Образ, который Саммер только что описала, казалось, шёл в ногу с ней одной дорогой в обществе многих других девушек, которыми она уже была. Лишь смутно и едва различимо она узнавала среди всех этих выдуманных созданий саму себя: незнакомку, чуждую ей. Истекающую кровью, с ссадинами и пустым взглядом, и с этим страхом в сердце, который гнал её из города в город.

— Сколько тебе было лет, когда ты покинула Тувалу? — поинтересовался Финн.

Саммер замедлила шаг. Когда речь заходила о числах, это означало, что нужно быть осторожной.

— Почему ты хочешь это знать?

— Морт утверждает, что тебе двадцать пять. Но я…

— Вот как! Ты считаешь меня обманщицей?

— Т-с-с! Хочешь привлечь вредителей? Нет, но ты та, кто точно знает, чего она хочет и как это получить. Это мне и нравится в тебе.

Саммер пожала плечами.

— Морт хотел актрису в возрасте Мии. А я хотела роль любой ценой. Что бы ты сделал?

Рука Финна крепче сжала ладонь Саммер, словно они только что заключили договор. Было кое-что ещё, чему она не переставала удивляться: иногда признание лжи служит лучшим подтверждением её правдоподобности, чем, если бы Саммер продолжала настаивать на своей версии.

— И… сколько тебе лет на самом деле? — спросил он, спустя некоторое время.

«Один год и четыре месяца, Финн. Пятьсот одиннадцать дней бродячей жизни».

— Семнадцать, — ответила она. И быть может, даже так оно и было?

— Да, это больше тебе подходит, — сказал он с улыбкой в голосе. — На год младше меня, я тоже очень рано стал актёром. Ну, да, моя семья была настолько бедной, что им пришлось избавиться от меня, как только это стало возможным…

С многозначительной паузой, последовавшей после его слов, Финн приоткрыл для неё дверь в собственную жизнь. Конечно, он ожидал, что она ступит на порог и осмотрится вокруг. Но Саммер закусила нижнюю губу и молчала. Каждый вопрос и каждый ответ создавали новую ленту событий и новое будущее, которого никогда не будет. Уже сейчас она считала шаги, оставшиеся ей прежде, чем она будет вынуждена двинуться дальше одна. Саммер незаметно замедлилась, вкушая каждый вздох его присутствия и чувствуя себя при этом воровкой.

— И… Ты так же заставила Морта поверить, что тебя на самом деле зовут Саммер? — продолжил Финн через некоторое время.

— Меня так зовут! Я всегда ношу имя своей роли. Это…

— Но какое настоящее твоё имя? Которое тебе дали родители?

Последнее тепло от вина испарилось. Каждый раз было одно и то же. На несколько недель она забывала о своём одиночестве и даже о том факте, что она была никем. Недели, когда она становилась кем-то, когда она говорила «мы», словно это было обычным делом. До тех пор, пока они не начинали задавать вопросы. А вопросы они задавали всегда.

— Да что с тобой? Тебя, правда, зовут Финн? Или это твоё сценическое имя?

Он резко остановился и задержал её. Они застыли на перекрёстке переулка и пересекающей дороги.

— Вот видишь? И так всегда, — внезапно в его голосе ощутилось нетерпение и злость — чувства, о которых Саммер в нём не знала. — Рано или поздно ты переводишь тему, заговариваешь людей до тех пор, пока те не забывают, что они хотели о тебе узнать.

Она тихо рассмеялась.

— Люди предпочитают говорить о себе.

— Я — нет! Если я задаю вопрос, то я задаю его всерьёз. И тебе я задаю его ещё серьёзнее, чем остальным. Тем не менее, я знаю, что ты пьёшь вино так, как будто не пробовала его прежде, и танцуешь так осторожно, как будто не осмеливаешься быть счастливой. И я знаю, что люди как Морт нравятся тебе больше, чем ты сможешь кому-нибудь в этом признаться, даже, если ты и смеёшься над всем и каждым. Но твоего имени я не знаю. Я спрашиваю абсолютно серьёзно: как тебя зовут?

— Оно похоже на моё… на моё сценическое имя.

— Суния? Сумал? Скажи же!

— Суламар, — ответила она первое, что пришло в голову. «Это вообще островное имя?»

Но, казалось, Финн ей поверил.

— Суламар из Тувалу, значит. И… что с тобой произошло, Суламар? Почему ты ушла из знаменитого театра, чтобы прибыть именно в Маймару?

Саммер хотелось вырваться из его рук, но он держал её крепко — нежно, но с силой. О том, как выглядят его глаза, она могла лишь догадываться: ночное море, под гладкой поверхностью которого плавали сверкающие рыбы.

— Я не понимаю, что ты имеешь в виду, — прикрикнула она на него. — Это что, допрос? Возможно, это была тоска по приключениям. Я и предположить не могла, что я именно к Морту…

— Тоска по приключениям? — Теперь в голосе Финна звучала насмешка. — Я вижу кое-что другое, наблюдая за тобой: девушку, которая часто оглядывается по сторонам, даже не замечая этого. Она постоянно кажется на чеку. Она не позволяет прикасаться к себе, а сегодня испугалась мужчины с ножом. Она спасалась с острова бегством? От возлюбленного? От жениха? От убийцы?

Последний слой лжи, в которую она сама хотела искренне верить, растворился.

— Возможно, — нерешительно сказала она. — Возможно, всё так, как ты говоришь, а возможно, совершенно иначе. — «И веришь в это или нет, Финн, но на этот раз это правда».

— Суламар, — прошептал Финн с нежностью, которая сдавила её горло. — Что бы с тобой ни произошло — ты должна знать, ты можешь мне доверять.

До сих пор Саммер убеждала себя, что у неё будет время попрощаться. Но теперь она поняла, что зашла слишком далеко. Она не может остаться. Ни неделей больше, ни днём больше. Время у Морта кончилось для неё здесь и сегодня. Груз одиночества бесчисленных ночей и дней снова упал на её плечи. Каждое прощание, каждая минута, в которую она осознавала, что она была потерянной, была дрейфующим обломком города. Так легко быть кем-то, но так тяжело кем-то оставаться. Рано или поздно её собственные образы рассыпались сквозь пальцы, оставляя после себя только дым и пепел сожженного существования.

Казалось, переулок стал ещё более тёмным, ещё более жалким, а звуки чётче. Но счастье последних часов зависло в воздухе словно дым незадолго до того как испариться. Последние секунды, когда она действительно была девушкой из Тувалу, которая ударилась в приключения и влюбилась здесь в нежного искреннего мужчину. «Это принадлежит мне! — запротестовала она с яростным упрямством. — Всего лишь этот момент!»

— Я… Я что-то не так сказал? — робко спросил Финн. — Тебе грустно? Хочешь…

— Прекрати, наконец, спрашивать, — прошептала Саммер. Она подошла к нему и положила ладони на его лицо. Финн в удивлении втянул воздух, но не обнял её, как и не стал торопить, когда её губы приблизились к его рту. Хоть Финн и был высоким, ему не пришлось наклоняться к ней, чтобы она смогла его поцеловать. Его волосы все ещё пахли театральной пудрой. Его дыхание встретилось с её губами, тёплое и манящее, и всё её тело стремилось к этому поцелую. Но Саммер не смогла ничего другого, как остановиться, неспособная преодолеть последнюю дистанцию. «Но ведь я влюблена в него, — думала она в замешательстве. — Или нет?»

Каждой клеточкой своего тела Саммер знала, что в этой жизни она кого-то (а может, многих?) уже целовала. Это не было чем-то новым, не тем, чего она боялась, но почему её сердце спотыкалось, словно ей овладевал страх? И почему ей внезапно стало холодно? Она могла чувствовать напряжение Финна, его желание, ауру тепла и ожидания. Каждый удар сердца был для неё словно зов, находивший отклик во всём её теле.

Саммер моргнула, и в следующую секунду она поняла, почему медлит. В перерыве между двумя ударами сердца время внезапно замерло, и в этой пустоте распустились цветы из тени и… воспоминания! Она старалась их нащупать. Но это было опознание без картинок, лишь отрывок, никакой отправной точки, которой он мог бы принадлежать. Она почувствовала чужие губы на своих, хотя рта Финна она даже не касалась. Давным-давно (насколько давно?) она поцеловала мужчину! Но это не было романтическими воспоминаниями. Это было…