сей раз, похоже, навсегда. Альфа-координаторы переглянулись и дружно вздохнули. Рядом с ними застыли два дварх-полковника, с подозрением косящиеся друг на друга. Бывший полковник белой армии Александр Бурцев и бывший комполка красной Остап Хомченко. Только дисциплина не давала им сцепиться. Конфликты были строго-настрого запрещены, и дварх-полковники терпели, надеясь когда-нибудь оказаться наедине без внимания недремлющего ока командиров. Они еще не знали, что совсем скоро станут близкими друзьями, и мало кого будут уважать больше, чем друг друга.

Откровенно говоря, работу на Земле за эти две недели провели грандиозную. Флот ордена увозил с собой около полумиллиона землян из разных стран. Но больше всего все-таки было русских. Триста двенадцать тысяч. Впрочем, в орден вошло всего девяносто две с небольшим тысячи человек из этого полумиллиона. Остальные летели на Фарсен.