Он с размаху влепил Гагу затрещину, и доктор сразу же закричал:

- Прекратите! Немедленно прекратите!

Гаг покачнулся но устоял. Он даже не взглянул на водителя. Он все глядел на врача и медленно стирал с лица след удара. А врач уже тащил его за рукав.

- Прошу вас, прошу… - бормотал он. - У меня двадцать тысяч ампул. Прошу вас понять… Двадцать тысяч! Сегодня еще не поздно…

Да нет, это был алаец. Обыкновенный алаец-южанин… Наваждение. Они подошли к машине. Водитель, бурча и клокоча, полез в кабину, гаркнул оттуда: «Давай!», и сейчас же заревел двигатель, и Гаг, встав между девушкой и врачом, изо всех сил уперся плечом в борт, воняющий мокрым железом. Завывал двигатель, грязь летела фонтаном, а он все нажимал, толкал, давил и думал: «Дома. Дома…»

Несколько слов о повести «Беспокойство»

Когда в марте 1965 года в Доме творчества «Гагра» мы закончили первый черновик романа «Улитка на склоне», все события этого романа развивалось у нас тогда в Мире Полудня, заданном повестью «Полдень, XXII век», и главными героями были звездолетчик Горбовский и космобиолог Сидоров по прозвищу Атос. АтосСидоров мучительно и безрезультатно пытался про- биться сквозь дебри леса к себе домой, на Базу землян, построенную на вершине двухкилометрового утеса, а Горбовский, охваченный смутными, но явно неприятными предчувствиями, столь же мучительно и безрезультятно наблюдал за лесом сверху, не понимая даже, что именно его так беспокоит, но ожидая беды и взрыва несчастий.

Уже летом 65го мы поняли, что написали не то, что следовало нам пи- сать, и осенью все переделали, заменив Атоса Кандидом, Горбовского - Пе- рецом, а научноисследовательскую базу землянкоммунаров - Управлением по делам леса. Только лес мы оставили в первозданном виде, хотя и он по- терял изначальную свою атрибутику вместилища мрачных тайн и сделалася символом Будущего, настолько чужого, настолько неадекватного нашей се- годняшней ментальности, что мы, по определению, не в силах даже понять - дурное оно, это Будущее, или хорошее, светлое или черное. Чужое.

«Линия Горбовского» в романе исчезла полностью. Сформулированные там идеи потеряли (для нас тогда) всякую актуальность. И только спустя двад- цать пять лет мы извлекли эту стопку страниц из архивов и перечитали текст, написанный в совсем иные времена и вроде бы совсем другими людьми. К нашему огромному изумлению текст нам понравился. Оказалось, что эта повесть (совершенно самостоятельная, не имеющая скольконибудь жесткой идейной связи с романом «Улитка на склоне») не утратила пол- ностью актуальности и читается так, словно написана была, всетаки, именно нами и, вроде бы, совсем недавно.

Мы решили напечатать ее без всяких исправлений под названием «Беспо- койство», что и было сделано в 1990 году журналом «ИзмерениеФ».

Впрочем, повесть эта так и осталась известна лишь сравнительно узкому кругу читателей, почему я и решился снова опубликовать ее здесь (после самой минимальной стилистической правки - черновик, всетаки) в качестве некоего назидательного примера довольно странного преобразования идей и не менее странной их живучести.

Б.Стругацкий сентябрь, 1995 год

x x x

С этой высоты лес был как пышная пятнистая пена; как огромная, на весь мир, рыхлая губка; как животное, которое затаилось когдато в ожи- дании, а потом заснуло и поросло грубым мохом. Как бесформенная маска, скрывающая лицо, которое никто еще никогда не видел.

Леонид Андреевич сбросил шлепанцы и сел, свесив босые ноги в про- пасть. Ему показалось, что пятки сразу стали влажными, словно он и в са- мом деле погрузил их в теплый лиловатый туман, скопившийся в тени под утесом. Он достал из кармана камешки и аккуратно разложил их возле себя, а потом выбрал самый маленький и тихонько бросил его вниз, в живое и молчаливое, в спящее, в равнодушное и глотающее навсегда, и белая искра погасла, и ничего не произошло - никакие глаза не приоткрылись, чтобы взгянуть на него. Тогда он бросил второй камешек.

- Так это вы гремели у меня сегодня под окнами, - сказал Турнен.

Леонид Андреевич скосил глаз и увидел ноги Турнера в мягких сандали- ях.

- Доброе утро, Тойво, - сказал он. - Да, это был я. Очень твердый ка- мень попался. Я вас разбудил?

Турнен придвинулся к обрыву, осторожно заглянул вниз и сейчас же отс- тупил.

- Кошмар, - сказал он. - Как вы можете так сидеть?

- Как?

- Да вот так. Здесь два километра, - Турнен присел на корточки. - Да- же дух захватило, - сказал он.

Леонид Андреевич нагнулся и посмотрел через раздвинутые колени.

- Не знаю, - сказал он. - Понимаете, Тойво, я человек вообще боязли- вый, но вот чего не боюсь, того не боюсь… Неужели я вас разбудил? Помоему, вы уже не спали, я даже немножко надеялся, что вы выйдете…

- А босиком почему? - спросил Турнен. - Так надо?

- Иначе нельзя. Я вчера уронил туда правую туфлю и решил, что впредь всегда буду сидеть босиком, - он снова поглядел вниз. - Вон она лежит. Сейчас я в нее камушком…

Он бросил камушек и сел потурецки.

- Да не шевелитесь вы ради бога, - сказал Турнен нервно. - И лучше вообще отодвиньтесь. На вас смотреть страшно.

Леонид Андреевич послушно отодвинулся.

- Ровно в семь, - сообщил он, - под утесом выступает туман. А ровно в семь часов сорок минут туман исчезает. Я заметил по часам. Интересно, правда?

- Это не туман, - сказал Турнен сквозь зубы.

- Я знаю, - сказал Леонид Андреевич. - Вы скоро уезжаете?

- Нет, - сказал Турнен сквозь зубы. - Мы уезжаем не скоро. Мы уезжаем через два дня. Через - два - дня… - сказал он с расстановкой. - Повто- рить?

- Сегодня я спросил вас в первый раз, - кротко сказал Леонид Андрее- вич.

- И больше не спрашивайте, - сказал Турнен. - Хотя бы сегодня.

- Не буду, - сказал Леонид Андреевич.

Турнен посмотрел на него.

- Я надеюсь, вы не обиделись?

- Ну что вы, Тойво…

- А вы тоже не любите охоту?

- Терпеть я ее не могу.

Турнен опустил глаза.

- Что бы вы делали на моем месте? - спросил он.

- На вашем месте? Ну что бы я делал… Ходил бы за женой по лесу и носил бы ее… этот… ружье… и разные огнеприпасы.

- А вам не кажется, что это было бы глупо?

- Зато спокойно. Мне нравится, когда спокойно.

Турнен поджал губы и покачал головой.

- Она не выносит, когда я таскаюсь следом. Она раздражается, нервни- чает, все время промахивается. И егеря злятся… Так что я предпочитаю оставаться. В конце концов можно представить себе, что это даже полезн о… Здоровое волнение, этакое взбадривание…

- Действительно, - сказал Леонид Андреевич, - как это мне сразу не пришло в голову? Все наши страхи - просто нормальная функция застоявше- гося воображения… Ведь что такое этот лес? А?

- Да, - сказал Турнен. - Что он собственно такое?

- Ну, тахорги… Ну, туман, который, правда, не туман… Смешно!

- Какието там блуждающие болота, - проговорил Турнен, усмехаясь.

- Насекомые! - сказал Леонид Андреевич и поднял палец. - Вот насеко- мые - это действительно неприятно.

- Ну, разве что насекомые…

- Да. Так что, я думаю, мы совершенно напрасно беспокоимся.

- Слушайте, Горбовский, - сказал Турнен, - почемуто, когда я разго- вариваю с вами, мне всегда кажется, что вы надо мной издеваетесь.

Леонид Андреевич поднял брови.

- Странно, - сказал он. - Честное слово, я действительно думаю, что мы с вами напрасно беспокоимся.

Они помолчали.

- Я беспокоюсь о своей жене, - сказал Турнен. - А вот о чем беспокои- тесь вы, Горбовский?

- Я? Кто вам сказал, что я беспокоюсь?

- Вы все время говорите «мы с вами»…