Родители не считали нужным просвещать меня на этот счет, да и сама я не особо рвалась, не видя в этом пока смысла: до поступления в университет машина мне все равно не светила, но сейчас вдруг ужасно захотелось попробовать, поэтому преодолевая смущение, я таки сказала, что не умею водить, и Серёжа, конечно же, загорелся меня научить. Мы поменялись местами, и началось одно из моих самых провальных «просвещений».

Прикусив губу от предвкушения, я с колотящимся сердцем стала следовать чётким указаниям, уверенная, что сразу же освою эту нехитрую технику, но не тут –то было. Словно в насмешку выжать плавно сцепление у меня никак не получалось, джип дергался и возмущенный таким обращением, глох. К десятой попытке это стало совершенно не смешно, я едва сдерживалась, чтобы не психануть, а мой любимый атеист готов был начать молиться, поэтому, когда мне, наконец, удалось тронуться с места, я едва не завизжала от восторга. Серёжа же с облегченным вздохом «перекрестился».

Закрепив успех еще несколькими удачными попытками, я тоже выдохнула, и расправив сведенные напряжением плечи, потихонечку выехала на трассу. Как ни странно, но присущая мне осторожность и благоразумие на сей раз уснули крепким сном. Взбудораженная неудачей, растравленная ласками и витающим в воздухе сексуальным напряжением, я искала выход бурлящей внутри меня энергии. И выход нашелся…

Через полчаса я уже мнила себя прирожденной гонщицей, и втопив педаль газа в пол, рассекала ночь на сумасшедшей скорости. Серёжа на мой экстремальный порыв отреагировал абсолютно индифферентно, словно ничего особенного не происходит. Достав из бардачка пачку сигарет, он спокойно закурил, и откинувшись на сидении, с понимающей усмешкой стал скользить по мне голодным взглядом. В любое другое время я была бы смущена, но сейчас в крови кипел адреналин, и я просто наслаждалась этим голодом, за что, по всей видимости, и была наказана в следующее мгновение, когда фары осветили стадо коров.

Я не знаю, как описать все, что со мной произошло в считанные секунды. Такого ужаса, такой паники и в тоже время собранности я не испытывала никогда. На спидометре было под сотку, впереди стена из вальяжно вышагивающих коров, а в голове лишь одна мысль – Серёжа не пристегнут.

Поняв, что это значит, меня бросило в холодный пот, и я четко осознала, что не просто влюблена, а люблю. Всем сердцем люблю!

Без понятия, каким чудом мой разум в доли секунд проанализировал ситуацию и учел мои приоритеты, но он это сделал. Меня мало волновало, что будет по итогу со мной, главное, чтобы не пострадал Серёжа, а потому тормозить было не вариант, вместо этого я свернула с трассы, и мы полетели вниз по склону в пшеничное море.

Боже, что это были за ужасные минуты! Нас мотало по ухабам, несло на такой скорости, что я думала, это конец, но тем не менее, вцепившись в руль, умоляла все силы небесные, чтобы машину не перевернуло. К счастью, мои молитвы были услышаны. Смертельная пляска, наконец, закончилась. Джип, подпрыгнув в последний раз на какой-то кочке, замер, выпуская клубы пара из-под капота, я же никак не могла в это поверить. Сидела, уставившись в одну точку, дрожала всем телом, продолжая сжимать руль, и до смерти боялась посмотреть на Серёжу. В ушах у меня звенело, зубы отбивали чечетку, а сердце замерло в ожидании. Невероятным усилием воли я переборола себя, и повернувшись, оцепенела от ужаса, увидев залитое кровью лицо.

-Серёжа… - всхлипнула, срываясь в пропасть истерики. Меня заколотило, как припадочную, крик застрял в горле, и стало трудно дышать.

Наверное, он что-то ответил, но из-за звона в ушах я не услышала, поэтому, когда моих, будто приросших к рулю, рук коснулись его окровавленные пальцы, окончательно сорвалась с катушек и начала рыдать.

-Тихо, маленькая, тихо, - стерев краем футболки кровь, притянул меня Серёжа к себе.

Уткнувшись ему в шею, я лихорадочно скользнула трясущимися руками по его телу и заревела навзрыд, все еще не веря, что он живой.

-Серёжа… Серёженька…- только и могла я повторять. Он же гладил меня по волосам, целовал куда –то в висок, мягко приговаривая:

-Я в порядке, Настюш, всё хорошо.

-У тебя лицо разбито.

-Всего лишь небольшое рассечение. Ничего страшного, малышка.

-Да конечно, подумаешь, пустячок, – съязвила я и вновь зашлась слезами, вцепившись в него мертвой хваткой. - Прости! Я не знаю, что на меня нашло… Я…

-Шш, ты умница у меня. Всё правильно сделала. Это я – идиот, не подумал. Не плачь, котёнок, - успокаивающе провел он ладонями по моей спине и нежно поцеловал в плечо, на которое в следующее мгновение капнула кровь. Я вздрогнула, и это, наконец, отрезвило.

Господи, у него кровь хлещет, а я истерю тут, как дура!

-Надо обработать бровь, - втянув судорожно воздух, отстранилась я, и попыталась взять себя в руки, но слёзы всё текли и текли, не желая останавливаться. Раздраженным жестом смахиваю их, и шмыгнув носом, деловито тянусь к бардачку за пакетом с медикаментами.

-Ты прямо, как чувствовал, - сыронизировала, высыпав содержимое на переднюю панель.

-Ну, так я сразу просёк, что с тобой проблем не огребёшься: то чуть СПИДом не заразила, теперь вот вообще чудом не ухайдокала, - огорошил Серёженька, снимая окровавленную футболку.

-Чего? Каким еще СПИДом? – потеряла я нить разговора, уставившись на его рельефный торс.

-Ну, помнится, ты каким-то болеть собиралась, - подмигнул Серёжа, и скомкав футболку, приложил к рассечению. До меня же только дошло, но вместо того, чтобы рассмеяться, я вновь зашлась в слезах, представив, что могла угробить этого балагура.

-Сластён, ну, ты чего? Я же шучу. Сортирный, конечно, юмор, но че с меня, дуралея…- начал было он, но я не позволила ему закончить, приложила палец к его губам и покачала головой.

-Если бы с тобой что-то случилось, я бы не простила себе, Серёж, – призналась шепотом, жадно вглядываясь в каждую черту дорогого лица.

-Прекращай, Настюш. Ничего бы со мной не случилось, – нежным прикосновением стер он слезы с моих щек, и ласково улыбнувшись, пошутил. - Таких живучих гадов еще поискать.

-Дурак, - пожурила я с улыбкой, и заключив его лицо в ладони, поняла, что больше не могу…

Не могу соблюдать дистанцию, выверять каждый шаг, не могу думать, что правильно, а что – нет. Хочу просто: без расчетов и лишних думок. Даже, если это будет ошибкой, и ничего у нас не получится, всё равно хочу.

Его. Сейчас. До боли. До хрипоты. До судорог.

И дело вовсе не в сексе, просто меня захлестывало сильнейшими чувствами к этому мужчине, и я не знала, как выразить их. Не было таких слов, да и хотелось не словами. Поцелуями хотелось, прикосновениями, каждым вздохом и стоном. Ощутить, попробовать, узнать. Каков на вкус мой Серёжа, а главное - каково это – полностью принадлежать ему. И казалось, если я не узнаю это прямо сейчас, то просто умру. Поэтому, ведомая сумасшедшей потребностью, загипнотизированная потемневшим взглядом синих глаз, я безо всякого смущения и страха, подалась вперед, и забыв про все свои «нельзя», впилась в сомкнутые губы.

Серёжа на мгновение замер, но прежде, чем я успела опомниться и дать заднюю, обхватил мой затылок, и приоткрыв рот, дразняще лизнул, словно пробуя меня. И всё… мой разум окончательно поплыл. Я задрожала, низ живота свело тягучей сладкой судорогой, отдаваясь горячей волной возбуждения по всему телу в то время, как его язык неторопливо скользнул в мой рот, заполняя собой, опаляя чувственной лаской.

Втягиваю судорожно воздух, и сердце слетает с петель от каждого умелого движения. Серёжа, будто смакует меня, томительно–нежно лаская, ритмично двигаясь вперед – назад, отчего мое тело начинает изнывать, требуя большего, требуя его всего: его губы, руки, его дыхание, тело… Пробовать, изучать, ласкать, любить. Плевать, что у меня опыта ноль, что я ни черта не умею и смелой никогда не была – на все плевать. Здесь и сейчас мужчина и женщина, а женщина, сколько бы ей не было - десять, тридцать, шестьдесят – она всегда знает, что делать со своим мужчиной. Конфеткой угостить, приласкать или хороший подзатыльник отвесить.