— Вы не знаете Беклемишева, — сказал аптекарь, будто угадав его мысли. — А я живу с ним рядом несколько десятков лет. Вы могли бы найти отчеты. Не обязательно лично вы… Но вы понимаете?..

— Понимаю, — улыбнулся Ромашов. — Только не все. Ведь отчеты кто-то читал. И этот кто-то, возможно, не был профаном…

Аптекарь задумался.

— Тогда и сейчас, — сказал он медленно. — Тогда было одно. Сейчас — другое. Вспомните, как относилась официальная наука к изобретениям Попова, Столетова, Кибальчича, наконец.

В словах Мухортова не было резона. И Ромашов не торопился обещать ему что-либо. Одно дело — Попов. И совсем иное — Беклемишев. Попов был изобретателем, а Беклемишев — оракулом. Сравнению эти фигуры не подлежали.

Мухортов потоптался в прихожей, уныло пощипал бородку, церемонно раскланялся и закрыл за собой дверь. Ромашов не стал его останавливать. Присел к столу, отхлебнул из стакана остывший чай и засмеялся. Потом подошел к окну. На Сосенск уже опустился вечер. По стеклу струились редкие капли налетевшего дождика. Ветер легонько раскачивал ветви деревьев. Сыпались листья. На улице было темно и пустынно. Ромашов зажег свет и убрал со стола посуду. День кончился, можно было ложиться спать.

Уже натягивая одеяло на подбородок, Ромашов подумал, что надо попросить Мухортова познакомить его с Беклемишевым. Завтра это едва ли возможно. Завтра Мухортов с дачниками отправляется на рыбалку. Ну что ж. Дело терпит. А какое тут, собственно, дело? В Сосенске живет человек, который больше полувека назад предупреждал мир о появлении фиолетовых обезьян. А мир не прислушался к его словам, презрел их, и вот теперь обезьяны вылезли из джунглей, а отвергнутый предсказатель уединился в Сосенске и хранит гордое молчание. Да, с одной стороны, все это, грубо говоря, выглядит смешно. А с другой?

О том, как все это выглядело с другой стороны, Ромашов узнал через день.

Прописные истины всегда раздражали Ромашова своей категоричной определенностью. Прописная истина утверждала, например, что если Земля — шар, то ничем иным она быть не может. Когда он учился в школе, учитель географии уверенно доказывал, что так оно и есть. И Ромашов ему верил. Позднее он узнал, что Земля вовсе не шар, что она скорее похожа на грушу. Этому верилось с трудом. Так же как и тому, что параллельные пересекаются; так же как и тому, что время относительно и в разных системах отсчета протекает по-разному.

Бронзовая Диана смотрела бронзовыми глазами на Ромашова, копавшегося в письменном столе Беклемишева. Сам Сергей Сергеевич лежал на другом столе в соседней комнате. Врач сказал, что это произошло ночью, где-то между двенадцатью и часом. И многоопытный капитан милиции Семушкин, первым вошедший в кабинет старика, тут же понял, каким способом Беклемишев покончил счеты с жизнью. Пистолет “вальтер” валялся около кресла. Свесившаяся рука старика почти касалась пола. Капитан провел баллистическую экспертизу. Пуля, пробившая череп Беклемишева, находилась именно в том месте стены, где ей, казалось Семушкину, и надлежало быть.

Поэтому приговор капитана выразился в одном слове: “Самоубийство”. Подумав, он извлек из своего рта еще три слова: “Без видимых причин”.

Допрашивал родственников старика — супругов Тужилиных, гостивших у него, — капитан Семушкин лениво. Он знал, что в эту ночь их не было дома. Тужилины вместе с заезжим писателем Ридашевым и аптекарем Мухортовым ездили на рыбалку, домой вернулись только утром.

Анна Павловна Тужилина непрерывно ахала, прижимая платочек к глазам. Ее супруг Василий Алексеевич, работник одного из московских НИИ, угрюмо морщился, пожимая плечами на все хитроумные вопросы капитана Семушкина относительно того, откуда взялся у Беклемишева пистолет “вальтер”. Уяснив наконец, что от бестолковых родственников он ничего не добьется, капитан перешел к допросу аптекаря. Тот показал, что он, хотя и знает Беклемишева больше сорока лет, про пистолет никогда не слышал.

К середине дня капитан, оставив вопрос о пистолете открытым, закончил формальности. Анна Павловна и Василий Алексеевич поставили свои подписи под протоколом. Тело Беклемишева еще раньше увезли на вскрытие. А Ромашов все никак не хотел покидать место происшествия. Что его удерживало В комнате самоубийцы? Версия капитана Семушкина выглядела убедительно, как прописная истина, снабженная рядом доказательств. Земля — шар, говорил учитель географии. И тогда у школьника Ромашова не находилось причин для сомнений. Почему же сейчас он сомневается в аргументах, которые привел капитан Семушкин?

Бронзовая Диана натягивала лук. Ромашов щелкнул ее ногтем по звонкому носу и задвинул последний ящик на место. Все бумаги старика были просмотрены. Бумаги не представляли для следствия никакой ценности. Да и нужно ли следствие? Капитан Семушкин был недоволен вмешательством Ромашова в ясное, как апельсин, дело и не скрывал этого. Бывают самоубийства и без видимых причин. Капитан это отлично знал. Не знал он, правда, того, что было известно Ромашову со слов аптекаря. Но было ли это причиной?

Из соседней комнаты доносились голоса. Супруги Тужилины и аптекарь Мухортов обсуждали происшествие.

— Ужасно, — выпевала Анна Павловна. — Кто бы мог подумать?

— Успокойся, Анюнчик, — рокотал тужилинский басок.

Но Анну Павловну не так-то легко было успокоить.

— Нет, — говорила она. — Мы немедленно уедем в Москву. Так отравить все… Это он нарочно сделал, чтобы мне… Он никогда не любил меня…

— Аня! — строго сказал Тужилин.

— Она очень расстроена, — фальцетом произнес аптекарь. — Я понимаю Анну Павловну. Сергей Сергеевич напрасно так поступил…

“Сейчас он начнет про обезьян”, — подумал Ромашов.

Но аптекарь не стал говорить про обезьян. Он принялся развивать теорию о страхе одиночества, совершил небольшой экскурс в прошлое Беклемишева, Вспомнил о его неразделенной любви, потом снова Вернулся к одинокой старости, к мыслям, которые посещают стариков по ночам. Объяснение аптекаря представлялось таким же убедительным, как и версия капитана Семушкина. Ромашов подумал, что они отлично дополняют друг друга — объяснение и версия. Хотя объяснение и было заведомо ложным. В нем отсутствовали некоторые детали прошлого Беклемишева, в частности путешествие на Амазонку. Ничего не сказал аптекарь и об отношении Беклемишева к нынешним событиям в тех местах. Почему он не хотел посвятить родственников старика в то, что накануне вечером рассказал Ромашову? Впрочем, он же знает, что Ромашов сидит здесь. Ведь аптекарь все, что он сообщил, считает государственной тайной. И говорит он сейчас не столько для Тужилиных, сколько для Ромашова.