Одинокое облачко брело по бледно-голубому зимнему небу, словно отставшая от стада овечка. Вид у него был очень несчастный, и Ивер не устояла.

– Мне его жалко, – сказала она, надув губы. – Надо что-то сделать!

– Делай, – милостиво согласился Парцелл. – Разрешения спрашиваешь? Помнится, на то, чтобы разбить мой махолет, оно тебе не понадобилось…

Ивер обиженно топнула ногой, а грешник расхохотался. «Ну держись! – пробормотала девочка. – Сейчас я тебе задам!» Из окрестных сугробов тотчас же поднялись высоченные костлявые фигуры, вооруженные изогнутыми саблями, и ринулись на Парцелла, но в шаге от него застыли и рассыпались снежной пылью. Грешник лукаво погрозил Ивер пальцем и указал на облако, которое почти не сдвинулось с прежнего места.

– Ну-ка, хватит отлынивать. Взялась за дело, так доводи до конца!

Насупившись, она уставилась на небо – заблудившаяся там «овечка» уже никаких чувств не вызывала, кроме раздражения, – и в этот миг позади них скрипнула дверь.

– Обед готов, – сказала Дженна. За ее спиной маячил Гром. – Вы идете?

– Да-да, – заулыбался Парцелл. – Конечно же! Ивер?

– Я догоню, – проговорила девочка, не оборачиваясь. – Я скоро.

– Скажи мне, только честно, – ты блефовал? – Арно испытующе глядел на него, ожидая ответа.

– Что вы, мэтр. Я не умею лгать.

– То есть ты был готов отпустить дьюса на волю, чтобы он сразился с фаэ? Ты был готов купить наши жизни ценой собственной? Я не верю. Так не бывает.

Он вздохнул. Знали бы вы, мэтр, сколько раз подобные разговоры уже происходили в прошлом…

– Можете не верить, если вам от этого легче.

– Хм. Интересно, я бы смог когда-нибудь научиться отличать твою снисходительную вежливость от изощренного издевательства? Ладно, пустое. Я вот что еще хотел узнать…

– Моя очередь, мэтр.

– Что? Ах да. Спрашивай.

– Зачем вы отдали Белле те листочки с печатями?

Воспоминание, яркая вспышка: Симон ведет мастера и его куклу по заснеженному полю, впереди их поджидает махолет. Оба пленника выглядят покорными, словно агнцы, но Теймар видел, как кукла прятала в рукаве две тонкие полоски бумаги с нарисованными на них черными знаками. Симон доволен тем, что выполнил задание повелителя, и даже не догадывается, какой неприятный сюрприз ждет его в скором времени.

– Вы же понимаете, что дали ей в руки оружие?

Старый печатник покачал головой и сокрушенно вздохнул.

– У тебя короткая память, дружище. Я уже говорил однажды, хоть и по другому поводу, что неуч не должен владеть столь прекрасной вещью. Считаешь, я не прав?..

Он замер у порога, глядя на счастливое лицо Дженны. Ее сестра вернулась – пусть и не насовсем, но все-таки вернулась! Уже не в облике полупрозрачной фигуры, невидимой и неосязаемой, а в человеческом обличье, почти такая же, как была раньше…

«Спасибо, – только и сумела сказать ему Дженна в ту ночь, когда снежная буря улеглась. – Ты сотворил чудо!»

Ну-у… чудо или нет, но решение было изящным, признаю.

«Помалкивай…»

Эй, не груби! Не то я в следующий раз сам попрошу какого-нибудь мага стереть нашу печать.

«Ну да, ну да. И отправишься в Иномирье, умирать от скуки».

Уж найду я себе дело, не переживай…

Ответить дьюсу Теймар не успел: ему в спину врезался увесистый снежок, и тут же раздался веселый смех Ивер. Дженна возмущенно ахнула, но потом тоже рассмеялась, и вскоре хохотали все пятеро – три человека, вселившийся в одного из них дьюс и снежная фаэ, отчего-то пожелавшая остаться в мире людей…

«Пусть она следует за зимой, – сказал Теймар, и королева льда и снега не убила его сразу, позволила продолжить. – Когда в этих краях наступит весна, ты уйдешь дальше на север вместе со своими подданными – и она пойдет за тобой. Но осенью, едва выпадет первый снег, Ивер вернется домой и проведет полгода с сестрой и родителями, которые ей столь же дороги, как и ты. Она не может быть чем-то одним, она должна остаться одновременно и человеком, и фаэ! И ты поймешь это, если в самом деле ее любишь!»

…А на следующий день, когда в небо поднялся махолет, чье крыло целую неделю ремонтировал визенский мастер, смотритель маяка услышал стук в дверь. Удивленно хмыкнув, он пошел открывать – и увидел на пороге девочку-подростка, которую не раз встречал поблизости от маяка в самом начале зимы. Потом говорили, что она пропала без вести во время бури. Что ж, ошиблись… или он перепутал?

– Пожалуйста, – сказала девочка очень серьезно, глядя на него снизу вверх. – Разрешите мне вам помогать!

Навь

В кромешной тьме раздается серебристый перезвон бубенчиков, а следом – женский смех, громкий и жестокий. За спиной ты ощущаешь чужое присутствие: кто-то переступает с ноги на ногу, зевает, вздыхает, бормочет на непонятном языке слова, чье звучание вызывает дрожь в твоем теле. Там, позади, не люди и не звери, а существа, которым нет названия ни в одном из языков обитаемого мира. Сквозь прорехи в темноте ты видишь шерсть, чешую, копыта, клешни, когти, клыки. И глаза… нет, в эти глаза лучше не смотреть. Когда-то их обладатели были людьми. Когда-то давно.

Давным-давно…

Твари легко могли бы схватить тебя, но почему-то не торопятся. Проходит всего лишь мгновение, и ты оказываешься лицом к лицу с той, кого боишься больше всего на свете. Впрочем, разве ты когда-нибудь видела ее настоящее лицо?..

«Я давно хотела с тобой встретиться, – говорит Черная хозяйка, и ее глаза по-кошачьи вспыхивают во мраке. – Ты принадлежишь мне, как и все прочие люди и дьюсы в этом городе, но при этом не желаешь подчиниться… смириться со своей участью… Надеешься убежать? Зря. Барьер невозможно пересечь. Быть может, пора завершить эту затянувшуюся игру и признать твое поражение?»

Умолкнув, она терпеливо ждет ответа.

Ты молчишь…

Маска надежно хранит тайну, и все же ты чувствуешь, что Черная хозяйка улыбается; ее улыбка сочится ядом с сонным зельем напополам, а каждое безмолвно произнесенное слово летит, будто выпущенная из лука стрела, и попадает точно в цель – в твое сердце. Оно истыкано этими словами-стрелами, будто подушка для булавок, и кровь даже не течет, а едва-едва сочится.

«Что ж, я не буду тебя торопить. Ты развлекаешь меня своими бесплодными усилиями и бесцельными метаниями по ночному Эйламу, по нави… Продолжим игру! У нас ведь есть на это время – по крайней мере, пока не подрастет твой волк».

Остается лишь обреченно прошептать в ответ: «Продолжим!»

Маленькое чудовище в твоей груди рычит, когтистой лапой пробует решетку на прочность…