– Уберите прочь эту тряпку, – велела Сашалле стоявшим у носилок мужчинам. – Самитзу, посмотри, чем ты можешь помочь лорду Добрэйну.

Самитзу машинально шагнула к Добрэйну, но этот приказ – это явнобыл приказ! – заставил ее запнуться. Скрипнув зубами, она подошла к кайриэнскому лорду и осторожно опустилась на колени возле носилок, по другую сторону от все еще влажного темно-красного пятна и аккуратно возложила ладони на залитую кровью голову Добрэйна. Ее никогда не волновало, что кровь испачкает пальцы, но свести кровавые пятна с шелка практически невозможно, если только не прибегнуть к Силе; а она до сих пор испытывала угрызения совести, когда понапрасну использовала Силу для чего-нибудь настолько приземленного.

Делать необходимые плетения было для Самитзу все равно что дышать, поэтому она, не задумываясь, тут же обняла Источник и принялась при помощи Искательства обследовать кайриэнского лорда. И изумленно заморгала. Повинуясь внутреннему чутью, она заставила себя продолжать, хотя была уверена, что видит в комнате три мертвых тела, однако жизнь в Добрэйне еще теплилась. Крохотный, подрагивающий огонек, который с легкостью может погаснуть от шока Исцеления. От шока того способа Исцеления, который был ей известен.

Самитзу нашла взглядом светловолосого Аша'мана. Тот, присев на корточки, невозмутимо обыскивал трупы, не обращая внимания на потрясенные взоры слуг. Одна женщина вдруг заметила Лойала, остановившегося у самой двери, и вытаращила на него глаза, как будто он возник из ниоткуда. Со сложенными на груди руками и с мрачным выражением лица огир выглядел так, будто стоял на карауле.

– Карлдин, ты знаешь тот вид Исцеления, который применяет Дамер Флинн? – спросила Самитзу. – В котором используются все Пять Сил?

Он помолчал, хмуро глядя на нее.

– Флинн? Я даже не понимаю, о чем речь. Да и все равно у меня мало Таланта к Исцелению. – Посмотрев на Добрэйна, Карлдин добавил: – По мне, он кажется мертвым, но надеюсь, вы сумеете его спасти. Он сражался у Колодцев. – И вновь склонился над мертвым слугой, продолжая рыться в карманах и складках его кафтана.

Самитзу облизнула губы. В подобных ситуациях возбуждение от наполненности саидар,как ей казалось, всегда ее как-то унижает. В таких ситуациях плохи все решения, которые она может избрать.

Самитзу осторожно собрала вместе потоки Воздуха, Духа и Земли, сводя их в основное плетение Исцеления, известное каждой Сестре. На памяти живущих ни у кого Талант к Исцелению не был настолько силен, как у нее, и большая часть Сестер обладала весьма ограниченными способностями к этому, некоторым под силу было излечить разве что синяки. Способности же самой Самитзу к Исцелению почти не уступали совместным усилиям составивших круг Сестер. Большинство из них едва ли хоть в какой-то степени могли регулировать плетение; а большая часть даже и не пыталась этому научиться. Самитзу же обладала подобной способностью с самого начала. Как жаль, что она не может Исцелить что-то одно, отдельно взятое, оставив все прочее как было – на такое способен Дамер; ее воздействие скажется на всем, начиная с колотых ран и кончая заложенным носом – насморком Добрэйн тоже мучился. Благодаря Искательству Самитзу узнала обо всем, чем тот страдал. Но она могла избавить его от самых худших ран, как будто их и не было, или Исцелить так, что исцеленный ею имел бы такой вид, словно он не один день оправлялся от болезни или ран сам, без ее помощи. Еще она могла добиться Исцелением любого угодного ей результата в диапазоне между этими двумя крайностями. Ни на один вариант она не потратит меньше сил, но силы потребуются от раненого. Чем меньше воздействие меняет тело, тем меньше сил оно у него отнимет. Вот только, за исключением глубокой резаной раны на голове, все ранения Добрэйна были крайне серьезны: четыре глубоких проникающих в легкие, причем два из них задели также и сердце. Самое мощное Исцеление убьет его прежде, чем раны успеют затянуться, и в то же время самое слабое воздействие возвратит его к жизни лишь за тем, чтобы он захлебнулся кровью. Ей необходимо выбрать что-то среднее и надеяться, что она поступила верно.

Я – самая лучшая из всех,решительно заявила себе Самитзу. Так ей сказала Кадсуане. Я – самая лучшая!Чуточку изменив плетение, Самитзу позволила ему просочиться в лежащего без движения мужчину.

Когда тело Добрэйна конвульсивно дернулось, кто-то из слуг в смятении вскрикнул. Добрэйн приподнялся, широко раскрыв глубоко посаженные глаза, и оставался в таком положении достаточно долго, чтобы изо рта вырвались звуки, очень и очень похожие на предсмертные хрипы. Затем глаза его закатились, и он, выскользнув из-под воздействия Самитзу, с глухим стуком упал обратно на носилки. Она торопливо переиначила пряди Сил и, затаив дыхание, вновь погрузила плетение в тело Добрэйна. Он жив. Еще чуть-чуть, и он, такой слабый, мог бы умереть, но убили бы его не эти страшные раны, разве что косвенным образом. Даже сквозь запекшуюся на волосах и на выбритом лбу кровь Самитзу различала сморщенную розовую ниточку мягкого, только что зажившего шрама на голове. Точно такие же должны быть сейчас и под курткой, и если Добрэйн выживет, то при напряжении сил ему, возможно, будет болезненно не хватать дыхания, но сейчас он жил, и только это имело значение. Сейчас важно, чтобы он был жив. И конечно, еще кто хотел его убить и почему.

Отпустив Силу, Самитзу, чуть пошатываясь, встала. Покидая ее, саидарвсегда оставляла ощущение усталости. Один из слуг, хлопая глазами, нерешительно протянул ей тряпку, которой до этого собирался прикрыть лицо своего лорда, и она вытерла о нее руки.

– Отнесите его в постель, – велела Самитзу. – Дайте ему как можно больше теплой воды с медом. Ему нужно поскорее набираться сил. И отыщите Мудрую Женщину… Или как она у вас называется? Предсказательница? Да, Предсказательницу. Она ему тоже понадобится.

Большего для Добрэйна она сделать не в силах, теперь ему могут помочь травы. По крайней мере, маловероятно, что они ему повредят, если попадут из рук Предсказательницы, в крайнем случае женщина хотя бы проследит, чтобы воды с медом ему давали достаточно, но чтобы и не переусердствовали.

То и дело кланяясь и бормоча слова благодарности, четверо слуг подняли носилки с Добрэйном и унесли их в глубь апартаментов. Другие поспешили за ними, на их лицах отражалось облегчение. Несколько слуг выскочили в коридор, откуда через мгновение раздались радостные крики и приветственные возгласы, и Самитзу услышала, что ее имя повторяют рядом с именем Добрэйна. Очень лестно. Было бы еще приятнее, если бы Сашалле не улыбнулась и не кивнула бы ей одобрительно. Одобрительно! А почему бы еще заодно не погладить по головке?

Карлдин же, насколько заметила Самитзу, на Исцеление не обратил никакого внимания. Окончив обыскивать второй труп, он поднялся и, пройдя через всю комнату, подошел к Лойалу. Он попытался показать что-то огиру, заслонив находку спиной, чтобы не увидели Айз Седай. Лойал выхватил это – лист бумаги кремового цвета, со следами сгибов – из руки Аша'мана и поднял на уровень своего лица, развернув толстыми пальцами. Сердитый взгляд Кар-лдина он проигнорировал.

– Но в этом нет никакого смысла, – пробормотал огир, читая бумагу с нахмуренным видом. – Полная бессмыслица. Если только… – Длинные уши затрепетали, огир умолк и обменялся напряженным взглядом со светловолосым парнем, который отрывисто кивнул в ответ. – О-о, тогда это очень плохо, – промолвил Лойал. – Карлдин, если их было не двое, а больше, и если они нашли… – Он вновь осекся, когда молодой человек яростно замотал головой.

– Позвольте, я взгляну, – сказала Сашалле, протянув руку, и сколько бы она ни говорила «позвольте», ее слова вовсе не были просьбой.

Карлдин попытался вырвать записку из руки Лойала, но огир спокойно отдал ее Сашалле. Та внимательно ее изучила, причем выражение ее лица ничуть не изменилось, а потом передала Самит-зу. Бумага на ощупь была плотной, гладкой и явно дорогой, и выглядела она почти новой. Самитзу пришлось сделать над собой усилие: пока она читала, ее брови от удивления едва не поползли на лоб.