— Сэм.
Джеймс произнес это слово шепотом, как последний выдох. Мальчик зашевелился, открыл глаза и сел. Джеймс приблизился к нему с тем же необъяснимым ужасом, что почувствовал, когда Сэм сидел на кухонном столе. Кто был возле ямы?
— Я опять упал? — спросил Сэм.
Джеймс обернулся и посмотрел на мать.
— Ты не знаешь, что случилось?
* * *
Через три часа они вышли из дома и уехали. Сэм опять заснул на заднем сиденье; когда они приблизились к мосту, Джеймс понял, что забыл взять подарок для Сэма из-под елки. Он мысленно пожал плечами. Пусть хоть вечность там лежит, ему все равно, и если это дерево и неоготическая мебель сгорят к чертям собачьим, ему наплевать. Что бы ни случилось, он никогда за ним не вернется.
Они возвращались в Уэльс.
16. Чего-то не хватает
На следующее утро в половине девятого Джеймс открыл дверь жизнерадостной девушке лет (как он подумал) примерно семнадцати; на ней были джинсы и стеганая куртка.
— Да?
— Полина. Полина Хьюз. Меня прислала миссис Пэрриш.
— Кто?
— Вы мистер Туллиан, верно?
— Да.
В этом нет сомнений, даже если сейчас мутное рождественское утро, восемь часов тридцать минут. Потом он вспомнил.
— А, племянница Дилайс. Полина.
— Точно.
Она улыбнулась с преувеличенным терпением.
— Можно мне войти?
— Да, конечно.
Он приготовил ей чашечку кофе, и она весело ответила на его вопросы. Ей двадцать лет, учится в Шеффилдском политехническом, собирается стать психотерапевтом. Приехала домой на Рождество. Вчера вечером ей позвонила Дилайс, сразу после того, как Джеймс позвонил из телефонной будки в Фишгарде, и они обо всем договорились. Она ненавидит Рождество. Ей дурно от мысли, что придется сидеть дома с родителями (полностью согласен, подумал Джеймс); с двенадцати лет она приглядывает за своими двумя братьями и сестрой. Любит детей, но своих заводить не торопится.
Она хочет путешествовать по Америке, и маленький ребенок был бы обузой. Кроме того, она пока не встретила человека, с которым ей хотелось бы соединить гены. Она искала человека интеллигентного, фантастически красивого, волосатого и с большим носом.
— Да, на всякий случай, если вам придет это в голову: об этом забудьте, мистер Туллиан. Старики меня не интересуют.
Джеймс сначала оторопел, а потом рассмеялся.
— Ну а мне совершенно не интересно трахать няньку, если на то пошло. У меня и без этого забот хватает.
— Да, но я уверена, что вы со всем справитесь, — сказала она, твердо глядя ему прямо в глаза. "Как бы то ни было, вы не должны загружать меня своими делами, — говорило ее лицо. — Это работа. Четыре фунта в час, с восьми тридцати до шести".
— Хорошо. Полагаю, вы подходите.
— Ну спасибо, мистер Туллиан. Не хотите ли представить меня своей гордости и радости? Да, кстати: я не умею готовить.
— Я тоже.
— Тяжело.
Через полчаса она деловито шагала вдоль утеса, Сэм тащился за нею следом. Если она была в чем-то уверена, так это в том, что детей надо успеть утомить прежде, чем у них появится шанс утомить тебя. Предупредительная месть. Она помахала Джеймсу на прощание и исчезла за углом.
* * *
Еще Дилайс позвонила Льюину.
— Угадай, кто возвращается в Тай-Гвинет?
Льюин пришел в замешательство.
— Эдит же умерла?
— Джеймс Туллиан, вот кто, и малыш Сэм.
— Джеймс? Он в Бристоле.
— Уже нет, голубчик. Он вернулся. Похоже, без нас не может. Мне кажется, что он не поладил с родителями, но он не говорит. В общем, он вернулся. Я подумала, тебе интересно об этом узнать.
Поэтому когда на следующее утро Джеймс вышел на тропинку, там его уже ждал Льюин.
— Джеймс.
— Льюин.
Льюин отвернулся и взмахнул своей палкой.
— Льюин, я должен перед тобой извиниться.
— Тебе незачем извиняться, Джеймс.
Сердце Льюина билось с сумасшедшей скоростью.
— Только я все равно скажу. Я вроде как обвинил тебя в том, что ты пытался убить Сэма. Я просто был вне себя, Льюин, я ничего не соображал...
— Я понимаю, — пробормотал Льюин и почувствовал, как краска приливает к лицу.
— Это непростительно. Извини меня.
— Да пожалуйста, пожалуйста. Ничего страшного. — Льюин посмотрел на него. — Хорошо, что ты вернулся, Джеймс.
Где-то я уже встречал этот взгляд, подумал Джеймс. Воспоминания неожиданно вернули его в университетский спортивный центр, где он однажды стоял и смотрел на свое отражение в стеклянной дверце. Много лет назад, когда еще не было ни Адель, ни Руфи, ни Сэма, блестящий от влаги двадцатилетний юноша стоял и чему-то улыбался. Теперь он вспомнил чему.
Он плавал в бассейне, потом пришел в раздевалку, шлепая мокрыми ногами по кафелю. В раздевалке никого, кроме него, не было. Неожиданно ему в голову пришла мысль снять с себя плавки и походить голышом. Как правило, он быстро забегал в одну из кабинок, скромно обмотавшись полотенцем, и только там снимал его и вешал на дверцу. Вообще-то говоря, Джеймс не любил обнажаться на публике.
Он нерешительно постоял посреди крытой кафелем комнаты, потом снял плавки и подошел к раковине, чувствуя, как раскачиваются его тяжелые гениталии, вырвавшиеся на свободу. Он станцевал перед зеркалом, поднял руки над головой, помолотил кулаками воздух.
— Боже милостивый!
Джеймс резко развернулся. В дверях раздевалки стоял какой-то мужчина. Их взгляды встретились. Мужчина пробежал глазами по телу Джеймса, потом снова посмотрел ему в глаза. Джеймс прикрыл член ладонью, почувствовал, как в нем пульсирует кровь: начиналась эрекция. Человек легко и неспешно прислонился к дверному косяку.
Джеймс подумал: да, я могу. Я могу улыбнуться, могу поздороваться, могу поболтать с ним. Могу договориться о встрече, выпить с ним, пойти к нему. Могу. Момент бесконечно тянулся, Джеймсу стало жутко. Мужчина оторвался от косяка и пошел к кабинкам. Джеймс обмотался полотенцем и пошел в душ. Вода массировала и ласкала его, играла с его телом.
Он улыбнулся мысли, что в тот момент его жизнь могла совершенно измениться, сделать резкий поворот, что он мог стать новым человеком, совершенно не таким, каким представлял себя прежде.
Мог. Ведь мог же?
Он встретился взглядом с Льюином и отчетливо увидел ускользающий образ: образ нового Джеймса с новыми взглядами, новыми желаниями, новой любовью — и это не была Адель. Льюин был рядом, доступный, теплый. Он был надежный.
— Как дела у маленького ана? — спросил Льюин, нарушив насыщенное молчание.
— Прекрасно. Он упал, знаешь, у детей бывает. Он обычно быстро поправляется.
— Джеймс, не знаю, как сказать, так что начну прямо с этого. Я беспокоюсь за Сэма.
Джеймс оцепенел. Льюин продолжил:
— Я видел кое-что странное. Вроде ничего особенного, но я никак не могу об этом забыть.
Он коротко, скупо описал звуки, которые слышал, звуки, из-за которых он поднялся на верхнее поле, и как нашел на камнях Элвиса. Рассказал про игру, в которую играл Сэм: сбрасывал с утеса пластиковых животных и звал их обратно. Он чувствовал, что Сэм специально убежал от него, когда они играли в прятки. Сказал, что овцы никогда бы не погнались за Сэмом. Джеймс слушал, дергая себя за мочку уха.
— Льюин, что-то явно происходит, я не понимаю, что именно. Мне кажется, что ты знаешь об этом лучше, чем я. Судя по тому, что ты мне рассказал, в этих местах происходит много странного. Что бы это ни было, оно началось еще до того, как мы сюда приехали. Сэм — маленький ребенок, Льюин, ему семь лет. У тебя никогда не было детей, верно?
— Ты же знаешь, что не было, Джеймс.
— А если бы они у тебя были, ты бы не стал все это рассказывать. У матери Сэма серьезный срыв. По-моему, удивительно, если бы он никак не проявлял стресс. Как ты думаешь?
Джеймс изо всех сил старался говорить спокойно. Льюин отвернулся.
— Так точно. Я уверен, ты прав, Джеймс. Я просто решил, что надо тебе рассказать. Без обид.