Она растерянно покачала головой и на последовавший вопрос о том, кто же такие маски на самом деле, ответила просто:

– Дьюсы.

От удивления он утратил дар речи.

– Дьюсы, – повторила Фиоре. – Не рядовая мелочь, нет… Духи домов и улиц, перекрестков и мостов. То домино, что держало тебя за руку, – держу пари, чей-то роскошный особняк. Здесь они свободны, в отличие от большинства людей. – Она вздохнула. – Я могу, конечно, все объяснить, но некоторые вещи лучше увидеть собственными глазами. Идем? Тут недалеко есть одно подходящее местечко.

– Фиоре, я все же не понимаю…

– Идем, – настойчиво проговорила она. – Ты скоро все узнаешь.

Золотистый дьюс как раз расправился с лозой – от нее остались одни ошметки, – и их больше ничто не задерживало у фонтана. Огонь карнавала разгорался все сильней, поэтому близкий путь занял довольно много времени: их постоянно толкали, дергали, то и дело пытались затащить в какой-нибудь круг танцующих. Фиоре шла вперед и вперед – ее подгонял сердитый взгляд Теймара, полный нетерпения. Окружающее великолепие наскучило грешнику очень быстро, он хотел увидеть то, что ему обещали, он хотел понять.

Наконец они вышли к небольшой арене, устроенной прямо посреди широкого бульвара. Вокруг нее столпились маски, но среди них попадались и люди – Фиоре даже увидела несколько знакомых лиц. Теймар тоже их увидел и хотел, должно быть, о чем-то ее спросить; однако в тот же миг его внимание отвлекло внезапно развернувшееся на арене действо.

В центре усыпанного красноватым песком круга возникла женщина. Она была из тех, чье невыразительное лицо забывается через пять секунд после случайной встречи – полноватая, с неприятными маленькими глазами и волосами мышиного цвета, стянутыми в хвост, – но при этом держалась спокойно и с достоинством. Ее одежда совершенно не соответствовала внешности: казалось, будто хозяйка захудалой лавки вдруг не обнаружила на положенном месте свое поношенное платье, чепец и передник, а потому надела то, что предложили, – кожаные воинские доспехи, высокие сапоги и наручи, усыпанные металлическими бляхами. Не женщина, а сплошное недоразумение.

С длинным копьем, впрочем, воительница обращалась умело.

Миг спустя у края арены соткалась из воздуха фигура, для которой самым подходящим местом был бы чей-то ночной кошмар, – черный зверь, состоявший, казалось, из сплошных клыков, когтей и шипов. Он возвышался над своей противницей, словно гора, и блеск его красноватых глаз не оставлял сомнений в том, что ей не поздоровится.

Раздался сигнальный удар гонга, и бой начался.

Фиоре следила за происходящим на арене вполглаза, поскольку уже видела этот спектакль; гораздо больше ее интересовал Теймар. Грешник сосредоточенно хмурился, кусал губу, пару раз даже негромко прокомментировал увиденное и выразил сомнение в том, что женщина-воин продержится еще хотя бы пять минут. Он оказался совершенно прав: совсем скоро зверь набросился на воительницу, ударом лапы превратил ее копье в горстку щепок, а следующим движением сломал ей обе ноги. Фиоре закрыла глаза.

О дальнейшем возвестили чавканье и довольное урчание, но длились они недолго.

– Все исчезло, – сказал Теймар. В самом деле, арена растворилась в темноте, оставив после себя лишь песчаную поземку на брусчатой мостовой; маски начали исчезать одна за другой, а люди просто расходились, сокрушенно вздыхая. – Я жду твоих объяснений, Фиоре.

– Мы ждем, – уточнил дьюс.

– Все очень просто, – ответила девушка. – Представь себе, что ты поселился по соседству с супружеской парой, которая кажется весьма милой, но лишь поначалу: с каждым днем ты открываешь для себя некоторые неприятные особенности этих двоих. Выясняется, что муж – бессловесное и безобидное создание – целиком и полностью под пятой у жены, которая из приветливой соседки так и норовит превратиться в крикливую бабу. Впрочем, этот подкаблучник иногда устраивает мятеж: сбегает в трактир, где его ждут друзья, и потом приползает домой, что называется, на бровях. Дома он получает сковородкой по голове, проводит ночь на коврике под дверью супружеской спальни, а наутро все начинается заново.

– Так живут немало семей, – заметил Теймар.

– Вот именно, – вздохнула Фиоре. – Но что при этом творится в их душах? Навь – место, где тайное становится явным, где исполняются желания… только совсем не те, которые люди принимают за свои мечты. В общем, женщина-воин на арене – это Нора, она торгует овощами на Северном рынке, а зверь – ее муж Калеб, милейший человек… днем, естественно. Каждый раз, когда они вечером ругаются из-за того, что он позволил себе пропустить лишний стаканчик в «Крысином логове», ночью оба попадают сюда и дерутся на потеху дьюсам. Ну что, ты мне веришь?

Он покачал головой.

– Ага, я так и думала. Должна заметить, последние три схватки окончились победой зверя. Калеб накопил слишком много ненависти… наверное, его волк скоро вырвется на свободу.

– Ты уже во второй раз упоминаешь какого-то волка, – вполголоса проговорил грешник. – Это что, местная поговорка?

– Ах, если бы…

– Теймар, осторожно! – вдруг рявкнул золотистый дьюс, и грешник отреагировал мгновенно – схватив Фиоре за талию, отпрыгнул в сторону. Тотчас же в то место, где они только что стояли, ударила бледно-фиолетовая молния. Мостовая почернела, вздыбилась.

– Там, наверху!

На крыше дома напротив мелькнуло серое пятно. Теймар и его дьюс вряд ли успели что-то разглядеть, но Фиоре было достаточно и мимолетного видения: существо в лохмотьях и в ушастой маске, похожее на всклокоченного драчливого кота-переростка, появлялось на улицах ночного Эйлама и раньше. Его видели многие, но никто не знал, скрывается ли под маской человек или дьюс.

– Эта тварь называет себя Ньяга, – сказала она, с трудом уняв дрожь в голосе. – Он меня ненавидит… но раньше никогда не пытался убить.

– Лети за ним, ты сумеешь догнать… – начал Теймар.

Золотой дьюс перебил его, виновато пробормотав:

– Не могу. Я… кажется, мы не можем отдаляться друг от друга больше чем на пять-шесть шагов. Понятия не имею почему.

Грешник, позабыв про Ньягу, немедленно захотел это проверить; вскоре подтвердилось, что дьюс был прав. «Мы все-таки остались единым целым даже здесь», – пробормотал Теймар, и золотое облако сокрушенно вздохнуло.

«Ничего не прояснилось, – подумала Фиоре, ощутив внезапную обиду. – Загадок стало больше».

– Послушай, – спросил Теймар каким-то странным голосом. – Завтра ведь все изменится, да? В смысле, мы сможем разговаривать обо всем, что тут произошло?

– Да, без утайки, – сказала она и прибавила с горечью: – Теперь ты один из нас.

– Вот и славно! – обрадовался грешник. – Я хотел бы сейчас просто погулять и полюбоваться навью. Не составишь мне компанию?

Она не успела ответить.

– Осторожно! – снова закричал дьюс, но на этот раз предупреждение запоздало.

…новый полет сквозь тьму, череда странных видений: цветущая поляна посреди леса, одновременно прекрасная и пугающая, потому что за деревьями ходит кто-то огромный, хищный и его глаза то и дело вспыхивают в тени.

…белый цветок в ее ладонях гниет, расползается отвратительной слизью, от едкого запаха на глаза наворачиваются слезы. Обида гложет сердце: почему? Неужто она сделала что-то, способное погубить такую красоту?

…в прорезях бархатной маски горят огоньки глаз, волны черного шелка готовы затопить весь мир.

…«Добро пожаловать! – раздается ненавистный голос. – Будьте как дома!»

Последнее, что запомнила Фиоре, – огромный зал, погруженный во тьму; его убранство очень скудно, пол – черно-белый, словно доска для игры в «Смерть короля». Фиоре стоит на белой клетке, Теймар – на черной. Взгляд грешника прикован к женщине, сидящей на высоком троне в двадцати шагах от них.

Изящная рука, взметнувшаяся в призывном жесте, кажется прозрачной.

«В этом городе так скучно, чужестранец, – жалуется Черная хозяйка. – Расскажи мне о своей жизни, и, если она окажется интересной, я подарю тебе жизнь!..»