-Лина...

- Вера, не нужно, правда. Если бы хотела, я бы боролась, но я не хочу. Это всё, что тебе нужно знать. А теперь извини, я попробую поспать. И помни, пожалуйста, что ты мне обещала.

Лина снова закрывает глаза, давая понять, что разговор окончен, а я сижу, глядя перед собой и чувствую, что мне нужно время на то, чтобы подняться и пойти к Алексею и Ольге. Казанский наверняка воспримет желание Лины и разговор со мной за крохотную надежду, а меня будут разрывать противоречивые чувства. Ведь я обещала ей, что всё останется между нами.

Наконец дыхание девочки становится тихим и размеренным. Грудная клетка едва вздымается, на кукольно-измождённом лице проступает успокоение. Я поднимаюсь с постели осторожно, тихо подхожу ближе и несколько минут просто смотрю на Лину, узнавая в ней Казанского. Глажу по голове, почти невесомо, чтобы не разбудить. И когда покидаю её спальню, осознаю, что именно меня ждёт впереди.

Или лгу себе, что осознаю...

Глава 12

Правило второе. Бессолевая диета не так и плоха, если рыдать белугой над пресным блюдом

Время, которое мы проводим с Казанским вместе, не говоря о Лине, Кристине или о каких-то проблемах, оставшихся в наших буднях, стремительно летит. И мне приходится жадно наслаждаться каждой минутой, потому что внутри родилось и крепнет предчувствие скорой беды.

Мы много гуляем вдоль береговой линии залива, ходим обедать в небольшой ресторанчик и проводим время, как двое влюблённых друг в друга людей, которым просто хорошо вместе. И у которых нет вороха нерешаемых или тяжело решаемых проблем.

- Я так и не успела спросить, - осторожно говорю я в тот день, который должен окончиться нашим отъездом из снятого на двое суток мини-отеля.

-Спрашивай.

Казанский стоит лицом к заливу и, заложив руки в карманы куртки, смотрит на мрачную линию горизонта. Сам кажется точно таким же - мрачным, как будто именно сейчас исчезает тот Алексей, который был рядом со мной в эти субботу и воскресенье, и на смену ему приходит другой, малознакомый.

- Откуда вдруг взялась Ольга?

Он улыбается, качает головой. А я чувствую себя неуютно, потому что лезу на ту территорию, куда мне нет хода. Или это я так решила, что его быть не должно.

- Она взялась не вдруг. Мы познакомились, когда ещё студентами были. Как-то всё так быстро закрутилось. И раскрутилось тоже быстро. Когда поняли, что оба не хотим отношений, разбежались. Потом выяснилось, что Оля беременна. Случайно, кстати, выяснилось. Через общих знакомых.

- Как так? Она от тебя скрывала?

- Не совсем так. Просто не хотела обременять меня ребёнком.

Я удивлённо смотрела на Казанского, переваривая то, что он сказал. Интересных женщин он себе выбирал. Ольгу, которая не желала говорить ему о беременности, Кристину, устроившую целый спектакль, чтобы тянуть из Лёши деньги. Ну и меня, знакомство с которой началось при весьма воинственных обстоятельствах. Об остальных пассиях Алексея знать как-то не желалось.

- Понятно.

- Ну а я решил, что очень даже хочу обремениться.

Он тяжело вздохнул и снова уставился на горизонт. Что хотел там увидеть - я не знала, да и хотел ли? Невольно я подняла тему, которая и саму меня подспудно тревожила. Дети. Я никогда не задумывалась о них всерьёз. Просто знала, что хочу детей, но сейчас, стоя рядом с Казанским, вдруг отчётливо увидела малыша. Или даже двух.

Может, лет через пять мы точно так же будем стоять на берегу, а возле нас будет бегать маленький мальчик. Или девочка. А второго ребёнка Алексей будет держать на руках и показывать ему как с воды поднимаются в небо белокрылые чайки. Я так ярко представила эту картину, что поверила в эту возможность, совершенно забыв о том, от какого надвигающегося шторма я хотела спрятать здесь Казанского. И спрятаться вместе с ним. Зря.

- А Ольга... ну, у неё есть ещё дети?

- Есть. Близнецы-мальчишки. Им лет по десять, кажется. Я не очень интересуюсь этой стороной Олиной жизни. Мы с ней друзья, у которых есть общая дочь, если ты об этом.

Наверное, мне нужно было уловить те нотки, которые звучат в голосе Алексея. Предупредительные, колючие. Но я слишком увлеклась своими фантазиями, чтобы остановиться вовремя.

- Ну а ты?

-А что я?

-Ты бы не хотел ещё иметь детей?

-Нет.

Короткое ёмкое слово звучит так резко, отрывисто и чётко, что у меня не остаётся больше никаких иллюзий относительно воплощения моих мечтаний в реальность.

- Почему?

- Потому что нет и всё.

- Но ты ведь хотел жениться на Кристине...

- Кристина - не та женщина, которая могла бы родить мне детей.

Я вовремя прикусываю язык, чтобы не спросить: «А как же я? Я тоже не та женщина?». Но это было бы так эгоистично. Хотя, наверное, стоило расставить все точки над «i» сразу же, однако трогать сейчас Казанского и донимать его вопросами нельзя. Он и так - словно сжатая до упора пружина, которая может распрямиться в любой момент и ударить в ответ. А я этого совсем не хочу.

- Ладно. Давай вернёмся и будем собираться. Хочу пораньше вернуться в город.

Он разворачивается и уходит в сторону отеля, оставляя меня стоять и смотреть ему вслед. Я уже знаю, что тот сонм вопросов, что родился внутри меня от этого разговора, будет изводить меня, едва останусь наедине со своими мыслями. Но сейчас мне просто нужно сделать вид, что всё так, как было ещё вчера. Поэтому просто иду за Казанским, чтобы сделать то, чего он хочет.

Вернуться в Питер и оставить в воспоминаниях эти прекрасные два дня.

Едва вхожу в свою квартиру, в которой ремонт так и застрял на одной из его бесконечных стадий, меня начинает атаковать множество мыслей. Алексей, быстро чмокнув меня в щёку, отправился куда-то по своим делам, а я... Я собиралась провести время наедине с собой, но стоило только оказаться дома, как поняла - последнее, в чём я нуждаюсь, - одиночество.

Набрав номер отца, мысленно скрестила пальцы на удачу, чтобы застать его дома, ну или хотя бы не с его подругой. И когда он заверил, что сможет быть у меня минут через сорок, мысленно выдохнула. Мы уже очень давно не проводили время вдвоём, хотя раньше это было нашей традицией. И пора было исправляться.

Пока доставала из холодильника вино и сыр с фруктами, успела несколько раз поймать себя на мысли, что начинаю раздражаться. Совершенно неуместное, чуждое мне, но в то же время неконтролируемое в данный момент чувство, рождалось каждый раз, когда я думала о том, что сказал мне Алексей. Я была молодой, и с рождением детей вполне можно было обождать. Но проблема была в том, что их у меня могло не быть в принципе. Потому что я... я придумала себе несуществующую сказку, в которой мысленно прожила с Казанским до старости, но к реальности эта сказка не имела никакого отношения.

Да, если судить по тому, что он мне говорил, Алексей тоже хотел быть со мной... Но видимо, у нас с ним кардинально отличались представления об этом самом «быть вместе». И я пока не знала, как к этому относиться.

- Ну, рассказывай, - проговорил отец, усаживаясь напротив меня за стол.

Мне даже не нужно было ничего ему говорить, чтобы он понял, что с его Весей что-то не так. И пожалуй, был единственным, с кем я могла обсудить всё не таясь.

И меня будто прорвало. Слова полились беспрерывной рекой, сначала бессвязными обрывками фраз, потом - относительно ровным, но в то же время эмоциональным потоком. Я поведала папе про то, как мы с Казанским снова сошлись. О своих опасениях, о Лине, о безнадёжности всей этой ситуации. О том, как задумалась о детях и чем это закончилось. А отец слушал, не перебивая, и мне хотелось вскочить и обнять его, прижаться, как когда-то давно в детстве и сказать, что он самый лучший.

- Я тебе так скажу, Весь... И тебя понимаю, и его тоже. - Он покрутил бокал вина в пальцах и залпом допил остатки. - Ты меня сейчас убила, честно. Я не знал, что у Лёши такая беда.