«В момент начала февральской революции всем масонам был дан приказ немедленно встать в ряды защитников нового правительства, сперва Временного комитета Государственной Думы, а затем Временного правительства. Во всех переговорах об организации власти масоны играли закулисную, но видную роль».

Далее события в Петербурге развивались стремительно. 25 февраля брошенные на разгон рабочих казаки побратались. Все вдруг поняли, что царь уже не правит страной, и появилось удалое пьянящее чувство свободы и вседозволенности. Кстати, Николай II только в этот день был информирован об опасных беспорядках в столице.

У памятника Александру Третьему, когда проходил многотысячный митинг - отряд конной полиции начал расстрел толпы. Видимо рассчитывали, что испугаются и разбегутся. Толпа и разбежалась. И стала вооружаться, пока прутьями и палками. А. Керенский:

«С колоколен и крыш домов полицейские обстреливали из пулемётов движущиеся толпы. Я лично знаю два дома, на которых были установлены пулемёты: на набережной Мойки и на Сергеевской улице». Далее проследим события по «свидетельским показаниям» из дневников Керенского, С. М. Дубнова - далее для краткости - С. М. Д. и княгини Лидии Леонидовны Васильчиковой ( далее - Л. Л. В.).

С. М. Д.: «25 февраля. Уже третий день на улицах Петербурга «голодный бунт«.Движение стихийное, слепое, во что оно выльется?…

26 февраля. Надвигается какая-то революция, но впереди идёт брюхо голодное, вопиющее, а головы не видно», - такое впечатление, что в самом начале этой революционной авантюры С. М. Дубнов не участвовал.

«Толпы бродили по улице и устраивали митинги на площадях. Гучков был прав, когда говорил, что у толпы пока не было вождя, и что она была настроена совершенно мирно», - Л. Л. В.

Итак, одного «джинна» выпустили, но он был ещё не управляем, не направляем. Всё это продолжалось четыре дня - пока не присоединились солдаты. 26 февраля батальон Павловского полка, посланный разогнать толпу, после убийства своего офицера перешёл к восставшим, вернее к недовольным. Теперь, почувствовав реальную силу, восставшие повели себя агрессивно - «.начали ловить и водить переодетых городовых и околоточных с диким и гнусным криком», - описывал С. Н. Булгаков.

В этот же вечер председатель Государственной Думы Родзянко предложил Николаю II назначить «кабинет доверия». Это было первое использование ситуации и давление на императора.

С. М. Д.: «27 февраля. Сегодня, как передают по телефону, в центре города творится необычное. Восстали четыре гвардейских полка, взяли арсенал, будто бы снабжают оружием население. Сейчас Соня принесла известие, что войска открыли политическую тюрьму «Кресты», выпустили рабочих депутатов и других узников.

28 февраля. Революция в разгаре. Вчера днём войска подошли к Думе и отдали себя в её распоряжение».

27 февраля к бунтующим присоединились голодные резервные батальоны Волынского полка. Ещё 26 февраля за братание с бунтовщиками были арестованы 19 солдат и помещены в Петропавловской крепости. Но ночью кто-то с солдатами хорошо поработал, ибо на утро 27 февраля несколько солдат убили дежурного офицера и, взяв оружие, вышли «за булочками» на улицу. Их примеру вскоре последовали и остальные солдаты батальона. Солдаты захватили грузовики, носились на них по улицам и грабили магазины, при этом стреляли в пытавшихся навести порядок полицейских.

Окончательно стало ясно, что хаос не получиться остановить, - когда взбунтовались голодные солдаты и вышли на улицы с оружием, - это был второй и решающий «джин» революции. Генерал А. И. Деникин об этих днях писал: «Что касается думских и общественных кругов, то они подготовлены были к перевороту, а не к революции и в её бушующем пламени не могли сохранить душевное равновесие и холодный расчёт. Первые вспышки начались 23 февраля, когда толпы народа запрудили улицы.

Командный состав многих частей растерялся, не определился сразу с основной линии своего поведения, и эта двойственность послужила отчасти причиной устранения его влияния и власти. Войска вышли на улицу без офицеров, слились с толпой и восприняли её психологию.

Беспощадно избивались полицейские отряды. Встречавшихся офицеров обезоруживали, иногда убивали. В этот решительный день вождей не было, была одна стихия. В её грозном течении не виделось тогда ни цели, ни плана, ни лозунгов» (А. И. Деникин «Очерки русской смуты»).

В этих событиях решающую роль сыграли взбунтовавшиеся солдаты, а не рабочие петроградских заводов: Путиловского, Балтийского и Обу- ховского, на которых так надеялся Парвус-Гельфанд и которых пытался подогреть немецкими деньгами ещё в 1916 году. Но теперь ситуация в России получилась столь критической, что можно было вспомнить умные слова коварного Парвуса:

«.Усиление политической агитации поставит царское правительство в сложное положение. Если оно прибегнет к репрессиям, это приведёт к росту сопротивления, если же проявит снисходительность, это будет воспринято как признак слабости, и пламя революционного движения разгорится ярче».

И произошло второе в худшем варианте.

Когда взбунтовавшиеся солдаты, уже сытые и пьяные, вдоволь покуражились и не знали, что вытворять дальше, то какой-то просвещённый масон подсказал, что во время «великой» масонской французской революции в первую очередь взяли Бастилию. И русские солдаты взяли с боем арсенал с оружием, раздали его всем желающим и понеслись к Крестам, и взяли тюрьму приступом.

Это был важный «внеплановый» момент в этих революционных событиях, - ибо из «Крестов», кроме уголовников, усиливших в городе хаос и разбой, освободили третьего «джина» - одессита с еврейской фамилией Нахамкес, он же - Хрусталёв, он же - Носарь, он же - Стеклов, он же бывший лектор большевистской школы Лонжюмо во Франции, он же редактор газеты и он же организатор и председатель Петроградского Совета рабочих в 1905 году. Он же теперь, ни с кем не посовещавшись, решил возглавить это движение, стать головой и новой властью в России.

Это был интересный авантюрист, маленький Наполеон, который не примыкал ни к одной партии или террористической группе, эдакий пассионарий из «одесского народа», который волею судьбы находился часто в гуще событий. С ним всегда были проблемы у организованных сил, так в 1905 году его с трудом сместил Троцкий (бывший тогда в Бунде), чтобы возглавить рабочее движение, а «большевикам», Троцкому в 1918 г. пришлось его расстрелять, чтобы не путался под ногами и не мешал. Теперь освободившийся из тюрьмы Нахамкес, как только вышел из ворот - тут же объявил, что он уже создал Совет рабочих и крестьянских (а затем и солдатских) депутатов, который, естественно, возглавил сам. И сразу пошёл с несколькими своими дружками из Крестов к главе Временного комитета Думы Керенскому требовать выделить под Совет какой-либо дворец в центре столицы(?!). Это была чистейшей воды политическая авантюра в стиле Оси Бендера, основанная на пресловутой наглости, «на понтах», «на шару и на удачу». Так возник «внеплановый» центр революционных событий.

Думские заговорщики не были готовы к этому повороту событий. Они рассчитывали перехватить власть в слаженно работающей системе, которой были недовольны и собирались её постепенно реформировать. А тут - хаос. «В Петрограде в первые дни революции сожгли все полицейские, все почти мировые участки. Старших полицейских чинов арестовали, городовые в ожидании сдачи в солдаты скрылись. Кроме армейской, другой физической силы в Петрограде не было. Толпа делала, что хотела, военная толпа в особенности - арестовывала, обыскивала», - вспоминал Ф. Родичев. Где были царские генералы?

Генералам ситуация последних лет опротивела, и они пассивно саботировали, - подставляя царя, они ещё не знали - как далеко и трагично зайдут события и как обернётся их судьба.

Как видим, ситуация развивалась очень быстро - обогнав планы и действия заговорщиков, что во многом придало событиям стихийный характер. Случилось как раз то, чего заговорщики и боялись.