«Время не ждет, – сказал Эльер и, повинуясь минутному порыву, обнял Фиоре, поцеловал куда-то в ухо. – Вам надо уходить».

«Ты расскажешь Ансиль всю правду? – спросил Кьяран. – Объяснишь ей, что я не мог остаться? Она поймет… я надеюсь».

Эльер вздохнул.

«Она-то поймет, а вот Сола – нет».

«Сола… – Книжник мучительно поморщился. – Я и не жду от нее понимания».

Больше они ни о чем не говорили. Кьяран обернулся, чтобы в последний раз посмотреть на свой дом – потухшие окна книжной лавки глядели невидяще, будто домашний дьюс ослеп от горя и слез. Ключ-кольцо Кьяран оставил в прихожей, прямо у порога; тот, кого дьюс выберет себе в хозяева, обязательно найдет его и наденет на палец.

Фиоре сглотнула слезы.

«Ну, идем, – сказал книжник. – Пора!»

Он еще не знал, что они успеют пройти совсем немного.

…Когда перед домом начала собираться толпа, они как раз завершали работу. Фиоре чувствовала себя очень уставшей и едва понимала, где находится – в реальном мире или в нави. Ее дом стал походить на огромный улей, потому что в каждой из нарисованных на стенах печатей сидел дьюс и ждал назначенного часа; кисточка приросла к пальцам ее правой руки, которая последние несколько часов действовала сама по себе; в ее голове царил туман, и ни одна стоящая мысль не соизволила из этого тумана появиться.

Должно быть, заседание городского совета на этот раз началось очень рано.

И закончилось тоже рано.

Теймар и это предвидел…

– А вот теперь, – сказал грешник, ни к кому конкретно не обращаясь, – начинается самое интересное. Имарис, нам пора прощаться.

– Мне не хочется вас бросать, – метресса покачала головой. – Я останусь.

– Не надо лукавить, почтеннейшая, – жестко проговорил Теймар. – Нет ничего постыдного в том, чтобы честно признать свою слабость и свой страх. Мне страшно. Фиоре тоже боится. Да, если вы останетесь, толпе придется постараться, чтобы открыть эту дверь… но тогда пострадает дом, весь наш труд окажется напрасным, и мой план превратится в пустое сотрясание воздуха. – Помедлив, он прибавил чуть мягче: – Не надо глупого геройства, Имарис. Вы уже сделали все необходимое.

Метресса посмотрела на него, потом на Фиоре. Они втроем стояли у двери, где еще виднелись слабые контуры печати, которую Фиоре нарисовала первой. Они так перепачкались в краске, что казались похожими друг на друга, и если бы у грешника были глаза, в них читались бы те же самые чувства, что у Имарис и Фиоре: тревога, страх, надежда.

Или, быть может, чувство было бы только одно…

– Прощайте! – еле слышно прошептала Имарис и взмахнула кистью. Печать ожила, вновь становясь потайным ходом между домами метрессы и художницы. Всего один шаг – и странная женщина, с которой Фиоре впервые встретилась пятнадцать лет назад, но по-настоящему познакомилась лишь этим утром, исчезла.

Они с Теймаром остались вдвоем.

– Ты готова? – спросил грешник, протягивая руку. Она ничего не ответила, просто вложила в его ладонь свою, и Пестрая сестра тотчас же переползла с ее предплечья на запястье, отчасти обвив и руку Теймара. Фиоре не знала, зачем это нужно, и спрашивать грешника ей не хотелось.

Когда дверь открылась, ее разум затуманился вновь.

«Меня нет, – сказала Имарис не так давно. – Я бесплотна, словно призрак».

«Меня нет, – повторила Фиоре. – Совсем нет».

Быть может, этого не следовало делать – ведь предостерегала же ее метресса от повторения собственной ошибки! – но иначе молодая художница ни за что не смогла бы вынести то, что началось прямо за порогом дома. Улица была заполнена народом; горящие ненавистью взгляды горожан невольно напомнили Фиоре о зрелище, увиденном позапрошлой ночью в доме Черной хозяйки, – ряды клеток и запертые в них волки, волки, волки… Яростные звериные глаза: «Выпусти меня, и тогда я разорву тебе глотку!» Вместо решеток у эйламцев были посланцы Орсо – два стражника и глашатай, чье каменное лицо, по всей вероятности, должно было служить завершающим штрихом в их устрашении.

– По решению городского совета…

Фиоре посмотрела на Теймара, который стоял, выпрямив спину и обратив слепое лицо к толпе. Она чувствовала его страх: тот прятался где-то глубоко, проявляя себя лишь легкой дрожью в пальцах и каплей пота на виске. «Ты боишься, что чего-то не предвидел, – подумала она. – Зря. Я чувствую, что все твои предсказания сбудутся, только вот станет ли от этого легче? Да ты ведь и не сказал мне все, как обычно».

– …за нарушение законов вольного города Эйлама…

«Вольный город? Ха! Мы никогда не были свободны. Восемь веков в тени Спящего, окруженные чарами Арейны, – кто мог знать, что в каждой капле воды таилась магия, из-за которой мы видели мир совсем не таким, какой он на самом деле? Потом пришло море, потом явилась Черная хозяйка и принесла навь. Если это и впрямь болезнь, то скоро начнется агония».

– …приговариваетесь к изгнанию!

Она расправила плечи, подняла голову. Можно было еще улыбнуться, но не стоило испытывать терпение толпы – такого издевательства люди ей не простят. Пальцы Теймара сжались чуть крепче, и Фиоре показалось, что теперь у них на двоих одни и те же жилы, несущие кровь, – как если бы они стали единым существом.

Бесстрастную физиономию глашатая на миг исказила гримаса.

– И вы ничего не хотите сказать?

– У обвиняемого еще есть шанс при помощи болтовни отдалить неизбежное, – с усмешкой произнес Теймар. – А приговоренному лучше молчать. Хотя нет, кое-что я все же скажу: близится вечер, поэтому почтеннейшим горожанам лучше бы поторопиться – вдруг кто-то из них не успеет вернуться домой до темноты…

– Хорошо! – Глашатай, уже не скрывая истинных чувств, яростно скомкал лист с решением городского совета. – Орсо просил передать тебе, нелюдь, что самые глупые ошибки совершаются всегда из благих побуждений. Не знаю, что он имел в виду, но ты, наверное, все понимаешь.

– И даже больше, чем сам Орсо, – сказал Теймар, усмехнувшись, и поклонился. – Скажи ему, что я рад нашему знакомству.

Глашатай процедил сквозь зубы:

– Скажу. А теперь – прочь из города!

Когда на глазах у изумленной толпы они пересекли барьер так легко, словно его и вовсе не существовало, грешник не смог удержаться от желания ткнуть палкой в осиное гнездо – он повернулся и торжественно произнес:

– Прощайте, жители Эйлама! Благодарю за гостеприимство…

Горожане зашумели, закричали; кто-то попытался преодолеть границу следом за двумя изгнанниками, но усилия оказались тщетны. Им вдогонку полетели проклятия и крепкие выражения. Фиоре знала: скоро настанет черед камней.

– Отойдем-ка подальше, – сказал Теймар, будто прочитав ее мысли.

Так они и сделали.

Мир за пределами Эйлама был тих и спокоен. Вечерело; вдоль запущенной дороги, по которой семь лет никто не ходил и не ездил, распустились бледные ночные цветы, чей запах был приторно-сладким и тяжелым. Ночная птица перелетела с одного дерева на другое и спряталась в листве. «Время еще есть, – подумала Фиоре. – Стемнеет не скоро». Краем глаза заметив какое-то шевеление у обочины, она повернула голову и увидела, как шестилапый зверек с длинной шерстью изумрудного цвета шмыгнул в кусты.

– Что там? – спросил грешник. – Я слышал какой-то звук.

– По-моему, лесной фаэ, – неуверенно ответила девушка. – Зеленый такой. И лап у него много… слишком много… Что дальше, Теймар? Будем идти, пока не наступит ночь?

– Зачем? Устроимся на ночлег где-нибудь поблизости, разведем огонь. Одеяла я захватил, так что будет намного удобнее, чем прошлой ночью. Дело за малым – выбрать место, но это уж ты как-нибудь сама. Здесь я никогда не бывал, поэтому слеп как крот.

– Но я тоже здесь никогда не была! – растерянно воскликнула Фиоре. – Я понятия не имею, что нужно делать! Ох, боюсь, этой ночью нас съедят…