С лица координатора пропали все краски. Бледный, как сама смерть, он прикрывает глаза. Поднимаю взгляд — так и есть. Копье, приняв форму серпа, отвесно падает вниз. Набрав разгон, оно с силой вонзается в истерзанный пол, отсекая тьму у самого основания. Во все стороны летит бетонная крошка. Стальная балка переламывается, будто спичка, и несколько плит проваливаются в подвал. Черные кляксы разлетаются во все стороны, прожигая металл, словно бумагу. Дым и едкая вонь распространяются по залу, а в глубине здания раздается визг, по сравнению с которым скрип пенопласта звучит прекрасной мелодией.

Ошметки ядовитой тьмы проедают в нашей защите огромную дыру. Граф ударил в последнюю секунду, когда все держалось на честном слове. Не теряя ни секунды, оставшиеся на ногах начинают затыкать дыру крохами своей силы. Отдают последнее, но этого мало. Из проема выдвигается второе щупальце, не меньше первого. Какая-то часть меня дрожит от страха и шепчет:

— Беги. Ей не угнаться за тобой. Беги. Оставь их.

Паника так притягательна, что на секунду я сбиваюсь с дыхания. От спазма очередная порция магии застревает в жгуте, вызывая почти физическую боль. Это отрезвляет, помогает прогнать страх. Запихать его глубже. Потом, все потом. Дыши, Саша. Дыши. От злости на самого себя источники разгораются сильней. Но этого мало. Крохи. Я слишком устал. Да и остальные не лучше, держатся на одной воле.

— Ну что, помираем с музыкой? — Кореец. Веселый псих.

— Нет, — раздался за моей спиной холодный голос. — Сила Господа нам поможет.

Церковники. Про них забыли. Их негромкие молитвы уже давно воспринимались как звуковой мусор. Вот почему Граф ждал до последнего. Единственный из всех, он помнил про резерв. Я перевел взгляд вовремя и успел заметить, как священники перекрестились. Как будто свежая волна прошла по залу, смывая гниль и запах падали. Сила потока была соразмерна нашей, каждый из этой семерки был равен ключнику. Овеществленная молитва дробила тьму, отрывала кусок за куском и измельчала в труху. От визга звенело в ушах. Изо всех щелей в нашу сторону рвалась чернота. Шутки кончились.

Граф метал заклинания без остановки, точно вакуумные бомбы, они откусывали кусок за куском. Кореец лепил заплатки, затыкая прорехи в защите. Остальные маги толкали силу к этим двоим. С каждым разом все меньше и меньше. Если бы не «кресты», нас бы смяли в мгновение ока. Мы держались на зубовном скрежете, перемалывали врага и держались. Не дай бог, эта чертовщина вырвется в город.

— Держите ее!

Вопль Графа выдернул меня из транса. Я уже давно не воспринимал ничего вокруг, только иногда шипел мантру, заставляя себя дышать.

Тьма бежала. Одна ее часть продолжала давить на останки щита, в то время как остальная медленно втягивалась в подвал. Мы сами пробили ей путь для бегства. Крики координатора пропали втуне. Сил уже не было. Ни у кого. Даже церковники взмокли, рясы — хоть выжимай. Последние маслянистые клочки втянулись в яму.

Голос координатора прогремел в тишине:

— Коста, передай вниз. Пусть пропустят. Шансов у них нет.

Ливиан неслась по канализации. Татуировка тянула вперед, не давая передохнуть. Любое промедление, даже тень мысли о непокорности тотчас наказывались. После неудачи с оборотнем сестра заподозрила вампиршу в мягкотелости и решила простимулировать. Близкая развязка разбудила в ней параноика. В ту же ночь густая вязь символов на шее девушки обрела другое, более страшное значение. Рисунок стал рабским ошейником.

— Чокнутая тварь, — шепнула вампирша и скривилась от боли.

Горло сдавило так, что будь на ее месте простой человек — упал бы замертво. Заклинание не дремало, наказывая даже за такие мелочи. Мотнув головой, девушка рванула вперед. В ее памяти назойливо всплывали события вчерашнего дня.

Нет, Елена вполне отдавала себе отчет, что мальчик ей интересен, но не более. Даже реакция на его танец уже поблекла в воспоминаниях, и не в последнюю очередь благодаря коварному украшению. Чтобы не сломаться, приходилось контролировать себя в мелочах. Слова, действия, мысли — причиной боли могло служить что угодно.

Предательство неожиданно сильно ударило по очерствевшей, уже год как мертвой душе. Сестренка развязала в Москве настоящую бойню. И все ради власти. В безумной погоне за силой она перешла черту. Даже немертвая не ожидала такой жестокости от той, что оставалась человеком. Идти к цели, сметая все на своем пути. Как так можно? Именно этот вопрос Лена задала сестре.

— Только так и можно. — Холодный ответ ужаснул своей логичной беспощадностью.

И Елена впервые в жизни отказалась играть по ее правилам. Игра. Именно так она воспринимала реальность после обращения. Чужие смерть и страдания — только игра. Им не больно, они не умирают. Притворяются. Понарошку. Именно так на свет появилась Ливиан. К сожалению, реальность оказалась страшнее самой ужасной игры. Уничтожение миллионов жителей — это слишком. Даже ради такой цели. Это не убийство, это почти геноцид.

— Мы заигрались, Эль. Так нельзя. Не надо, сестренка. Я не буду помогать тебе. — И неживой смех, пробуждающий заклинание-ошейник.

— Я знала, что ты меня предашь. У тебя нет выбора. Ты сделаешь то, что я прикажу.

— Лучше умру.

— Врешь. Ты будешь цепляться за жизнь всеми силами. Выцарапываться. Не забывай, я тебя очень хорошо знаю, Лив. Ты все сделаешь. Кроме тебя — некому. И может быть, только может быть, я тебя пощажу. За то, что ты меня почти предала.

В первый раз заклинание проявило себя именно после этих слов. Бросок вампира был быстрее мысли, но не смог опередить ошейник. Голова взорвалась болью, и девушка покатилась по земле. Кожу рассекло по всему телу, землю заливало кровью.

— Гордись, сестренка. Ты первая испытываешь на себе мою новую игрушку.

— Монстр.

Надсадный хрип, вспышка боли — и потеря сознания. Опустившись на колени, сестра ласково погладила ее по лицу со словами:

— Кто бы говорил, Ливиан. Кто бы говорил.

Воспоминание заставило вампиршу издать низкое, протяжное шипение. Уже сутки украшение сопровождает каждую мысль, каждое действие своим хищным вниманием. Все попытки сорвать его упираются в стену боли. Поделка оказалась шедевром. Хищным и коварным. Время от времени рисунок напоминал о своем присутствии короткими приступами. Словно удары кнута, они подгоняли девушку.

Впрочем, сейчас явно не тот случай. Рюкзак жжет спину так, что бежать быстрее Лена просто не могла. Небольшой сверток выглядел безобидно, но на деле являлся страшным оружием. Внутри покоились три невзрачных кокона. Личинки, полученные в мертвом кинотеатре из рук Крыши. Прах Эль — не единственный ужас, выпущенный сегодня на волю.

Только два человека в мире знали, на что способен этот рюкзак. Вампир и монстр, создавший заклинание, по сложности сопоставимое с Печатями всем известного Графа. Лена прекрасно знала, что сестра никогда не полагается на удачу. Мастер-координатор ошибок не прощает, и лишних козырей в игре с этим противником не бывает. Особенно когда ставки так высоки.

Опасное соседство пугало до дрожи. Казалось, от страха у девушки выросли крылья, и переплетения труб проносились со скоростью спортивного автомобиля. Если бы вампирша могла, то страшный груз давно остался бы позади. Инстинкты нежити бунтовали против подобного соседства, тело хотело жить. Все что угодно, лишь бы убраться подальше. И горе тому, кто окажется рядом.

До первой точки оставалось всего ничего, когда девушка отчетливо почувствовала толчок в спину. Эль очень красочно описала, что произойдет, если личинки раскроются раньше срока. Расчет был верен, но что-то пошло не так, и паразиты вылупились до заката. Тьма, тепло и влага канализации создали для них великолепные условия, превратив рюкзак в своеобразный инкубатор. Мысли Елены заметались в поисках решения. Единственная подходящая пища — ее тело. И хотя новорожденные твари не способны сами добыть пропитание, шансов не будет. Ошейник раба просто не позволит сопротивляться. Свяжет по рукам и ногам, превратив в безвольный деликатес.