Я вдыхала влажный воздух, пронзающий легкие.

И тут я услышала смех.

Я застыла и медленно огляделась. Декс был посреди поля, снимал меня издалека, в стороне была Ребекка в винтажном пальто, она все еще придерживала дверь желоба.

Я уловила движение на площадке. Я прищурилась, глядя на качели. Одна раскачивалась сама по себе.

Ох, блин.

Я указала Дексу повернуться и снимать. Я хотела подойти к нему, но услышала смех за собой.

Я повернулась и увидела рядом мальчика.

Крик застрял в горле.

— Ты друг Джоди, — сообщил мальчик. Кроме прозрачного вида, он казался настоящим, его волосы блестели, на носу были веснушки, а мишка в его руках казался пушистым. Он сжимал шляпу так, словно просил милостыню.

Я сглотнула, стараясь обрести голос.

— Я встретила сегодня Джоди. Ты, должно быть, Элиот.

Он смотрел на меня, оценивая, и в этот миг я вспомнила, как мимолетен промежуток между жизнью и смертью. Он смотрел на меня, словно я была реальной, и я старалась так на него смотреть, но мы были разными, мы не принадлежали одному миру.

— Элиот, — начала я, уловив идею. — Зачем ты здесь?

Он задумчиво выпятил нижнюю губу.

— Зачем ты здесь?

— Ты знаешь, где ты?

— В санатории.

— Ты знаешь, который год?

Он затрепетал передо мной, словно терял свет. Я запаниковала. Взглянув на Декса, я поняла, что он снимает меня, хотя держится в стороне.

— Элиот, — быстро продолжила я, — чего ты хочешь?

Он посмотрел на шляпу в руках.

— Я хочу увидеть семью. Я хочу домой.

— А что мешает? Отыщи их. Они хотят тебя увидеть. У тебя нет причины быть здесь.

Он посмотрел мимо меня на качели. Я оглянулась и увидела, что они покачиваются.

— Не могу, пока она не отпустит, — его глаза были большими от страха. Я посмотрела на качели, а потом Элиот пропал. Я звала его, но слышала лишь шорох хвои из леса. Деревья, казалось, хотели укутать меня своей тьмой.

Я развернулась и побежала по полю к Дексу.

— Ты это снял? — выдохнула я.

Он настороженно улыбнулся.

— Да. Но камера уловила не все, — сказал он, похлопав по ней. — Выглядело так, словно ты говорила с собой. Прости, малыш.

— Но ты его видел, да? Элиота?

— Конечно.

Я кивнула, словно важным было только это. В какой-то степени так и было. Пока я казалась Дексу адекватной, все было не так плохо. Я посмотрела на качели.

— Они все еще двигаются. Элиот так туда смотрел, будто там кто-то есть.

Я пошла к ним, сердце знало, что там Шона. Она была мертвой, невзлюбила меня, и я боялась ее, но это пришлось отогнать.

— Шона, — осторожно сказала я, приближаясь, цепи блестели в свете камеры. — Шона, ты здесь?

Качели замедлились. Остановились. Гравий под ними двигался, хрустя под невидимым весом.

Он остановился передо мной.

Я задержала дыхание. Я ощущала, как пальчики сжимают мою ладонь и переворачивают. Казалось, зубы задели татуировку якоря.

Я охнула и отдернула руку. Воздух заполнил жестокий смех, а потом рычание и щелканье.

Я завопила, шум пробрался в мои кости, и я отшатнулась к Дексу.

— Держу, — хрипло сказал он, оглядел площадку, заметил движущийся гравий. — Эй, зараза, хочешь выйти и поговорить со мной?

Я прижала руку к себе и покачала головой.

— Декс, не дразни ее.

Он посмотрел на меня пылающими глазами.

— Может, мне не нравится, что они липнут к тебе. Потому нам и нужно закончить это шоу.

— Так мы и сделаем, — сказала я.

Он прижал меня к себе и опустил камеру.

— Терпеть не могу, что я снимаю, а тебе все кошмары. Ненавижу это. Я ощущаю себя бессильным.

— Не хватает внимания?

— Это не смешно, Перри, — сказал он.

Я выдавила улыбку.

— Мы можем остаться здесь и искать что-то еще или вернуться и попробовать нечто другое.

— Я бы лучше вернулся в комнаты и продолжил завтра, — признался он. — Материал есть, даже качелей хватит, особенно с ночью на фоне.

Я посмотрела на него.

— А я и Элиот?

— Это казалось личным. Хоть камера и не сняла его, он там был. Думаю, лучше не втягивать ребенка.

Я кивнула, очарованная заботой Декса.

Мы повернулись к зданию, когда увидели Шону между нами и дверью.

И Ребекка уже не придерживала ее.

Декс сжал мою талию, я услышала, что он задержал дыхание. Он тоже ее видел.

— Я просила тебя поиграть со мной, но ты отказывала, — мелодично сказала Шона. Она потянула за простое белое платье, словно пыталась выглядеть слабо. Я не верила.

— Где Ребекка? — спросила я.

Она посмотрела на меня.

— Не знаю, о чем ты, — она шагнула вперед, трава казалась черной рядом с ее белыми туфельками. — Почему ты не играла со мной?

Она говорила со мной. Я облизнула губы и сказала:

— Ты была в моем сне.

— Та женщина прогнала меня, — отметила она, вскинув бровь. — Кто она?

— Никто, — быстро сказала я, но Декс смотрел, ожидая объяснений. — Она была частью моего сна.

— Мне не понравилось, как она говорила со мной, — сказала она, повысив голос. — Как медсестры. Ты знаешь, что они делали, да?

Мы с Дексом покачали головами. Я ощущала себя слабой и глупой.

— Думаю, они пытались забрать мою душу, — голос Шоны стал ниже, влажным. Не как у человека. Она посмотрела на грудь, где вдруг появилось красное пятно и принялось расти. — Думаю, у них получилось.

Блин. Мы с Дексом могли лишь смотреть на нее, на дыру в ее груди, где сгорела ткань, а грудная клетка осталась открытой. Ее легкие двигались, словно она дышала.

— Твою мать, — охнул Декс.

— Это со мной сделал отец, — ее голос стал милым. — Он пытался дать мне новые легкие. Но это не сработало, — ее черные глаза стали щелками. — Может, стоит забрать ваши.

Она шагнула вперед, вытянув руку, ногти выглядели как когти, и мы с Дексом отпрянули, держась друг за друга. Она замерла и опасно улыбнулась.

— Я всегда могу спустить свое существо. Он будет лучше в этом. Он у меня в долгу за свободу.

Она оглянулась на здание, туман там поднимался. Плохое выбралось в окно, и мы смогли увидеть его целиком.

Я хотела вырвать себе глаза.

Существо было жутким, как мне и показалось в тенях. Оно напоминало человека, но кожа была черной и блестела, а голова напоминала арбуз. У него не было носа и других черт, кроме бреши с острыми зубами и белых глаз, торчащих из лица. Оно сползло по зданию, как огромный паук, тянулось тонкими конечностями и длинными пальцами, треща, напоминая таракана.

Я застыла, могла лишь смотреть, а существо пропало в кустах у здания. Я медленно перевела взгляд на Шону, а та широко улыбалась, обнажив клыки.

— Что это? — прошептала я.

— Он ест ненависть, — сказала она. — Поглощает страх. Он многое обещал мне.

Кусты у здания зашуршали, длинная рука выбралась, пальцы впились в траву.

За ней другая рука.

— Ребята! — вдруг прозвенел голос Ребекки.

Мы посмотрели на Ребекку у двери, она убирала камень, которым подперла ее вместо себя.

— Мы можем уйти? Мне нехорошо.

Она не видела Шону перед нами. Если бы я так не боялась, я бы смутилась.

Шоне было все равно. Но на белом лице появилась улыбка, она пошла к кустам, кровь из груди стекала на траву. Мы смотрели, а она ушла в кусты. Руки плохого пропали, и они исчезли из виду.

— Ты это снял? — шепнула я Дексу, боясь говорить громче.

— Нет, — медленно сказал он. — Я забыл снять все, кроме последней части. Ребекка побьет меня.

Мы посмотрели на нее, она махала.

— Если не поторопитесь, — крикнула она, — я уйду внутрь и запру вас здесь.

Нет уж. Мы поспешили к ней. Вблизи она была бледнее обычного, помада пропала.

— Ты в порядке? — спросила я.

Она покачала головой и скривилась.

— Меня стошнило за углом. Может, из-за еды. Что вы делали?

— Не видела девочку или создание на стенах? Демона? — спросил Декс.

— Вы видели демона? О котором говорил историк?