— Цуай проследит, чтобы она «случайно» наткнулась на провизию. Не забывай, мы учли все эти мелочи, мой младший брат.

Тревис понимал, что апачи действительно предусмотрели и запланировали все: и случайные встречи, и случайные находки. Уж они-то наверняка сумеют направить ее по нужному для них пути. Она и знать ничего не будет.

— К тому же, теперь у нее есть оружие, — добавил Джил-Ли.

— Что? — удивился Тревис.

— Посмотри на свой пояс, мой младший брат. Где твой нож?

Тревис ошарашенно уставился на свой пояс. Ножны действительно были пусты. Последний раз он пользовался ножом за завтраком, когда резал мясо. Льюп расхохотался, увидев выражение лица Тревиса.

— Ну и ловко же она вырвала зуб у лисы, — хохотнул Льюп.

— Да, — растерянно заметил Тревис. — Это случилось, наверное, когда мы боролись.

Он вдруг вспомнил с каким отчаянием она бросилась на него. В тот момент ему показалось, что она буквально обезумела от страха. Однако, как видно, эта девчонка умеет держать себя в руках. Сообразила же она в такую минуту выхватить у него нож, да еще и так, что сам он ничего не заметил. А может, здесь опять сказалась разница между двумя нациями? Ведь не действуют же на них, апачей, машины красных. Возможно, и редакс не способен затронуть нервные струны монголов.

— Она отважна, эта скво, стоит многих лошадей, — Эскелта как нельзя более кстати припомнил древнюю меру женщине.

— Это верно, — тут же согласился Тревис с чувством и, заметив, что улыбка Джил-Ли стала еще шире, раздосадованно поспешил сменить тему разговора: — Манулито на звездолете. Готовит красным ловушку.

— Вот и прекрасно. Эскелта и он останутся здесь, и ты вместе с ними.

— Ничего подобного. Мы должны во что бы то ни стало добраться до башен, — с горячностью запротестовал Тревис.

— Мне показалось, — прервал его Джил-Ли, — что ты считаешь древнее оружие башен слишком опасным.

— Может, мы и будем вынуждены им воспользоваться, однако я говорю о другом. Мы должны быть уверены, что красные там не появлялись и не появятся, особенно после того, как Кайдесса попадет в плен.

— Да, согласен, лучше принять меры предосторожности, мой младший брат. Но что до тебя, то сегодня и, возможно, еще и завтра, тебе придется отдыхать, — строго произнес Джил-Ли. — Если рана снова откроется, то ты уже долго не сможешь подняться на ноги.

Несмотря на нетерпение, которое так и подмывало Тревиса изнутри, он вынужден был согласиться с разумными доводами. И когда на следующий день он пустился в путь, то услышал только одну новость, что Кайдесса переночевала у одного из небольших водоемов в холмах и теперь двигается прямо к горам.

Три дня спустя Тревис, Джил-Ли и Осторожный Олень прибыли в долину башен. Кайдесса шла по северным холмам, и ее уже дважды заворачивали на восток, в сторону равнин. А полчаса назад с помощью зеркала передали хорошее известие: вертолет красных кружил в воздухе, видимо, сопровождая новую охотничью партию. И они очень надеялись, что в скором времени беглянку заметят и отловят.

Цуай также сумел засечь группу из трех монгольских всадников. Но едва завидев кружащий в небе вертолет, они тут же повскакали на коней и опрометью умчались в горы.

Осторожный Олень присел на корточки и сучком нацарапал на земле грубую схему местности. Красным придется пройти по этому маршруту, чтобы добраться до звездолета. И вся эта дорога контролировалась разведчиками-апачами. А с помощью сообщений, переданных по эстафете, ожидавшие возле башен узнают, удался их план или нет.

Всем троим это ожидание казалось нестерпимо долгим. Слишком уж они нервничали и волновались. У Тревиса почти иссякло терпение, когда наконец на утро второго дня прибыло сообщение, что красные засекли Кайдессу, включили машину и она сама явилась к ним.

— Теперь за оружием в башнях! — скомандовал Осторожный Олень, услышав это приятное сообщение.

Тревис понимал, что откладывать неизбежное больше не удастся. Его мучила мысль о Кайдессе, которая теперь снова оказалась в плену ненавистной машины. Совесть не давала ему покоя, и чтобы забыться, ему хотелось действовать, и чем скорее, тем лучше.

Он тяжело вздохнул и повел Осторожного Оленя и Джил-Ли к башне. Они по очереди забрались внутрь по свисавшей веревке, и Тревис вновь увидел знакомую сияющую колонну.

Он пересек комнату и неуверенно протянул руки к светящейся поверхности. Он сомневался: станет ли лифт работать снова. Однако к своему облегчению он почувствовал, как тело знакомо притягивает к колонне как магнитом, и услышал за своей спиной изумленный возглас, когда стал медленно скользить вниз.

Спустившись, он отошел от колонны, внимательно вглядываясь в темноту привычных изгибов коридоров. Следующим спустился Осторожный Олень, затем Джил-Ли. Тревис провел их по коридору в помещение с каменным столом и ридером.

Он сел на скамью и принялся возиться с диском кассеты, спиной чувствуя на себе настороженный взгляд двух апачей. Тревис вставил диск в щель, надеясь, что сумеет правильно расшифровать инструкции, которые выдаст ридер.

Он пытливо взглянул на стену. Три… четыре шага… одно точное движение… и замок отперт…

— Ты знаешь! — без тени сомнения в голосе произнес Осторожный Олень.

— Могу догадаться…

— Ну что? — придвинулся к столу Джил-Ли. — Что теперь делать?

— Вот что… — Тревис встал из-за стола и подошел к стене.

Выставив вперед обе руки, апач ладонями коснулся зеленовато-лиловой поверхности. На ощупь она была прохладной и твердой, совсем не такой, как материал колонны. Он провел по стене ладонями вниз…

В конце концов одной рукой он нашел нужное место, ладонь согрелась. Он принялся на ощупь отыскивать вторую точку, и когда наткнулся на второе теплое место, быстро расставил пальцы, уперев их в тепловые точки. Наступала самая ответственная минута. Тревис напрягся всем телом, в боку закололо, запульсировала рана. Он с силой вдавил пальцы в ставший вдруг податливым материал стены.

Пару секунд ничего не происходило, и у Тревиса даже мелькнула мысль, что он ошибся, неправильно поняв инструкцию. Однако неожиданно стену расколола черная линия, которая, неторопливо расширяясь, постепенно превратилась в щель. Тревис, затаив дыхание, следил за тем, как она становится все шире и продолжал нажимать пальцами на тепловые точки. Он невольно так напряг руки, что подушечки пальцев побелели и онемели. Наконец через несколько секунд в стене образовался проем в восемь футов высотой и два шириной. Дальше щель расходиться прекратила.

Тревис убрал руки от стены и заглянул в открывшийся проход. Оттуда струился слабый серый сумрачный свет, словно в дождливый день на Земле. Кроме того ему в лицо пахнуло холодом, будто там, за стеной, покоились вековые льды. Осторожно, оберегая пораненный бок, Тревис первым протиснулся в щель и погрузятся в серый холод.

— Вот это да! — услышал он за спиной изумленный возглас Джил-Ли.

Тревис, вероятно, и сам с удовольствием присоединился бы к этому возгласу, но был настолько ошарашен увиденным, что потерял дар речи.

Бесконечно-огромный склад буквально терялся в серой мгле. Он был освещен большими тусклыми лампами, врезанными в каменный свод, нависавший над гигантским помещением. И все пространство, насколько хватало глаз, было испещрено искрившимися огоньками лилово-зеленых символов, нанесенных на ящиках, заполнявших все это помещение. Одни из контейнеров были настолько огромны, что в них можно было загнать целый табун лошадей, а некоторые — не больше человеческого кулака. Это был склад, настоящий склад, и теперь им предстояло выяснить, что же хранили в нем давно исчезнувшие жители Топаза.

— Что?.. — начал было Осторожный Олень, но справившись со своим замешательством, добавил: — Откуда начнем поиски?

— Идем туда, к дальнему концу.

И Тревис решительно двинулся по проходу вдоль ящиков и вещей, которые, похоже, принадлежали разным эпохам развития исчезнувшей цивилизации. Если он правильно понял инструкцию, то именно в самом дальнем конце склада хранилась вещь или вещи, которые следовало использовать в первую очередь. Это было слишком важно. У Тревиса вдруг возникла мысль, что во время прослушивания всей этой информации с кассеты он постоянно улавливал в звуках чуждой речи какое-то отчаяние, словно запись делалась торопливо, под угрозой какой-то страшной опасности. Оно прорывалось сквозь сухую мозаику незнакомых слов чужого языка.