— Кинь веревку, — окликнул он Цуая.

Юноша подбежал с запасной тетивой, и в несколько секунд им удалось скрутить беглеца, который теперь даже и не сопротивлялся. Тревис перевернул пленника на спину и, ухватив за волосы, приподнял голову, стараясь разглядеть получше лицо в тусклом свете луны. Неожиданно волосы рассыпались, и Тревис с удивлением заметил, что это длинная коса. Теперь он сумел разглядеть лицо пленника. Оно было пыльным, но по обеим щекам пробегали чистые дорожки слез. Большие светлые глаза смотрели на него с яростью и ненавистью, и Тревису вдруг стало ясно, что эти слезы — слезы гнева и ненависти, а отнюдь не страха.

Несмотря на грубые мужские штаны, заправленные в кожаные сапоги с закругленными носками, и грубо сотканную накидку, их пленником оказалась женщина, и не просто женщина, а молодая и очень привлекательная. И, учитывая ситуацию, весьма разгневанная. Правда, за этим гневом и яростью Тревис почувствовал страх, страх человека, который обречен бороться против сильного и хитрого врага без всякой надежды победить. Прошло несколько секунд, и когда наконец пленник разглядел лица тех, кто на него напал, гнев и ярость сменились, удивлением. Тревис понял, что она ожидала нападения других людей, вот почему ее так поразила их внешность. Розовый язычок деликатно облизнул припухлые губы, и в больших глазах появился страх, но уже перед неизвестностью, которая ее ожидала.

— Кто ты? — спросил Тревис по-английски.

Последовавшая реакция рассеяла все сомнения, что она могла быть не с Земли. Она взволнованно ахнула, невольно дернувшись под его руками.

— Кто ты? — со странным, тягучим акцентом переспросила она Тревиса. Стало очевидно, что английский ей чужд.

Тревис потянул ее за плечи, она забилась, пытаясь высвободиться, но тут же затихла, поняв, что он просто помогает ей сесть. Страх исчез, и теперь она оглядывала обоих мужчин с острым интересом.

— Вы не принадлежите к сыновьям Голубого Волка, — решительно заявила она.

Тревис усмехнулся.

— Я — Фокс, — сказал он, для верности потыкав себя в грудь. — И койоты — мои братья, — он щелкнул пальцами, и две небольших тени беззвучно выросли из темноты. Ее глаза широко раскрылись от удивления. Как видно, только теперь она осознала связь между койотами и напавшими на нее людьми.

— Эта женщина тоже из нашего мира, — высказался Цуай, оглядывая пленницу с нескрываемым интересом. — Но она не принадлежит ни одному из наших кланов.

Сыновья Голубого Волка? Мысли Тревиса вновь вернулись к удивительно знакомой сцене, увиденной на куртке. Кто же называл себя таким замысловатым прозвищем… где и когда?

— Так чего же ты боишься, дочь Голубого Волка? — задал он вопрос.

Кажется, этот вопрос задел чувствительную струну. Глаза снова наполнились животным страхом. Она запрокинула голову, вглядываясь в потемневшее ночное небо.

— Флайер! — ее испуганный голос прозвучал тихо и приглушенно, словно она опасалась, что даже малейший шепот может донестись до звезд, которые только начали выступать на черном покрывале неба. — Они выследят. Прилетят. Я не успела вовремя добраться до гор.

Нотка отчаяния, проскользнувшая в ее голосе, пронзила Тревиса словно раскаленной иглой, он вдруг невольно обнаружил, что сам цепким взглядом обшаривает черное небо в поисках невидимого врага. Ее уверенность была так очевидна и убедительна, что он безоговорочно поверил в эту смертельную опасность с высоты.

— Наступает ночь, — медленно проговорил Цуай по-английски. — Те, кого ты боишься, охотятся в ночи?

Она мотнула головой, сбрасывая со лба длинную прядь волос.

— Им не нужны такие глаза и носы, как у ваших псов. У них есть специальные машины…

— Тогда зачем нагромождать такую кучу ветвей? — Тревис подбородком указал на обвалившийся навес.

— Они не всегда полагаются на приборы, а значит, остается надежда. По ночам они освещают землю мощным лучом. Нам не удалось забраться в холмы слишком далеко, чтобы оторваться от них. Богатур охромел, и мы не смогли далеко уйти.

— А что же такое находится в этих горах, что даже те, кого ты боишься, не отваживаются к ним приблизиться? — продолжал допрашивать Тревис.

— Понятия не имею. Я знаю только одно: те, кто успевают уйти достаточно далеко в горы, могут уже не опасаться дальнейших преследований.

— Хорошо, я повторяю свой вопрос снова: кто ты? — апач наклонился вперед, освещаемый тусклым светом всходившей луны, его лицо оказалось в дюйме от ее глаз. Взгляда она не отвела. Женщина гордая и независимая. Поистине дочь вождя, решил Тревис.

— Я принадлежу к народу Голубого Волка. Нас перенесли сюда по звездным тропам, чтобы сделать этот мир безопасным для… для… — пленница заколебалась и на ее лице появилось озадаченное выражение. — Была причина… мечта… Нет, есть мечта, и есть реальность. Меня зовут Кайдесса из Золотой Орды. Но временами я вспоминаю странные вещи, например, как этот удивительный язык, на котором я сейчас говорю. Я и не подозревала, что способна понять его.

— Золотая Орда! — ошарашенно воскликнул Тревис. В одно мгновение он все понял. Узоры, сыновья Голубого Волка, все сходилось: скифское искусство, орнамент, который с такой гордостью носили воины Чингисхана. Татары, монголы, кочевники, которые вышли из глубин степей и изменили ход истории не только Азии, но и Средней Европы. Воины, которые выступали под бунчуками Чингисхана, Тамерлана, Субудая!..

— Золотая Орда… — повторил Тревис. — Это давняя история другого мира, дочь Волка.

Он уловил ее странный, потерянный взгляд. На пыльном лице отразилась растерянность.

— Я знаю, — прошептала она еле слышно. — Мой народ живет меж двух времен и многие этого не осознают.

Присевший рядом с ними на корточки Цуай тронул Тревиса за плечо.

— Редакс?

— Либо его аналог.

Тревис был абсолютно убежден в одном: в проекте с их стороны участвовали три группы — эскимосы, жители тихоокеанского острова и апачи — и не было места для монголов. Лишь одна нация на Земле могла остановить свой выбор на подобных кандидатах в колонисты. От такой мысли словно ток проскочил по его телу. Он невольно вздрогнул.

— Так значит, ты красная, — он пристально вглядывался в ее лицо, желая определить, какое впечатление произведут его слова. Но выражение лица девушки не изменилось.

— Красная… красная… — повторила она, словно это слово было ей незнакомо.

Тревиса все это не на шутку встревожило. В любой колонии красных, если они действительно основали здесь колонию, обязательно должны были оказаться техники, владеющие отменной техникой, которая легко могла бы выследить беглеца. И если единственной преградой для их техники могли послужить горы, то он намеревался этим воспользоваться и прекрасно представлял, что необходимо сделать, если даже им придется идти всю ночь кряду. Он переговорил с Цуаем, и тот мгновенно согласился.

— Лошадь совсем охромела, она не сможет идти с нами, — напомнил юноша еще об одном препятствии.

Тревис некоторое время колебался. Его родовая память подсказывала, что со времен завоевания испанцами Американского континента, конь всегда служил для индейцев символом богатства и процветания. Апачам частенько приходилось выкрадывать их у испанцев. И теперь ему казалось неразумным и неправильным оставлять здесь, среди степей, больное и хромое животное, которое вполне могло бы еще послужить делам клана. Однако в то же время он прекрасно понимал, что времени им терять нельзя, любая помеха или отсрочка может их погубить.

— Что ж, коня придется оставить здесь, — наконец заявил он с горечью.

— А скво?

— Она пойдет с нами. Мы должны узнать все, что можно, об этих людях, и зачем они здесь. Послушай, дочь Волка, — Тревис, наклонившись, в упор посмотрел в лицо женщине, стараясь подчеркнуть всю важность того, что он сейчас скажет, — ты поднимешься с нами в горы, и чтобы никаких трюков.

Он вытащил нож и угрожающе провел им перед ее глазами.