Иногда гонимые влажными ветрами облака довольно низко расстилаются над площадкой. Глаз видит тогда только волнистое море туч, и солнце вызывает на их поверхности удивительную игру света. И сверху, и снизу горизонт исчезает, и мы точно переносимся за пределы земли в какую-нибудь воздушную область.

Но погода меняется; северный ветер, устремляясь в бреши цепи, разгоняет весь этот туман, море паров сгущается, равнина поднимается до южного горизонта, великолепные очертания Гималайских гор снова виднеются на очищенном небе, рамка картины принимает свою нормальную величину и взор, ничем уже не ограничиваемый, схватывает все подробности панорамы на горизонте в шестьдесят миль.

На другой день, 26 июня, на рассвете меня разбудили знакомые голоса. Я тотчас встал и пошел в столовую, где капитан Год и его денщик Фокс разговаривали с заметным оживлением. В эту же минуту из своей комнаты вышел Банкс, и капитан сказал ему своим звучным голосом.

— Ну, друг Банкс, наконец мы и приехали! На этот раз дело идет не об остановке на несколько часов, а о том, чтобы прожить здесь несколько месяцев.

— Да, любезный Год, и вы можете организовать свою охоту на свободе. Свисток стального гиганта не будет уже звать вас в паровой дом.

— Слышишь, Фокс, — обратился капитан Год к своему товарищу по охоте.

— Слышу, капитан.

— Да поможет мне небо, но я не оставлю санитарную станцию парового дома, прежде чем пятидесятый тигр не падет под моими выстрелами! Пятидесятый, Фокс! Мне сдается, что сладить с ним будет не особенно легко.

— Тем не менее капитан с ним сладит.

— Откуда такая уверенность, капитан Год? — спросил я.

— О, Моклер, это предчувствие, предчувствие охотника, и больше ничего!

— Итак, сказал Банкс, — вы отправитесь на охоту с нынешнего же дня?

— С нынешнего, — ответил капитан Год, — мы сначала разузнаем местность, осмотрим нижний пояс, спустимся до лесов Тарриани. Только бы тигры не бросили эту резиденцию.

— Почему вы так думаете?

— Э! Мое несчастье!

— Несчастье! В Гималайских горах? Возможно ли это? — спросил инженер.

— А вот увидим!.. Вы отправитесь с нами, Моклер?

— Да, конечно.

— А вы, Банкс?

— И я также, ответил инженер. — И, думаю, что и Мунро присоединится к нам, так же как и я… как любитель.

— Как любитель! Так! Но любитель хорошо вооруженный, — заметил капитан. — Здесь нельзя прогуливаться с тростью в руке: это будет унизительно для таррианских зверей.

— Вы правы, как и всегда, — произнес инженер.

— Итак, Фокс, на этот раз, пожалуйста, без ошибок! Мы в стране тигров! Четыре энфильдских карабина для полковника, Банкса, Моклера и меня, два ружья с разрывными пулями для тебя и Гуми.

— Будьте покойны, капитан, все будет исполнено аккуратно.

Этот день мы были намерены посвятить осмотру Таррианского леса, покрывающего нижнюю часть Гималайских гор, внизу нашей станции.

К одиннадцати часам, после завтрака, сэр Эдвард Мунро, Банкс, Год, Фокс, Гуми и я, все хорошо вооруженные, спустились по дороге, которая шла к равнине, оставив в паровом доме собак, которые не были нам нужны в этой экспедиции.

Чтобы окончательно устроиться, сержант Мак-Нейль, Сторр, Калуф и Паразар остались дома. После двухмесячного путешествия стального гиганта надо было осмотреть, вычистить, привести в хорошее состояние и внутри, и снаружи. Это требовало продолжительного, мелочного, искусного труда, который не даст обыкновенным вожакам стального гиганта — кочегару и машинисту — сидеть сложа руки.

В одиннадцать часов мы оставили станцию и через несколько минут, на первом повороте дороги, паровой дом исчез за густой занавесью деревьев.

Дождя уже не было. Северо-восточный ветер быстро гнал тучи к верхним поясам атмосферы. Небо было серое, температура удобная для пешехода, но зато не было той игры света и тени, которые составляют очарование больших лесов.

Спуститься на две тысячи метров по прямой дороге было бы делом двадцати пяти или тридцати минут, если бы дорога не удлинялась всеми извилинами, которые смягчали крутость ската. Нам понадобилось не менее полутора часов, чтобы дойти до верхнего рубежа таррианского леса на пятьсот или шестьсот футов над равниной. Дорогой мы были в прекрасном расположении духа.

— Будьте внимательны, — заметил капитан Год, — мы вступаем в страну тигров, львов, пантер, леопардов и других благородных зверей гималайской области! Уничтожать хищных зверей приятно, но еще приятнее и лучше не допустить их уничтожить в свою очередь нас! Итак, не станем удаляться друг от друга и будем осторожны!

Подобное предостережение решительного охотника имело важное значение, и каждый из нас принял его к сведению. Карабины и ружья были заряжены, запирающий механизм осмотрен, курки взведены на предохранительный взвод. Мы приготовились ко всему.

Прибавлю, что необходимо было остерегаться не только плотоядных, но и змей, из которых самые опасные встречаются в лесах Индии. Белонга, зеленые змеи, змеи-бичи и множество других чрезвычайно ядовиты. Число жертв, ежегодно умирающих от их укусов, в пять или шесть раз значительнее числа домашних животных или людей, погибающих от хищных зверей.

Следовательно, в этой области Тарриани — наблюдать за всем, смотреть, куда ставишь ногу, до чего дотронешься рукой, прислушиваться к малейшему шуму под травой или в кустах, — предписывает самая необходимая осторожность.

В половине первого пополудни мы находились под большими деревьями, на рубеже леса. Их высокие ветви раскидывались над широкими аллеями, по которым стальной гигант легко бы прошел со своим поездом. Действительно, эта часть леса давно была приспособлена для подвоза леса, вырубленного горцами, что и было видно по свежим колеям. Эти главные аллеи шли вдоль хребта во всю длину Тарриани и связывали между собой прогалины, сделанные там и сям топором дровосека; но с каждой стороны они давали доступ только узким тропинкам, которые терялись под непроницаемым высокоствольным лесом.

С целью узнать их общее направление мы шли по этим аллеям скорее как топографы, чем охотники. Ничто не нарушало тишины леса, а между тем большие следы, оставленные на земле, доказывали, что плотоядные не бросили еще Тарриани.

Вдруг на повороте одной аллеи, отброшенной направо выступом горы, восклицание капитана Года, который шел впереди, заставило нас остановиться.

В двадцати шагах, на углу прогалины, окаймленной большими панданусами, возвышалось здание странной формы. Это не был дом, у него не виднелось ни трубы, ни окон, с другой стороны, это не была также хижина охотника! У нее не было ни бойниц, ни амбразур. Скорее, это походило на индостанскую могилу, запрятанную в глубине этого леса.

В самом деле, пусть вообразят нечто вроде длинного куба из стволов, положенных вертикально и крепко вколоченных в землю, связанных в верхней части толстой веревкой из ветвей. Вместо кровли — другие стволы, положенные поперек и крепко вбитые в верхнее строение. Очевидно, строитель этого убежища хотел придать ему прочность со всех пяти сторон.

Оно было в шесть футов вышины, двенадцать длины и пять ширины. Отверстие было закрыто спереди толстой дубовой доской, округленный конец которой несколько возвышался над всей постройкой.

Над крышей виднелись длинные гибкие жерди, странно расположенные и связанные между собой. На оконечности горизонтального рычага, поддерживавшего эти жерди, висела петля из большой лиановой веревки.

— Это что? — вскричал я.

— Это просто мышеловка, — ответил Банкс, рассмотрев хорошенько, — но я предоставляю вам, друзья мои, думать, каких мышей она предназначена ловить.

— Ловушка для тигров, — вскричал капитан Год.

— Да, ловушка для тигров, — ответил Банкс, — отверстие ее закрыто доской, удерживаемой этой петлей, доска же упала, потому что до нее дотронулся какой-нибудь зверь.

— Я в первый раз вижу в индийском лесу ловушку такого рода. Мышеловка! Это совсем недостойно охотника.