— Но кем я могу стать? — спросила она.

Том воспользовался удобным случаем.

— Ну, — сказал он со смехом, пряча под ним глубокую серьезность, — почему бы тебе не стать миссис Томас Номура?

Джону Сандовалю совершенно не шло его имя. И было как-то странно, что он стоит в брюках и гавайке возле окна, выходящего на Манхэттен середины двадцатого века. Эверард привык к анахронизмам, но всякий раз, глядя на эту поджарую фигуру, смуглое лицо и орлиный нос, он видел своего коллегу в боевой раскраске, верхом на коне и с ружьем, наведенным на какого-нибудь бледнолицего злодея.

— Ну, ладно, — сказал он. — Америку открыли китайцы. Факт занятный, но почему он требует моего вмешательства?

— Я и сам хотел бы это знать, — ответил Сандоваль.

Он встал на шкуру белого медведя, которую Эверарду подарил Бьярни Херьюлфсон note 6, и повернулся к окну. Силуэты небоскребов четко вырисовывались на ясном небе, шум уличного движения сюда, наверх, едва доносился. Заложив руки за спину, Сандоваль сжимал и разжимал пальцы.

— Мне приказано взять какого-нибудь агента-оперативника, вернуться с ним на место и принять меры, которые окажутся необходимыми, — заговорил он немного погодя. — Тебя я знаю лучше других, вот и… — он умолк.

— А может, стоит взять еще одного индейца? — спросил Эверард. — Ведь в Америке тринадцатого века я буду слишком выделяться…

— Тем лучше. Произведешь впечатление, поразишь… Задача-то вряд ли окажется слишком трудной.

— Ну конечно, — согласился Эверард. — Что бы там ни произошло.

Из кармана потрепанной домашней куртки он вытащил кисет с табаком, трубку и стал быстро и нервно набивать ее. Один из первых и важнейших уроков, преподанных ему в Патруле Времени, заключался в том, что не всякая задача, даже очень важная, требует для своего выполнения множества людей. Огромные организации стали характерной особенностью двадцатого века, а ранние цивилизации, такие как эллинская времен расцвета Афин или японская периода Камакура note 7 (да и более поздние тоже), ставили во главу угла индивидуальные качества. Поэтому один выпускник Академии Патруля (разумеется, со снаряжением и оружием будущего) мог заменить собой целую бригаду.

Но причина заключалась не столько в эстетике, сколько в обычном расчете: патрульных было слишком мало для наблюдения за таким количеством тысячелетий.

— Насколько я понимаю, — медленно начал Эверард, — вмешательства из другого времени там не было и речь идет не об обычном устранении экстратемпоральной интерференции.

— Верно, — ответил Сандоваль. — Когда я доложил о том, что обнаружил, отдел периода Юань провел тщательное расследование. Темпоральные путешественники в этом не замешаны. Хубилай note 8 додумался до этого совершенно самостоятельно. Возможно, его вдохновили рассказы Марко Поло о морских плаваниях арабов и венецианцев, но так или иначе мы имеем дело с подлинным историческим фактом, даже если в книге Поло об этом не сказано ни слова.

— Китайцы ведь тоже были мореплавателями, и довольно неплохими, — заметил Эверард. — Так что все совершенно естественно. Зачем же понадобились мы?

Он раскурил трубку и глубоко затянулся. Сандоваль все еще молчал, поэтому Эверард продолжил:

— Ну, а ты каким образом наткнулся на эту экспедицию? Разве они появились в землях навахо?

— Черт возьми, я ведь занимаюсь не только собственным племенем! Американских индейцев в Патруле и без того мало, а гримировать кого-то другого слишком сложно. Вообще-то я следил за миграциями атабасков.

Как и Кит Денисон, Сандоваль был специалистом-этнологом; он восстанавливал историю тех народов, которые сами никогда не вели письменных хроник. Благодаря этой работе Патруль мог наконец узнать, какие же именно события он оберегает от постороннего вмешательства.

— Я работал на восточных склонах Каскадных гор, неподалеку от Кратерного озера, — продолжал Сандоваль. Это земли племени лутуами, но у меня были причины предполагать, что потерянное мной племя атабасков прошло именно здесь. Местные жители упоминали о таинственных незнакомцах, идущих с севера. Я отправился взглянуть на них и обнаружил целую экспедицию монголов верхом на лошадях. Тогда я двинулся по их следам на север и набрел на лагерь в устье реки Чиалис, где несколько монголов помогали китайским морякам охранять корабли. Я как ошпаренный помчался назад и доложил обо всем начальству.

Эверард сел на диван и пристально посмотрел на своего сослуживца.

— Насколько тщательно было проведено расследование в Китае? — спросил он.

— Ты абсолютно уверен, что это не экстратемпоральная интерференция? Сам знаешь, бывают ведь такие просчеты, последствия которых всплывают лишь лет через десять — двадцать.

— Я и сам об этом подумал, когда получил задание, — кивнул Сандоваль,

— и сразу же отправился в штаб-квартиру периода Юань в Хан-Бали, то есть в Ханбалыке, или, по-нашему, Пекине. Они сказали, что тщательно проследили эту линию назад во времени аж до Чингисхана, а в пространстве — до Индонезии. И все оказалось в полном порядке, как у норвежцев с их Винландом. Просто китайская экспедиция менее известна. При дворе знали только то, что путешественники вышли в море, но так и не вернулись, и поэтому Хубилай решил, что другую экспедицию посылать не стоит. Запись об этом находилась в имперских архивах, но потом пропала во время Миньского восстания, когда изгнали монголов. Ну, а летописцы об экспедиции позабыли.

Эверард все еще раздумывал. Его работа ему нравилась, но с этим заданием что-то было нечисто.

— Ясно, что с экспедицией случилось какое-то несчастье, — заговорил он. — Хорошо бы узнать, какое. Но почему все же для слежки за ними потребовался еще и агент-оперативник?

Сандоваль отодвинулся от окна. В голове Эверарда снова мелькнула мысль, насколько неестественно выглядит здесь этот индеец навахо. Он родился в 1930 году, до прихода в Патруль успел повоевать в Корее и окончить колледж за казенный счет, но в каком-то смысле он так до конца и не вписался в двадцатый век.

«А мы, что, другие? Разве кто-нибудь из нас может смириться с ходом истории, зная о том, что ждет его народ?»

— Но речь идет не о слежке! — воскликнул Сандоваль. — Когда я доложил об увиденном, то получил распоряжение непосредственно из штаба данеллиан.

Никаких объяснений или оправданий, только приказ: организовать провал экспедиции. Исправить историю своей рукой!

Anno Domini тысяча двести восьмидесятый.

Слово хана Хубилая распространялось от параллели к параллели и от меридиана к меридиану; он мечтал о владычестве над миром, и при его дворе с почетом встречали каждого, кто приносил свежие новости и новые философские идеи. Особенно полюбился Хубилаю молодой венецианский купец Марко Поло. Но не все народы смирились с монгольским господством. Тайные общества повстанцев зарождались во всех концах покоренных монголами государств, известных под общим названием «Катай». Япония, где реальная власть принадлежала стоящему за спиной императора дому Ходзе, уже отразила одно вторжение. Да и среди самих монголов не было подлинного единства: русские князья превратились в сборщиков дани для независимой Золотой Орды, Багдадом правил Абага-ильхан.

Что же до остальных земель, то Каир стал последним прибежищем некогда грозного Аббасидского халифата, мусульманская династия Слейвов властвовала в Дели, на престоле Святого Петра находился папа Николай Третий, гвельфы и гибеллины рвали на части Италию, германским императором был Рудольф Габсбург, королем Франции — Филипп Смелый, а Англией правил Эдуард I Длинноногий. В это время жили Данте Алигьери, Иоанн Дунс Скотт, Роджер Бэкон и Томас Стихотворец note 9.